"Ты, Антилох, еще молод, но боги, Кронид с Посейдоном, Сильно тебя возлюбив, управлять научили конями. Сам хорошо ты умеешь мету огибать на ристаньях. Вот отчего в наставленьях моих не нуждаешься вовсе. Но тяжелы твои кони. Боюсь, не случилось бы худа. Кони резвей у соперников наших. Но сами едва ли Больше способны, чем ты, они хитрое средство измыслить, И потому ободрись, дорогой, прояви свою ловкость, Чтобы награда сегодня прекрасная не ускользнула. Ловкостью больше, чем силой, в лесу дровосек успевает. Ловкостью кормчий искусно по темной поверхности моря Быстрый корабль направляет, терзаемый силою ветров. Ловкостью также возницы один побеждает другого. Кто лишь на резвость коней уповает да на колесницу, Гонит вперед бестолково, туда и сюда уклоняясь. Кони блуждают его по ристалищу. Он их не сдержит. Кто же искусство постиг, тот и коней погоняя, Смотрит на цель неустанно и быстро ее огибает, Не пропускает мгновенья, когда натянуть ему вожжи, Но неослабно их держит, следя за возницей передним. Цель различима легко, я тебе обозначу приметы: Там среди поля стоит, над землею поднявшись на сажень, Дуба засохшего ствол, иль сосны, под дождями не сгнивший. Белых два камня к нему с обеих сторон прилегают, Сузив дорогу; кругом же ристалище гладко повсюду. Памятник это, быть может, над прахом умершего мужа, Или значок межевой, когда-то людьми утвержденный. Ныне Ахилл это место границей ристанья назначил. Ты, подъезжая, направь лошадей с колесницей поближе. Сам же ты, в кузове стоя, подайся немного всем телом Влево от быстрых коней и хлестни свою правую лошадь, Голосом громким окликни и вожжи ослабь ей немедля. Левая в то же мгновенье пусть цель огибает вплотную, Так, чтоб казалось тебе, будто ось колеса ее тронет. Но осторожнее будь, берегись, не задеть бы за камень, Ты искалечишь коней, а равно колесницу сломаешь, Только на радость другим, а себе самому на бесчестье. Будь же, возлюбленный сын, осмотрителен; действуй разумно. Если ты ближе других вкруг меты повернуть ухитришься, Знай, что никто уж тебя не обгонит потом, не настигнет, Если б он даже вослед на прекрасном летел Арионе, Лошади быстрой Адраста, ведущей свой род от бессмертных, Или на славных конях Лаомедона, в Трое рожденных". Слово окончив, старик возвратился на прежнее место, После того как он сыну все нужные дал наставленья. Пятым герой Мерион снарядил лошадей пышногривых. Все в колесницы поднялись и жребии в шлем опустили. Сам Ахиллес их встряхнул, и первое место досталось Нестора славному сыну, второе владыке Эвмелу, Третье метателю копий, царю Менелаю Атриду, Жребий четвертый в ристаньи вождю Мериону достался, А Диомеду последний, наезднику первому войска. Стали они друг за другом; Ахилл указал на границу, Там, среди чистого поля, а сам для дозора отправил Феникса, равного богу, соратника старца Пелея, Чтобы он все о ристаньи запомнил и правду поведал. Подняли все они разом бичи над своими конями, Сильно стегнули вожжами и окриком их ободрили. Кони рванули и быстро вперед по долине помчались От кораблей многоместных, и пыль поднялася высоко Из под их резвых копыт, наподобие тучи иль вихря. Гривы коней разметались, покорны дыханию ветра. А колесницы вослед то касались земли плодородной, То вдруг взлетали на воздух. В их кузовах, крепко сплетенных, Стоя, держались возницы. У всех их сердца трепетали Жаждой победы. Коней окликали они поименно. Кони, взметая песок, по долине летели стрелою. Но лишь тогда, когда кони, кончая ристанье, обратно К морю неслись, обнаружилась доблесть героев И лошадей легконогих возможная скорость. Пред всеми Вынеслась бурно вперед колесница Фересова внука. На расстоянии малом за ними вослед поспевали Тросовы два жеребца, управляемы сыном Тидея, Близко, как будто сбирались вскочить в колесницу Эвмела, Спину и плечи ему обдавали горячим дыханьем, И, на хребет положив ему головы, сзади летели. Тут бы его Диомед обогнал или с ним поравнялся, Если бы Феб Дальновержец, во гневе на сына Тидея, Бич из руки его светлый не вырвал и наземь не бросил. Брызнули слезы из глаз Диомеда; он плакал с досады, Видя, что легкие кони Эвмела прибавили хода, У самого ж отстают жеребцы, понужденья не чуя. Но Аполлона коварство от глаз не укрылось Афины. Быстро на помощь она устремилась и пастырю войска Бич подала ему в руки, вдохнула в коней его силу, |
