Даже Елены самой. Очевидно теперь и младенцу, Что над троянцами сети нависли погибели черной". Молвил — и клик одобрения подняли дети ахейцев; Все удивлялись словам Диомеда, возницы лихого. И, обратившись к Идею, сказал Агамемнон владыка: "Слово ахейцев, Идей, ты и сам, без сомнения, слышишь, Как отвечают тебе. Их решенье и я одобряю. Что же до мертвых, то я не противлюсь нисколько сожженью, Ибо во всем, что умерших касается медлить не должно. Тотчас за смертью вослед, их нужно огнем успокоить. Клятвы мои да услышит муж Геры, Зевес Громовержец!" Так он промолвил, свой жезл ко всем воздевая бессмертным, И отошел к Илиону священному вестник обратно. Там заседали в собраньи троянцы, потомки Дардана: Вместе сойдясь, ожидали они возвращенья Идея. Вскоре предстал он пред ними и, став посредине собранья, Весть объявил. И, услышав, они снарядились поспешно: В поле — одни, чтобы мертвых собрать, а другие — за лесом. В свой же черед с многогребных судов устремились ахейцы: В поле — одни, чтобы мертвых собрать, а другие — за лесом. Солнце едва начинало за пашни отбрасывать отблеск, Из глубины безмятежной широко-текущего моря Вверх устремляясь на небо. И воины встретились в поле. Там распознать было трудно им каждого мужа. Прежде водой отмывали кровавые пятна с умерших, Клали в повозки затем, проливая горячие слезы. Но запретил им рыдать великий Приам. И в молчаньи Трупы они на костер положили, терзаясь душою, И на огне их сожгли и вернулись в священную Трою. Также, с своей стороны, аргивяне в прекрасных доспехах Трупы мужей на костер положили, терзаясь душою, И на огне их сожгли и вернулись к судам изогнутым. Раньше, чем вышла заря, еще среди сумерек ночи, Встали, сойдясь у костра, все отборные мужи ахейцев. Вскоре они привезли из долины песку и воздвигли Общий курган близ костра, перед ним же устроили стену, Также высокие башни, судам и себе на защиту. Там же, немедля, воздвигли ворота, приладивши крепко, Чтобы дорога чрез них оставалась удобной для конных. А за стеною извне они ров прокопали глубокий, Длинный весьма и широкий, и дно частоколом забили. Так в это время трудился народ пышнокудрых ахейцев. Боги меж тем восседали у Зевса отца Громовержца И с удивленьем глядели на подвиг великий данайцев. К ним обращаясь, сказал Посейдон, потрясающий землю: "Зевс, неужель на земле беспредельной отыщется смертный, Кто уважал бы отныне советы бессмертных и мудрость? Разве не видишь, что пышноволосые дети ахейцев Стену перед кораблями воздвигли и ров прокопали, Но гекатомбою славной бессмертных богов не почтили? Слава об этом пройдет далеко, где заря только светит, И позабудут о том, как некогда я с Аполлоном Лаомедону герою построили город, трудившись". И, негодуя, ответил Зевес, облаков собиратель: "Боги! О, что ты промолвил, земли колебатель могучий! Пусть бы подобного дела боялся другой из бессмертных, Кто и отвагой и силой тебе далеко уступает. Слава твоя же повсюду живет, где заря только светит. Но успокойся! Когда пышнокудрые дети ахейцев Вместе с судами вернутся в любезную отчую землю, Стену тогда уничтожь, погрузи их в глубокие волны, После песками покрой побережье пространное моря, Пусть они сгинут бесследно, высокие стены ахейцев!" Так говорили они, обращаясь друг к другу со словом. Солнце зашло между тем, и окончилось дело ахейцев. После заклали быков и за трапезу сели в палатках. Тою порою пристало к ним много судов из Лемноса, Черным вином нагруженных: прислал их Эней, сын Язона, Тот, кто рожден Гипсипилой от пастыря войска Язона. Детям Атрея, царям Агамемнону и Менелаю, Чистого тысячу мер подарил он вина дорогого, А остальное вино пышнокудрые дети ахейцев Все покупали, железом и яркою медью, Шкурой быков и самими быками, Или рабами-людьми. И, пир учредивши обильный, Пышноволосые дети ахейцев всю ночь пировали На кораблях, а троянцы и мужи союзники — в Трое. Зевс Промыслитель всю ночь измышлял для них беды, Страшно гремя с высоты. И бледный напал на них ужас. Наземь из чаш они лили вино. И никто не решался Ранее пить, чем Крониду царю не свершал возлиянья. После легли они спать и вкусили отраду покоя. * * * |
