Полковник Шумко встретил Бикезина довольно прохладно, что, впрочем, скоро стало понятным.

– Вот что, Алексей, принимай отдел. Клебанову сделали сложную операцию, и дай бог, чтобы он приступил к работе месяца через три…

Внимательно выслушал Бикезина и тут же позвонил в справочное.

– Ковальчук Федор Антонович, – записал фамилию на клочке бумажки. – Ковальчук… Что-то знакомое… Постой, да это же лучший дантист нашего города!

– Интересно… – полковник задумчиво потер ладонью подбородок. – Случайность или?.. Ладно, прежде всего, нужно позвонить в стоматологию и узнать, когда у него прием…

По мере того, как полковник слушал в телефонной трубке чей-то торопливый голосок, его худощавое аскетическое лицо приобретало жесткое и сосредоточенное выражение. Положив трубку на рычаг, некоторое время он молчал, потупившись, затем негромко сказал, не глядя на Бикезина:

– Старею, Алеша, старею… А ведь докладывали. Забыл. Помер Ковальчук намедни. При весьма странных обстоятельствах, вместе с женой – взорвался газ в доме. При весьма странных – теперь это можно сказать с уверенностью. Прохлопали мы тогда, доверились пожарной инспекции, а теперь вон оно как оборачивается. Еще одна загадка в деле Слипчука и Лубенца. Круг замкнулся. Так-то, капитан…

– Неужели Гостев?

– Что-то не верится, уж больно ловко все подстроено – следов нет, концы в воду… Тут чувствуется опытная рука, попомни мое слово, Алексей. Но кто? Зачем и как? Одни вопросы, а ответов – кот наплакал, дырка от бублика. Нужно искать Гостева и детально разобраться в истории со взрывом. Только это и остается. И еще одно, пожалуй, самое главное в теперешней ситуации – Михайлишин. Сейчас он под контролем наших московских товарищей. Должен вернуться домой завтра – время прибытия уточним. И теперь нужно смотреть в оба. Если и эта ниточка оборвется, грош нам с тобой цена, капитан…

Адвокат Михайлишин жил в пятиэтажном доме недалеко от автовокзала. Он был вдов – жена умерла семь лет назад. Дети – сын и две дочери – проживали в других городах.

В квартиру адвоката Бикезин вошел следом за ним. Тот стоял в прихожей и просматривал корреспонденцию, накопившуюся в его отсутствие.

– Если вы ко мне по делам судейским – я пока не работаю. Приходите через неделю.

– Нет, товарищ Михайлишин. У меня дело несколько иного порядка. Прошу, – капитан протянул адвокату свое удостоверение.

– Ну что же, тогда проходите. Я к вашим услугам. Извините за беспорядок в квартире – долго отсутствовал… Садитесь. Если не возражаете, поставлю чайник.

– Пожалуйста… – Капитан поднялся и прошел вслед за Михайлишиным. – С вашего позволения, разрешите напиться воды – жарко.

– Да, жара, – согласился адвокат и открыл кран. – Пусть немного стечет, застоялась, – и принялся бегло просматривать содержимое конвертов.

Он был выше среднего роста, плечистый, волосы светло-русые, лицо загорелое и слегка усталое с дороги, руки крепкие, жилистые, с ухоженными ногтями. "Крепкий мужик…" – подумал капитан и невольно обратил внимание на несоответствие подтянутой фигуры адвоката костюму – он висел нелепыми складками, словно был с чужого плеча и размера на два больше.

– Удивлены? – засмеялся адвокат, подметив легкое недоумение Бикезина. – Лучше комплимента для меня сейчас не придумашь. Вы посмотрели бы на мою фигуру месяц назад – пуговицы этого пиджака застегивал с трудом. Не верите? Ей-ей! Лечился голоданием – и вот результат. Даже астма в конце концов сдалась. Теперь буду бегать, в бассейн пойду – знаете, как это прекрасно чувствовать себя здоровым? А, что я вам об этом говорю! Завидую вашей молодости, по-хорошему завидую. Но – есть еще порох в пороховницах!..

Адвокат раскрыл один из конвертов, прочитал письмо и неожиданно с раздражением протянул его капитану.

– Черт знает что! Ахинея какая-то! Вы только посмотрите – шутники… Кто бы это мог написать такую чушь?

Капитан взглянул на листок бумаги и похолодел – еще одна записка! Такая же, как и те, что получили Слипчук и Лубенец! Капитан пристально, в упор посмотрел на Михайлишина. На мгновение ему показалось, что в голубых глазах адвоката промелькнуло какое-то странное выражение…

Полковник Шумко хмуро расхаживал по кабинету. Василий Петрович в последнее время чувствовал себя неважно – застарелая язва все больше и больше давала о себе знать тупой неутихающей болью и спазмами в желудке. По ночам полковник ворочался, кряхтел, то и дело поднимался с постели, шел на кухню и глотал очередную порцию лекарств. Но это мало помогало, и тогда Василий Петрович одевался и выходил на улицу.

Побродив часок-другой по пустынному ночному городу, он снова ложился в постель и, наконец, засыпал тревожным сном. Ко всему прочему, его угнетала пустота в квартире: дочка забрала внуков и уехала к мужу в Магадан, а жену направили в двухмесячную заграничную командировку. Потому полковник дольше обычного задерживался на работе и только к полуночи приходил домой, чтобы на другой день, с утра пораньше, снова оказаться в кабинете за письменным столом – дело Слипчука и Лубенца требовало уймы времени и душевных сил. Гостев словно в воду канул, даже всесоюзный розыск ничего не добавил к общей картине расследования. Повторная экспертиза обстоятельств гибели Ковальчука и его жены с привлечением самых опытных специалистов тоже ничего не дала – взрыв газа инициирован электрической искрой при включении выключателя. Дом сгорел почти дотла, что еще больше усугубило многотрудные изыскания экспертов-криминалистов и пожарников. Не лучше обстояли дела и с одним из главных вопросов следствия – каким образом яд попал в организм профессора и Лубенца.

Полковник Шумко, тяжело вздохнув, нажал на кнопку селектора:

– Капитан Бикезин!

– Слушаю, товарищ полковник.

– Зайди с материалами ко мне…

Бикезин, как всегда подтянутый, в ладно скроенном костюме стального цвета, молча раскрыл папку и протянул Шумко несколько листов с машинописным текстом. Полковник одобрительным взглядом окинул статную плечистую фигуру своего подчиненного. В глубине души он испытывал к Алексею нежное отцовское чувство, хотя и старался не показывать этого – Бикезин был детдомовец и его ученик.

– Это все? – спросил Шумко.

– Пока да. Но здесь есть интересные нюансы…

– Касательно Ковальчука?

– Именно.

"…Ковальчук Ф. А., 1924 года рождения, уроженец города Ивано-Франковска, беспартийный, профессия – зубной врач. В городе с 1958 года. Родители умерли, детей нет. Ковальчук (Ярко) Оксана Петровна, жена, 1929 года рождения, уроженка города Мукачево… Судим не был. Родственников за границей нет".

– Данные проверены?

– В настоящий момент уточняем.

– Так что же здесь примечательного?

– А вот здесь, ниже… Оказывается, у Ковальчука были кое-какие увлечения. Притом некоторые из них не совсем в ладах с Уголовном кодексом. В 1963 году Ковальчук был взят на заметку ОБХСС – занимался частной зубоврачебной практикой. Но в 1964 году приобрел патент, и все обвинения по этому поводу отпали.

– На каком основании ему был выдан патент?

– История темная и чрезвычайно запутанная. Работаем и в этом направлении.

– Ясно. Что еще?

– В 1968 году он опять попал в поле зрения ОБХСС, на этот раз в связи с золотом. По косвенным данным, Ковальчук скупал золото, которое затем применял в своей зубоврачебной практике. Доказать это не удалось, но свой патент он потерял и опять пошел работать в городскую стоматологическую поликлинику.

– Почему забрали патент?

– Ему было запрещено ставить зубы и коронки из золота клиентов. А он этим запретом пренебрег. Криминала, в общем-то, здесь большого не нашли, тем более что его клиенты в один голос твердили о непричастности Ковальчука к махинациям с золотом.

– Криминала, говоришь, не нашли? Ладно, придется поднять и это дело из архива.