В нескольких шагах от этой ванны лежало тело молодой девушки со вскрытыми венами и с широкой раной в груди.

Человек с большими усами, во всем похожий на того, который в первой картине выскочил из особняка Субиз и напал на молодую девушку, стоял возле тела и собирал в вазу человеческую кровь, которую затем выливал в ванну. В этой ванне, погрузившись по шею, сидел другой человек. Его голова была отчетливо видна.

Крик ужаса и негодования раздался в зале: в человеке, сидящем в ванне, присутствующие узнали графа де Шароле. Свет исчез, страшная картина пропала, потом пламя пробежало у потолка и зажгло постепенно все свечи.

Яркий огонь, осветив столовую, как будто возвратил к жизни всех, сидевших за столом. Вздох облегчения вырвался из уст присутствующих. Сен-Жермен, стоявший напротив короля, низко ему поклонился.

— Государь, — сказал он, — духи ответили.

Король был очень бледен, и молния негодования сверкала в его глазах.

— Вы, Шароле! Вы? — воскликнул король, бросив на графа сверкающий взгляд.

— Государь! — ответил принц Бурбон. — Или этот человек сумасшедший, и тогда надо его простить, или он насмехается над вашим величеством, и тогда надо его наказать.

— Поклянитесь вашей честью, принц, — сказал граф де Сен-Жермен, — что обвинение несправедливо, и тогда я признаю себя или сумасшедшим, или гнусным лжецом.

— Мне нечего отвечать на эти слова, — надменно заявил граф.

— Почему же?

— Потому что я не желаю принимать участия в шарлатанстве.

— Я исполнял приказание короля, — возразил Сен-Жермен. — Я сожалею, что дух явился в вашем облике, но духи не ошибаются никогда.

— Государь! — обратился граф де Шароле к королю. — Этот человек забывает, с кем говорит.

— Я с вами не согласен, — сказал король тоном, который заставил побледнеть присутствовавших. — Граф де Сен-Жермен не забывает, с кем говорит, он напоминает вам приказание, которое я ему отдал.

— Но к чему это обвинение?

— Справедливо оно или ложно — вот в чем вопрос. Вы должны ответить на него.

— Я повторяю, — продолжал Сен-Жермен угрожающим тоном, — пусть его высочество поклянется честью принца, что он не принимал ванны из человеческой крови, и я объявлю себя самым презренным из людей, и пусть меня накажут пыткой.

Наступило молчание. Обвинение Сен-Жермена было сформулировано предельно точно, все взгляды обратились на принца крови, и так как он был всеми ненавидим, то взгляды эти выражали скорее любопытство, чем сочувствие.

Де Шароле упорно молчал. Он ел вареные фрукты, лежавшие на его тарелке, по-видимому, нисколько не смущаясь из-за возникшей ситуации, становившейся весьма натянутой, если судить по выражению лиц гостей и по пристальному взгляду Людовика XV.

— Ну, что вы скажете? — сухо спросил король.

— Ничего, кроме того, государь, что, если бы подобная шутка происходила в другом доме, а не в королевском, тот, кто отважился на нее, был бы наказан по заслугам.

Шароле обвел взглядом присутствующих. По выражению их лиц он понял, о чем думали гости короля. Глаза опускались, люди отворачивались от его взгляда. Он медленно встал и, демонстрируя надменное достоинство, которое внушало ему как принцу крови уверенность в безнаказанности, сказал:

— Я прошу позволения у вашего величества удалиться. Терпеть подобное положение даже в королевском доме такому человеку, как я, невозможно!

— В Шуази нет этикета, — отвечал король, — каждый может спокойно располагать своим временем и поступками. Оставайтесь, уходите, делайте, что вам угодно.

Шароле низко поклонился и сделал шаг, чтобы выйти. В эту минуту раздался звонок. Паж Ростен подошел к секретному отверстию, пробитому в стене, раскрыл его и взял бумагу, сложенную в виде письма, которую ему подали оттуда. Он посмотрел на адрес и подал письмо маркизу д’Аржансону.

Министр сорвал печать, быстро прочел, встал, подошел к королю и подал ему письмо.

Король прочел, в свою очередь, и сделал резкое движение. Все это произошло так быстро, что граф де Шароле еще не успел дойти до двери.

— Месье де Шароле! — позвал Людовик XV. Принц обернулся. Король подал ему письмо.

— Прочтите, — приказал он. Шароле пробежал письмо глазами.

— Оно адресовано вам! — продолжал король.

Шароле ничего не ответил, поклонился и вышел, бросив на Сен-Жермена взгляд, исполненный бешенства и угрозы. Едва дверь закрылась за принцем, как все взгляды обратились на графа де Сен-Жермена, который, по-видимому, чего-то ждал.

Король встал и подал руку маркизе Помпадур. Ужин был окончен.

Король увел маркиза д'Аржансона в свой кабинет. Маркиза Помпадур и герцог Ришелье последовали за ними по приглашению Людовика. Король держал в руке письмо, которое ему передал маркиз д'Аржансон.

— Сомнений больше нет, — сказал он с гневом, — все это правда! Подобные мерзости совершает принц моего дома! Я не оставлю подобных преступлений безнаказанными!

Он протянул руку к шнурку звонка.

— Государь, — сказала маркиза Помпадур, становясь перед королем и не допуская его к звонку, — умоляю вас: подумайте, прежде чем отдадите приказание.

— Но это ужасно! — возмущался король, сложив руки с выражением негодования. — Чудовище! Мало того, что он стрелял в людей, как в дичь на охоте. Я прикажу генеральному прокурору возбудить против него уголовное дело, пусть его судят.

— Государь! — вскричала маркиза де Помпадур, все еще не допуская короля к звонку. — Он — Бурбон!

— Это не Бурбон, не француз, не человек, — возразил король, — это хищный зверь, от которого следует избавить человечество.

Король хотел в третий раз позвонить, чтобы отдать приказание, но Ришелье, маркиза де Помпадур и д'Аржансон стали его уговаривать не действовать так поспешно.

— Государь, — сказал Ришелье, — надо все тщательно обдумать, прежде чем наказывать члена королевской фамилии.

— Подобная мера, — прибавил д'Аржансон, — нежелательна и даже опасна в настоящий момент, когда начинается война. Одни, защищая принца, будут обвинять ваше величество; другие, сочтя принца виновным, употребят все усилия, чтобы опозорить королевскую фамилию.

— Маркиз прав, — сказала маркиза де Помпадур.

— Нельзя же оставлять безнаказанными такие преступления, — возразил король, — разве я не должен защищать бедных детей и несчастных девушек?

— Их защищать необходимо, государь.

— Что же делать, маркиз?

— Предоставить решение частному совету, государь, и действовать после совещания, — ответил маркиз д'Аржансон.

— Правильно, — подтвердила маркиза Помпадур.

— Это, очевидно, самое благоразумное решение, — прибавил Ришелье.

Король размышлял.

— Завтра, — продолжал он, — я передам это дело совету.

— Ах, государь! — вскричала маркиза де Помпадур. — Вы действительно Возлюбленный.

— Я желаю и впредь им быть, — ответил Людовик, любезно целуя руку прелестной маркизы.

— Ваши желания давно исполнены, государь.

— И вы имеете полное право разделить это мое прозвище, потому что вы также возлюбленная!

— Как мне нравится этот замок! — сказала маркиза де Помпадур. — Шуази будет для меня всегда приятнейшим домом, а Сенарский лес — восхитительным местом прогулок.

— И местом сладостных воспоминаний.

— О! Только одно воспоминание печально, — сказала маркиза со вздохом.

— Какое?

— О той охоте, когда бешеный кабан бросился на вашу лошадь, государь, и на вас.

— Помню, помню.

— Мне все еще видится эта кошмарная сцена.

— Вы разве присутствовали при ней?

— Да, государь.

— Где же вы были?

— В павильоне Круа-Фонтан, — отвечала маркиза, кокетливо улыбаясь.

— Я вспоминаю. Когда я отдыхал, мне привиделся прекрасный сон.

Король наклонился и опять поцеловал руку маркизы.

— Стало быть, вы были в павильоне Круа-Фонтан, когда кабан бросился на меня? — продолжал он.