Вдохновителем и патроном гофмановского плана был кронпринц… Этот человек в течение ряда лет, хотя и спрятавшийся за кулисами дворцовых интриг, был одним из наиболее «злых гениев» германской политики: он был одним из самых неразборчивых в средствах авантюристов нашего времени, одним из действительных преступников, виновных в падении Германии; до войны он славился своими экстравагантными приключениями, во время войны — своими подвигами в тылу, после войны он бежал из страны одним из первых, теперь он вынырнул снова. Рехберг был всегда только его «Porte parole».[58] (Два других члена группы Рехберг — Гофман — барон фон-Хюнефельд и майор фон-Куммер — были также бывшими адъютантами кронпринца.) Гофман возлагал свои надежды на кронпринца уже во время войны, когда он разошелся во взглядах на методы ведения войны с главными военачальниками, а «маленький Вилли» был в то время известен как лидер фронды против кайзера и его ставки.

Что привлекло этого дворцового героя к гофмановскому проекту? Он всегда был человеком, потворствовавшим самым безумным идеям и самому безудержному хвастовству. Он не стеснял себя ни в чем, когда речь шла о его личных целях. В 1916 г., накануне Вердена, он не остановился перед тем, чтобы посылать сотню за сотней тысяч германских солдат на смерть, — ему хотелось заработать титул «победителя Вердена» и «спасителя отечества»; он заслужил клеймо «верденского мясника». Он был разбит на Марне (как командующий Пятой германской армией); разбит под Верденом; с презрением выброшен солдатами после перемирия. Он ничего не уступил. Теперь для него стояла на карте самая важная вещь — потерянная корона, и он играл ва-банк.

Этот любитель хорошо пожить, которому так долго пришлось ждать при подозрительном отце своей очереди сесть на трон, выскользнувший из его рук в последний момент, ненавидит революцию быть может больше, чем кто-либо другой; он был способен на все — лишь бы снова оказаться наверху. Бессмысленный капповский путч в марте 1920 г., который на три дня снова отдал Германию во власть жестокой реакции и после которого бесконечно сменялись кризисы и потрясения, «был первоначально его предприятием. План Гофмана был другим ловким ходом этого скомороха.

С помощью этого безумного «наполеоновского» плана, задуманного ненормальным человеком и толкающего Германию на путь новой катастрофы, он — претендент на трон — рассчитывал нанести прямой удар в спины тех, кто, по его мнению, составлял главное препятствие его притязаниям и кого он ненавидел едва ли не больше чем революцию. Это были «республиканские» генералы, лидеры нового рейхсвера, с их «про-русской», «восточной ориентацией» — стержнем политики Ратенау, Штреземана и всех прочих «плебеев». Кронпринцу требовался иной выход. Не кто иной, как он со своими адьютантами и со своими далеко идущими политическими связями, ухватился за идею Гофмана и превратил ее в; полную и конкретную военно-политическую схему.

Основа была ясна. Разбитая на западе Германия должна ударить на восток, а так как у нее нет своей большой армии, нет сил, достаточных для такой кампании, она должна заключить военный союз с Францией, а если удастся — также и с Англией. Комбинированная новая армия для «экспедиции на восток» будет состоять из французских и германских сил в пропорции 5:3 и должна иметь даже объединенный генеральный штаб.

Кронпринц не замедлил предложить в качестве верховного начальника этого генерального штаба, а следовательно и главнокомандующего германской армией, маршала Фоша, человека, который разбил его во Франции, «версальского дьявола», врага злейшего из всех, каких Германия когда-либо имела. Рехберг и в самом деле посетил Фоша и вел с ним переговоры от имени кронпринца, и Фош—в то время более или менее «затертый» Пуанкаре и Брианом, разочаровавшийся в своих надеждах на роль нового Мак-Магона во Франции после войны и вдобавок клерикал, непримиримый враг большевизма, — одобрил план Гофмана и даже опубликовал дружеское приветствие генералу Гофману.[59]

Такова была первая форма гофманиады. Человек, который в Версале протащил Германию по грязи, и человек, который в результате версальского мира потерял трон и честь, эти два виновника величайших бедствий в мировой войне объединились, чтобы начать новую войну. Теперь план Гофмана надо было уже принимать всерьез. Он начал притягивать также и другие «антибольшевистские» или антирусские силы.

Еще во время войны Гофман установил тесный контакт с Пилсудским — антисоветским властелином Польши — и его «полковниками» из «Польской военной организации». Уже тогда, в 1917 и 1918 гг., Гофман, будучи в оппозиции к Людендорфу, настаивал на том, что Польша с запада должна быть «пощажена» Германией (Людендорф требовал аннексии западной Польши), и в то же время он поддерживал планы Пилсудского относительно Белоруссии и Литвы (Вильно). Действительным отцом и автором знаменитого германо-польского пакта о союзе, заключенного в 1934 г., является Гофман.

Это также он был действительным инициатором «независимого украинского государства», признание которого по сепаратному мирному договору, еще до заключения Брест-Литовского мира, он почти вырвал в феврале 1918 г. благодаря личному нажиму на Австрию и графа Чернина.

На Пилсудского, которого прогнали из Киева в 1920 г., можно было положиться для новой экспедиции, затеянной окружением кронпринца. Через знаменитого германо-шотландца Джорджа Белла (которого, подозревая в разоблачениях, национал-социалисты выследили в 1933 г. в Австрии и убили) Рехберг связался также с очень значительной и влиятельной персоной в Англии, которая с генуэзской конференции 1922 г. проявляла несколько чрезмерный и излишний интерес к запаху нефти с русского Кавказа и поэтому видела в большевизме всемирного врага; эта персона и ее окружение в Англии неизменно были участниками антибольшевистских экспедиций.

Вдобавок, Рехберг немало носился с планом «германо-французского стального треста», как «органического дополнения» и. «основы» для германо-французской «военной антанты». Для многих групп тяжелой промышленности в Лотарингии, которым Рехберг обещал особую сферу влияния в южнорусском Донбассе — старой области деятельности французского капитала, — эти предложения были не менее заманчивы, чем для маршала Фоша идея реванша за 1812 г..[60]

Первый крупный германо-французский синдикат, который, между прочим действительно зародился в то время (а также единственный, который выжил), был германо-французский калийный картель — отрасль брата господина Рехберга.

Итак, должное внимание было уделено даже финансированию гоф—мановского похода на СССР. Кронпринц-завершил этот «гениальный план» со всех его сторон.

Был ли этот план внушен гением? Весь старый германский генеральный штаб, все высшее офицерство, лишь за маленьким исключением, которое составляло круг приближенных «маленького Вилли», содрогались при мысли об этом. Ни на один момент полководцы старой армии не принимали плана Гофмана всерьез и не видели в нем ничего кроме явного безумия, неверного расчета и прыжка к катастрофе. Это была единодушная позиция обеих групп в генеральном штабе после революции.

Этого мнения держалось «левое крыло» оппортунистических генералов, «слуг республики», подобно Секту, Шлейхеру, Тренеру, Гам—мерштейну и другим создателям нового рейхсвера, так же как и «правое крыло» открыто контрреволюционных штабных офицеров, путчистов, вроде Людендорфа, полковника Бауэра, полковника Николаи и пр. В этом они были едины, как бы резко ни расходились они по другим вопросам.

Здесь это не было вопросом личных разногласий, хотя, понятно, Гофман горячо ненавидел Секта, выбросившего его из рейхсвера, и хотя Гофман так жестоко оскорбил Гинденбурга и Людендорфа в споре о том, кому принадлежит пальма первенства в победе при Танненберге. Политические разногласия также были здесь не при чем. Все эти генералы и офицеры, происходящие из одной и той же касты, были в душе контрреволюционерами, антидемократами и монархистами; даже «лойяльные республиканцы», в роде Секта или Шлейхера, расходились с путчистами только в оценке политического темпа и тактической формы контрреволюции («путч» или «легальное завоевание изнутри»); Сект даже неоднократно оказывал личные услуги кронпринцу. А Лю—дендорф, самый реакционный и агрессивный из всех генералов, человек, который принадлежал к тому же кругу политических заговорщиков, что и кронпринц, и который с 1919 г. подготовлял именно ему путь для монархической реставрации и для расправы с республиканцами, этот самый Людендорф накануне капповского путча резко порвал с кронпринцем и обратился полностью против него — из-за гофманского плана. Это была одна из скрытых причин провала путча.