Об Ахиллесе, — но ты, хоть печалясь, помочь не сумеешь, В день как падет под ударами Гектора мужеубийцы Много ахейских сынов, ты ж в груди истерзаешься сердцем, Гневаясь сам на себя, что храбрейшего мужа обидел". Так говорил сын Пелея. И, бросивши наземь свой скипетр, Весь золотыми гвоздями усеянный, сел, а напротив Гневный Атрид восседал. И тогда между ними поднялся Нестор, искусный в речах: он в Пилосе гремел на собраньях, И у него с языка слаще меда лились увещанья. Двух поколений людей, одаренных раздельною речью, Видел он смерть, — с ними прежде в священном Пилосе Жил и питался; над третьим теперь он царил поколеньем. Доброжелательно к ним обратился и так он промолвил: "Боги! Великая скорбь, знать, постигла ахейскую землю! Верно, зато возликуют Приам и Приамовы дети, Также другие троянцы почувствуют радость большую, Если узнают про то, как вы оба враждой разделились. Вы, и в совете, и в битве первейшие в стане Данайцев. Но убедить себя дайте: ведь оба меня вы моложе. В прежние годы с мужами отважнее вас говорил я: Даже они никогда увещаний моих не гнушались. Ибо подобных мужей я не видел и вновь не увижу, Как Пирифой и Дриант, предводители многих народов, Иль Полифем богоравный, иль славный Киней, иль Эксадий, Или Тезей, от Эгея рожденный, с бессмертными равный. Неустрашимей людей земля не кормила доныне. Храбрые сами, они столь же храбрых на бой вызывали Горных кентавров, которых в ужасной борьбе истребили. Вот между ними вращался и я, как пришел из Пилоса, Из отдаленной земли: меня они сами призвали, Также по воле своей я сражался за них, ибо с ними Ныне никто из людей на земле состязаться не мог бы. Эти-то мужи со мной совещались и слушались слова. Так повинуйтесь и вы: хорошо быть доступным совету. Ни у него, хоть ты властен, отнять не желай эту деву, Но уступи, что уж прежде ему подарили ахейцы, Ни дерзновенно с царем, о, Пелид, не желай состязаться, Ибо никто из царей скиптродержцев, прославленных Зевсом, Чести подобной, как он, никогда не стяжал себе в долю. Если же ты и храбрей, и тебя родила мать богиня, Все же тебя он сильней, оттого что он многими правит. Но перестань, сын Атрея, сердиться и ты. Умоляю, Прочь отложи ты вражду с Ахиллесом, который ахейцам В этой войне злополучной всем служит великим оплотом". И, отвечая ему, так сказал Агамемнон властитель: "Вправду, о, старец, ты все говорил, как тебе подобает. Только желает сей муж между всеми другими быть первым, Править он всеми желает, над всеми царить, свою волю Всем предъявлять, — никого не склонит он на это, я верю. Разве, копье научивши метать, вечно сущие боги Дали свободу ему вместе с тем наносить оскорбленья?" И, прерывая его, Ахиллес богоравный промолвил: "Трусом, по истине, мог бы прослыть я и мужем негодным, Если б тебе уступал я во всем, что ты только ни скажешь. Прочим приказывай так, мне же ставить предела не думай, Ибо отныне тебе я покорствовать больше не стану. Но я другое скажу, ты ж в уме заруби мое слово. Не подыму я руки из-за девы теперь, чтоб сразиться Против тебя иль другого: вы отняли то, что мне дали. Но из всего, что пред черным храню кораблем быстроходным, Ты не возьмешь ничего, против воли моей завладевши. Иль попытайся, пожалуй; пускай и другие увидят, Как вдоль копья моего твоя черная кровь заструится". Оба, друг с другом сразившись такими словами, поднялись И распустили собранье перед кораблями ахейцев. Тотчас Пелид повернул к шалашам и судам соразмерным С ним и Патрокл с мирмидонской дружиною храброй. Сын же Атрея на море спустил быстроходное судно, Двадцать назначил гребцов, разместил гекатомбу для бога И посадил Хризеиду, прекрасноланитную деву, Сам приведя. А вождем заступил Одиссей многоумный. Сев на корабль, они быстро поплыли по влажной дороге. И повелел Агамемнон народам очиститься телом. Те же, очистившись, в море отмытую вылили воду И, совершенные выбрав из коз и быков гекатомбы, Их Аполлону сожгли на прибрежье бесплодного моря. Жертвенный запах до неба достиг вместе с клубами дыма. Так они заняты были по войску. Меж тем Агамемнон Не позабыл своей распри и прежней угрозы Ахиллу, Но обратился со словом к Талфибию и Эврибату — Оба глашатая были они и проворные слуги: "Вы, к Ахиллесу Пелиду в палатку войдя, уведите, За руку взяв, Бризеиду — прекрасноланитную деву. Если ж ее не отдаст он, я с большей толпою предстану И уведу ее сам, — для него это будет печальней". |