Оливия стремительным шагом шла к опушке. Она хотела поговорить с Марком. Не смотря на все, что стояло теперь между ними, девушке хотелось выяснить, почему ее брат так поступил с ней тогда, на поляне. О, она была на него зла не за то, что сама бросилась в пасть волка, а за то, что он выступил против них с Бертом, против своей семьи. Почему? Вот какой вопрос собиралась она задать. И отчего теперь, он не принял участия в битве? Значило ли это, что Марк раскаивается в своем поступке? Оливии надо было выяснить ответы. Но она не доверяла брату, ни на йоту. Девушка могла себя защитить - огонь пылал в ее руках, грозя испепелить любую опасность в мгновения ока.

Он ждал ее у деревьев. Оливия подошла на расстояние десяти шагов и замерла, настороженно вглядываясь в лицо единственного, оставшегося в живых, из ее родни.

Но никаких горячих сестринских чувств не было в ее душе.

- Что тебе надо, Марк? - Голос девушки был холоден и надменен. Она видела, что брат поражен тем, какой она предстала перед ним. И сначала не могла понять, в чем же причина. Слишком много времени она провела среди тех, кто считал абсолютно нормальным, что она окружена пылающим Мраком.

- Я хочу поговорить, сестренка. Ты откажешь мне в этом? - Наконец произнес Марк, не в силах оторвать свой взгляд от ее ореола. - Ты изменилась, Оливия.

- Я не собираюсь обсуждать это с тобой, Марк. Говори, что хотел сказать. - Оливия вскинула подбородок. Хоть это и было глупо, но в закоулках своего сознания она винила брата во всем том, через что они прошли с Габриелем. Во всех тех жертвах и поступках, которые им пришлось совершить. И особенно в том, что она не видела выхода из сложившейся для них ситуации.

- Я хочу извиниться за то, что произошло тогда, Оливия. Я не хотел причинить тебе вред. - Марк честно и открыто смотрел ей в глаза, и в их янтарной глубине Оливия видела искреннее раскаяние. Она невольно испытала укол совести, он так искренне просил у нее прощения.

Девушка, слегка расслабившись, кивнула головой.

- Хорошо, Марк, я готова поверить, что ты не планировал убивать меня, но…- Что-то отвлекло ее внимание. Кто-то приближался к ним. Замолчав, Оливия посмотрела на брата и увидев, что он тоже привлечен этим звуком, обернулась, чтобы узнать, кто это был. Стремительными прыжками к опушке неслась рысь. Оливия моментально узнала Дарину. Конечно, девушка же не знала, кто это был, поняла Оливия. Она повернулась к Марку, чтобы успокоить брата. И задохнулась от неожиданности, практически столкнувшись с ним. Каким образом он оказался так близко за доли секунды? И почему она ничего не услышала?!

Янтарные глаза встретились с малахитовыми, и в них более не было раскаяния, только решимость.

Оливия ощутила, как лезвие ножа вонзается ей в живот, вспарывая кожу, разрывая мышцы. Ее обожгло дикой, непередаваемой болью.

- И этого я не хотел, сестренка. - Прошептал Марк ей в ухо. - Но ты не оставила мне выбора.- И мужчина рванул руку с зажатым в ней древком вверх, разрывая внутренности Оливии, погружая нож по самую рукоять, разрезая сосуды, не оставляя ей ни единого шанса.

В последнем осознанном порыве, Оливия вскинула руки, пытаясь оттолкнуть брата, обжигая его пламенем. И мужчина отпрянул, ревя от боли, охваченный огнем. Но девушке уже не было толку в этом. Даже боль отступила за какую-то стену. Оливия не ощущала ее.

Ее пальцы прижались к истерзанному телу, пытаясь остановить хлещущую в такт ударам сердца кровь. Девушка упала на землю, и обескровленные губы тщетно пытались позвать любимого, но так и остановились, не произнеся его имя… …Рев рыси летел в воздухе, и все ликаны замирали, оборачиваясь и несясь на этот надрывный плач. Но еще до того, как Дарина закричала, заревел Габриель. Его сердце замерло, пропуская удары. Мужчина знал, что уже опоздал. Но он стремительно несся по полю, по телам врагов и союзников, по стонущим раненым, не замечая никого и сметая всех на своем пути…

Дарина держала извивающегося, обожженного, стонущего мужчину, и жажда убийства пылала в ней. Но не она имела на это право. Рысь скулила и плакала над телом подруги, не в силах помочь ей. Коты стекались к опушке и замирали на расстоянии.

Многоголосый вой наполнял пропитанный кровью воздух, ликаны были раздавлены ценой, заплаченной за свою победу. Дарина ощущала эту утрату, и знала, что каждый в клане испытывает потрясение. Оливия связала их всех. Сделала едиными.

Девушку любил каждый в клане, не было исключений в чувстве обожания, которое она вызывал у котов.

Круг, образованный рысями, разорвался, расступаясь перед несущейся черной тенью.

Пантера приблизилась к распростертому, мертвому телу Оливии. Ткнулась мордой в рассыпанные по земле волосы, осторожно толкнула в щеку, словно пытаясь разбудить спящую, но голова Оливии лишь безвольно качнулась. Габриель завыл, и сердце Дарины сбилась с ритма, не выдерживая той боли, что переполняла этот звук. Рыси молчали, разделяя горе своего Главы.

Внезапно, Габриель перевел свой горящий взгляд на мужчину, которого держала Дарина. Морда пантеры скривилась в ужасающем оскале, неистовый рык разрывал грудь ликана. Медленно, очень медленно он приближался к Марку, который стонал и вырывался из когтей рыси. Габриель ощущал ужас в нем, и он нагнетал его. Мужчина ненавидел волка всем, что еще осталось у него, что не умерло вместе с любимой. И хоть очень мало живого было сейчас в теле пантеры, ненависть пылала ярким пламенем. Он слышал, как рычали рыси, видел, как дыбилась их шерсть, и хлестали по земле сотни хвостов. Клан требовал расплаты за смерть их любимицы.

Марк умрет страшной смертью, ужасной и мучительной, и сам мужчина понимал это.

Габриель рыкнул, приблизившись к Дарине, и та отступила. Пантера замерла на один долгий миг, смотря Марку прямо в глаза, и мужчина задохнулся от ужаса, прочитав в этом пылающем мраке свою судьбу. Он попытался отползти, вскочить, опираясь о землю обожженными руками, но Габриель не желал наблюдать за его жалкими попытками. Пантера прыгнула, погружаясь в тело Марка острыми клыками, дернула сопротивляющееся тело, и резким движением головы подбросило в воздух, кидая извивающегося и кричащего от боли мужчину в самую гущу ревущей толпы рысей. Коты набросились на Марка, впиваясь в него когтями и клыками, растягивая, рвя на части еще живого ликана. Они крошили кости, вырывали внутренности, сохраняя сердце и голову, заставляя его чувствовать всю боль, без остатка. И дикие вопли, раздираемого заживо, неслись над полем недавней битвы, заставляя в ужасе закрывать уши и глаза людей, ввергая в пучину страха поверженных светлых…

Габриель не смотрел, что рыси творили с Марком. Его уже ничего не интересовало.

Мужчина стоял на коленях рядом с телом Оливии, и не мог поверить в то, что видел.

Он умер. Его сердце не могло биться, если ее молчало. И эта тишина оглушала Габриеля. У ликана даже не было сил на ярость. Горе затопило все его существо.

Зверь скулил не в силах смириться.

Габриель осторожно, словно боясь как-то повредить Оливии, поднял на руки ее хрупкое, почти невесомое тело. Его глаза впивались в заострившиеся, пепельно-белые черты лица, в тщетной надежде уловить хоть какой-то проблеск жизни. Но ничего не было. Кожа девушки все еще оставалась теплой, и это добивало мужчину.

Сзади кто-то тихо, надрывно рыдал. Габриель был уверен, что это Дарина. Он чувствовал, что Берт стоит неподалеку, ощущал горе брата. Но ничто не могло сравниться с тем, что рвало Габриеля изнутри. Он бережно и осторожно нес любимую туда, где никого не будет. Он хотел остаться с ней наедине. Габриель не понимал до конца, что происходит вокруг, но это его не интересовало. Слезы текли по щекам мужчины, впервые за последние двадцать лет. Он никогда не плакал, ибо это означало бы поражение. Но теперь… это и было его поражение…

Габриель упал на колени, прижимаясь к лицу любимой, целуя ее неподвижные губы.

Рыдание, дикое, животное, рвало его грудь.

- За что?!! - Кричал он клубящемуся Мраку. - Ради чего мы все это делали?!!