— Но подобные разговоры совершенно лишены смысла, — пожал плечами Бартоломью. — Нелепо бороться с проституцией, убивая шлюх. Женщины будут торговать своим телом до тех пор, пока на этот товар находятся покупатели.

— Я прекрасно знаю, что подобные слухи лишены смысла и не имеют под собой ни малейшего основания, — отчеканил Кенингэм, и в голосе его послышалось откровенное раздражение. — Тем не менее они наносят университету изрядный вред.

Должно быть, мастер встревожен не на шутку, отметил про себя Бартоломью. Доктор знал, что глава Майкл-хауза, как и подобает члену ордена Святого Гилберта, обладал спокойным и невозмутимым нравом и чрезвычайно редко утрачивал душевное равновесие.

— Более всего меня тревожит то, что Майкл-хауз стал местом преступления, — со вздохом изрек Кенингэм. — В саду найден труп женщины, а недавно злоумышленники пытались поджечь задние ворота. Хорошо, что вы и Кинрик оказались рядом, иначе мы, того и гляди, сгорели бы заживо. Скажите, есть у вас какие-нибудь соображения относительно причин и целей этого таинственного злодеяния?

Бартоломью и Майкл покачали головами.

— Полагаю, это нечто вроде предостережения, — сказал Майкл. — И не исключено, что предостеречь хотели вовсе не обитателей Майкл-хауза, а кого-то еще, кто часто появляется на улице, куда выходят ворота.

— Но кого? — недоверчиво пожал плечами Кенингэм. — Какого-нибудь купца, который направляет повозки с товарами к складам, расположенным у реки?

— Очень может быть, — кивнул Бартоломью. — Может быть, нашими воротами злоумышленники воспользовались лишь потому, что для подобного фейерверка необходимо сухое дерево, а его поблизости не много.

— Так или иначе, случившееся вызывает у меня серьезное беспокойство, — произнес Кенингэм. — Я уже попросил проктора поставить у ворот караул. И теперь мы будем особенно строго следить за тем, чтобы после комендантского часа никто не выходил из колледжа. За исключением вас двоих, разумеется. Епископ, бесспорно, будет недоволен, если я ограничу свободу передвижения его доверенного лица, — добавил он, повернувшись к брату Майклу. — Что касается вас, Мэттью, то помощь, которую вы безвозмездно оказываете беднякам, служит доброй славе университета и способствует уменьшению враждебности, что питают к нам горожане. Только, прошу вас, не слишком увлекайтесь диковинными методами лечения, вызывающими у людей недоумение и страх. До поры до времени вам лучше придерживаться старых испытанных способов.

Бартоломью обратил на мастера недоуменный взгляд. Доктор не знал, сердиться ли на то, что его помощь беднякам становится частью университетской политики, или же принять мнение Кенингэма как должное.

Ожидая Майкла и Кинрика, Бартоломью прокручивал в памяти вчерашний разговор с мастером. Предсказание Майкла сбылось. За ночь небо сплошь затянули тучи, и теперь они извергали на город потоки дождя. Подняв капюшон плаща, Бартоломью нетерпеливо прохаживался взад-вперед. Чем больше он размышлял о предстоящем вскрытии могилы, тем крепче становилась его уверенность в ошибочности этого деяния. Причина была вовсе не в том, что предстоящий осмотр трупа внушал ему страх или отвращение — за свою жизнь доктор успел насмотреться всякого. Однако он опасался, что труп, извлеченный из могилы, может стать источником смертельных болезней. Бартоломью не верил, что причиной черной смерти стали трупы, извлеченные из могил некой сверхъестественной силой. Тем не менее доктор не отвергал подобных слухов безоговорочно и полагал, что они имеют под собой некоторое основание. Даже если возможность повторной вспышки чумы после вскрытия могилы была ничтожна мала, риск представлялся Бартоломью неоправданным. Поток его размышлений прервался, когда доктор заметил тень, проворно выскользнувшую из-за угла. Бартоломью подался в сторону и едва не вскрикнул от неожиданности.

— Спокойно, юноша, — произнес над его ухом Кинрик и улыбнулся, сверкнув в полумраке белоснежными зубами.

— Ты захватил лампу и веревки? — спросил Бартоломью, несколько устыдившийся собственного испуга.

— А как же, — ответил Кинрик. — И лопаты я тоже не забыл. Постойте здесь, а я приведу вашего толстого приятеля. Наверняка он еще дрыхнет.

Бартоломью тихонько выругался, ощущая, как за ворот стекают холодные струйки. Внезапный порыв ветра бросил ему в лицо колючие капли дождя. Да, трудно представить более неподходящую погоду для вскрытия могилы, угрюмо подумал доктор. Ему вспомнились многочисленные недавние убийства, и он тревожно огляделся. Впрочем, в столь ненастную ночь даже убийцы предпочитают спать в теплых постелях, успокоил он себя.

Тут на плечо ему легла чья-то тяжелая рука, и Бартоломью, второй раз за последние несколько минут, едва сдержал крик.

— Мастер Джонстан! — приветливо воскликнул Майкл, выходя из ворот.

Бартоломью оглянулся и убедился, что на этот раз его испугал не кто иной, как младший проктор.

— Полагаю, вам известно, какого рода дело нам предстоит? — обратился он к Джонстану.

— Да, конечно, — кивнул тот. — Я принес разрешение, подписанное епископом и канцлером.

С этими словами он извлек из кармана сложенный лист пергамента и помахал им в воздухе.

— Замечательно! — с досадой пробормотал Бартоломью, который все еще не мог унять дрожь. — Раскапывая могилу, мы подвергаем сотни горожан риску заболеть чумой. Но коль скоро мы делаем это на законных основаниях, причин для волнения нет.

— Поверь, Мэтт, — я, как и ты, ничуть не горю желанием извлекать труп из могилы, — заявил Майкл. — Но ты сам знаешь, канцлер настаивает на этом. Он даже заручился одобрением епископа. Значит, нам с тобой остается лишь подчиняться. Слова ничего не изменят.

С этими словами монах взял у Кинрика корзину, моток веревки и двинулся к церкви Святой Марии. Джонстан задержался, дабы приказать своим педелям оставаться у ворот до его возращения. Бартоломью, взяв лопату, понуро побрел вслед за Майклом, то и дело бросая безнадежные взгляды на затянутое тучами небо. Дождевые струйки, стекавшие по спине доктора, уже превратились в сплошной поток, и все его тело сотрясала дрожь.

Путь до церкви Святой Марии они проделали в молчании; ненастная погода и предстоящее тягостное дело не располагали к разговорам. Отец Катберт ожидал их под навесом крыльца. Они издалека увидели приземистый силуэт священника, смутно темневший сквозь дождевую пелену.

— Гилберт пометил нужную вам могилу — воткнул в землю колышек и повесил на него тряпку, — сообщил отец Катберт, зябко запахиваясь в плащ. — Это здесь, совсем неподалеку.

— Вы уверены, что это та самая могила? — уточнил Бартоломью, от которого не ускользнуло беспокойство священника.

Перепутать могилы доктору вовсе не хотелось, ибо в церковном дворе были похоронены первые жертвы чумы.

Отец Катберт кивнул и опустился на скамью, стоявшую под навесом. У него явно не было ни малейшего желания уходить отсюда, бросать вызов стихиям и принимать участие в более чем неприятном деле. Бартоломью прекрасно это понимал и не осуждал священника.

Кинрик пристроил лампу так, чтобы ее не заливали дождевые струи. Бартоломью взял лопату и принялся копать. К счастью, Николас из Йорка был не слишком важной персоной и не удостоился тяжелого надгробного камня.

— Вы ошиблись! — раздался хриплый голос отца Катберта. — Вам нужна вон та могила, рядом!

Бартоломью взглянул на могильный холмик, на который из-под навеса указывал отец Катберт.

— Однако именно эта могила помечена колышком с тряпкой, — возразил он.

Отец Катберт неохотно оставил свое убежище и приблизился к ним.

— Кто-то перенес колышек, — удивленно пробормотал он. — Наверное, проделки детворы. Вчера вечером здесь носилась орава сорванцов, и вот результат. Не сомневайтесь, раскапывать вам надо вот эту могилу, а не ту.

— Вы уверены? — осведомился Бартоломью.

Его отвращение к предстоящему вскрытию возрастало с каждой минутой.

— Да, совершенно уверен, — закивал головой отец Катберт. — Видите ли, когда мы погребали бедного Николаса, тоже шел дождь. Я стоял вон под тем деревом, и вода, капая с ветвей, стекала мне за шиворот. Спрашивается, зачем бы я стоял так далеко, будь он похоронен здесь. Если я не ошибаюсь, в этой могиле нашла последний приют мистрис Эрчер. Она…