Она набрала номер, нажимая крупные кнопки старого телефонного аппарата. В трубке прозвучало шесть гудков, прежде чем Лили ответила:

— Да-да?

— Лили, это Эва Калег.

— О! Как вы?

— Не слишком хорошо. — Эва вкратце рассказала экстрасенсу о том, как тот же самый черный призрак, что напугал их позавчера, пытался прошлым вечером утопить ее в ванне. — Я испугалась, Лили, — призналась Эва. — Но звоню не поэтому. Я хочу, чтобы вы приехали в Крикли-холл. Хочу, чтобы вы еще раз попытались связаться с моим сыном.

— После того, что случилось в среду? — В голосе Лили звучали изумление и испуг. — Вчера оно приходило за вами, неужели вы не понимаете? Это слишком опасно, Эва, я не могу этого сделать. Я… мне пришлось испытать нечто подобное некоторое время назад: некая сущность… зловещая сущность явилась сама собой. Я не хочу дать ей еще один шанс.

— Лили, вы нужны мне. Я знаю, вы можете спасти моего сына, если постараетесь. Вы ведь уже почти дотянулись до него в прошлый раз!

— Ну да, а что явилось незваным вместо него?

— Но в этот раз вы будете готовы! Вы можете прогнать это прочь, закрыть от него свой ум!

— Это не поможет. Когда я в трансе, я слишком уязвима, я не могу контролировать то, что прорывается сквозь запреты.

— Так не входите в транс, используйте сознательный ум!

— Разве вы не понимаете? Я иногда просто не властна над этим, транс возникает сам собой. Я всего лишь подчиняюсь.

— Я этого не допущу. Я буду следить, чтобы вы оставались в сознании, даже если мне придется дать вам пощечину. Вы ведь можете дотянуться до Кэма и без того, чтобы впадать в полусознательное состояние, верно? Я ведь не прошу вас наладить контакт с умершим. Мой сын жив, я знаю это! Я просто хочу, чтобы вы установили с ним телепатическую связь, и ничего другого. Только вы сможете это сделать как следует, Лили, я уверена!

— Ваш муж не хочет, чтобы я приезжала. — Лили искала оправданий для себя.

— Муж не станет возражать, если это будет всего один сеанс. Я с ним поговорю, все будет в порядке. Просто попытайтесь еще раз, Лили!

— Мне очень жаль, Эва.

— Пожалуйста! Прошу вас, Лили!

— Вы не понимаете, о чем просите. Крикли-холл полон неуспокоенными. Там слишком много зла, слишком много страха.

— Это дети?

— Да, их потерявшиеся души. Что-то удерживает их там. Они испуганы.

— И вы полагаете, это может быть тот темный человек, та сущность, что напугала нас обеих, когда вы приезжали к нам, та сущность, что так и не проявилась как следует в тот день? Прошлой ночью темный человек был намного сильнее. Он заморозил воду и хотел утопить меня.

— Его сила растет, а у меня нет такой власти, чтобы остановить его. В Крикли-холле зреет что-то по-настоящему дурное… я это почувствовала сразу, как только перешагнула порог, — и я не хочу находиться там, когда это произойдет. И вот вам мой совет: уезжайте оттуда как можно скорее. Прошу, увезите свою семью из этого дома!

— Мы уедем. Скоро. Потому-то я и хочу сделать еще одну попытку.

— Нет, Эва Не со мной. Мне очень жаль.

В трубке послышались частые гудки.

Лили уставилась на маленький беспроводной телефонный аппарат, стоявший перед ней на столе. В магазине пока что было пусто, ни единого покупателя, но они всегда появлялись ближе к обеду. Середина дня в пятницу — суетливое время.

Лили чувствовала себя ужасно. Она ненавидела себя за то, что отказала Эве — женщине, находившейся в глубоком отчаянии, страдающей, — но Лили не могла ввязываться в это дело: оно было слишком опасно. Эва не понимала серьезности, несмотря на то что знала: в Крикли-холле живет зло. Она, похоже, слепо верила в парапсихический дар Лили и верила, что ее сын до сих пор жив. И то и другое было глупо.

Но настоящая правда была в том, что Лили слишком боялась возвращаться в Крикли-холл после того визита в среду, когда ее захлестнули страх и отчаяние, почти лишив способности соображать, — сразу, как только она вошла в тот дом! Но еще хуже было потом, когда та темная сущность — в буквальном смысле темная — напала на нее и Эву. И кто знает, что могло случиться, если бы Гэйб Калег и его маленькая дочь не пришли как раз в этот момент? Лили слегка содрогнулась при этой мысли.

Нет, она не может — она не станет — возвращаться в тот дом, ни ради Эвы, ни даже ради детей… Лили выпрямилась в кресле и постаралась выбросить все это из головы. Нет, сказала она себе, не думай о детях, которые погибли там. Ведь все равно ничего не сделать для их привязанных к земле душ! Как ей противостоять той чуждой, пагубной силе, что поселилась в доме? Восемнадцать месяцев назад ее чуть было не сломал дух, являвшийся сам собой, без зова, некий призрак из ее прошлого, некто, кому она причинила вред, и кто, даже лишившись телесной оболочки, не смог забыть…

Лили бессознательно крутила на запястье один из своих ярких браслетов. Она ушла в собственные мысли, страстно желая навсегда избавиться от некоторых воспоминаний.

Дверь магазина открылась, и внутрь вошли два человека, съежившиеся из-за дождя. Лили обрадовалась возможности отвлечься.

Было чуть больше одиннадцати, когда Гэйб услышал донесшийся снизу телефонный звонок.

Согнувшись над чертежной доской, он пробормотал нечто не слишком вежливое и бросил карандаш. Ему хотелось сделать вид, что он ничего не слышит, но Эва уехала в прибрежную деревушку за покупками, а Келли спала через несколько комнат от него. Гэйбу не хотелось, чтобы младшую дочь потревожили, потому что она не мешала ему, пока спала, а у него была масса работы, которую необходимо закончить перед отъездом из Крикли-холла. Гэйб уже почти пожалел о том, что не уехал утром в офис компании, но он ведь предполагал, что там его будут отвлекать гораздо больше. Калег хотел этим утром закончить все наброски, а днем отвезти их в офис, надеясь, что главная инженерная проблема разрешена.

Раздраженно застонав, Гэйб сполз с высокого табурета и направился к открытой двери. Может быть, это звонит кто-нибудь из местного отделения компании или, может быть, это звонок из лондонского офиса — там весьма интересовались продвижением дела, а Гэйб всю рабочую неделю не звонил туда.

Идя по галерее, Гэйб попутно заглянул в комнату Келли, посмотреть, что делает малышка. Но она все еще тихо спала, ее рот был слегка приоткрыт, но дышала Келли носом. Бедная малышка, подумал Гэйб, она здесь так же устает, как ее старшая сестра. Эве сегодня нелегко было выставить Лорен за дверь вовремя, чтобы та не пропустила школьный автобус.

Он быстро спустился по лестнице, теперь уже стремясь к телефонному аппарату, боясь, что звонки прервутся. А вдруг это что-то важное?..

Топая кроссовками, он наконец добежал через холл до телефона и схватил трубку.

— Да?

— Гэйб Калег?

— Да.

— Это детектив Ким Михаэл.

Гэйб судорожно втянул воздух. Его сердце не знало, то ли ему упасть куда-то вниз, то ли воспарить… и потому оно осталось на месте. Михаэл был тем полицейским инспектором в Лондоне, в руки которого перешло дело о пропаже Кэма — после того, как поиски зашли в тупик.

— Привет, Ким…

Голос Гэйба звучал низко и ровно. Они с детективом Михаэлом стали почти друзьями за время долгого дознания и поисков пропавшего сына Гэйба. Хотя делом их семьи занимались два офицера специального подразделения, этот детектив имел личный интерес в данном случае, и он сам взял на себя обязанность сообщать Эве и Гэйбу о каждом шаге полиции, о каждом случае исчезновения детей и о каждом найденном детском трупе. Он обычно регулярно звонил Эве и Гэйбу в свое нерабочее время, иной раз просто спросить, как у них дела, поддержать их и подбодрить, и, по мере того как проходили месяцы, все чаще старался дать понять, что лучше бы им не надеяться на слишком многое. Его симпатия к Калегам была искренней, она никак не соотносилась с его служебными обязанностями.

— Я сначала пробовал дозвониться до вас по мобильному… хотел поговорить именно с вами, не с вашей женой. Но мне так и не удалось.