Амбаласи со скучным видом откинулась назад.
– Конечно, нужно время. Приступай немедленно. Посвяти все свое время только этому и ничему больше. Возьми с собой Сетессей – я освобожу ее от других обязанностей. Она будет все записывать. Записи должны быть очень подробными. Мое имя должно прогреметь, как рев ненитеска, сквозь анналы времени в связи с этим открытием. Разумеется, вам тоже воздастся.
– Твоя щедрость беспредельна, – с уважением сказала Энге, скрывая свои сокровенные чувства. К счастью, Амбаласи была слишком увлечена своими собственными мыслями, чтобы обращать внимание на негативные оттенки в ее речи.
– Да, конечно, это общеизвестный факт. Я тоже должна овладеть языком. Сетессей каждый день будет приносить мне записи. Ты научишься говорить с ними, завоюешь их расположение, дашь им еду. Может быть, они будут болеть, и тогда я окажу им медицинскую помощь. Делая это, я изучу их философию. Двери знаний открываются, факты накапливаются: открытие близко! – Она посмотрела на Энге, и выражение ее лица стало суровым. – Но знания, которые они будут получать, должны быть достигнуты терпением; они должны быть доступны. От них надо скрыть тот факт, что самцы содержатся отдельно, как ненужные элементы.
Энге была обеспокоена:
– Но открытость – это основа нашего существования. Мы делимся всем друг с другом.
– Замечательно! Но этим фактом делиться нельзя. – Она сделала на этом ударение, но увидела, что у Энге есть сомнения. – Я приведу сравнение. Йиланы никогда не вложат хесотсан в руку неразумного фарги, только что вышедшего из моря. Господство самцов Сорогетсо может быть своего рода оружием, ядом, угрозой. Ты понимаешь это? Согласна со мной?
– Да, – сказала Энге мрачно.
– В общем, я прошу скрыть этот факт из чисто научных соображений… пока. Когда мы узнаем о них побольше, мы снова все обсудим, хорошо?
– Хорошо. – Энге сдерживала эмоции. – Мы должны открыть правду, затем определить, как она воздействует на нас. Пока мы этого не добьемся, я буду молчать.
– Очень хорошо. Если ты согласилась со мной, то мое уважение к тебе выросло. Пришли сюда Сетессей, чтобы я могла дать ей указания, что надо делать.
Город рос превосходно, и по мере того, как он рос, Амбаласи все больше и больше переключалась на другое. Когда возникали трудности, ее гнев был так велик, что все начинали бояться его. Дочери стали искать способы, чтобы самим решать свои проблемы. Это стало возможным вскоре после того, как они поняли, что Угуненеб имеет лишь некоторые удобства из тех, которые имели старые и более большие города. Например, воду надо было носить из реки. Однако их существование здесь было намного лучше, чем в тюремных садах. Если они и спали все вместе под деревьями и ели однообразную пищу из угрей и рыб, то это было не так важно. Что было намного ценнее для них, чем еда и питье, – это возможность говорить и обсуждать Угуненапсу и ее работы, искать правду и предсказывать будущее. Это было тяжелое и в то же время замечательное существование.
Со своей стороны Энге ухитрялась большую часть дня не вспоминать о существовании Угуненапсы. Она работала, чтобы понять Сорогетсо, выучиться их языку. Еессасиви больше не появлялся после их первой встречи, но Энге умудрилась установить контакт с другим Сорогетсо, который был скромен и застенчив, но с помощью терпения и подарков пищи ей удалось покорить его. Этого звали Мооравеес: это имя, вероятно, означало «оранжевый цвет», наверное, из-за оранжевого оттенка кожи на его груди. Это была самка, и Энге находила, что с ней работать намного легче.
Понимание языка Сорогетсо приходило медленно, но все-таки продвигалось. В основном, смысл передавался с помощью цветовых тональностей. Было несколько глагольных структур, и вскоре после этого Энге обнаружила, что она может обсуждать некоторые основные концепции с Мооравеес. Наконец подвернулся случай, когда стало возможным привлечь и Амбаласи.
– Небывалая возможность, – показывала она знаками, когда торопилась к ученой, которая немедленно бросила работу и выразила покорное внимание. На Энге это произвело впечатление: она никогда не подозревала, что Амбаласи знает эти раболепные жесты.
– Срочное объяснение, – сказала Амбаласи.
– Нижеследующее. Моя контактер сообщила мне, что один из ее компаньонов ранен. Я тут же сообщила Мооравеес, что одна из нас может лечить тела, и Мооравеес это сообщение очень взволновало. Я думаю, что она проводит нас к пострадавшему.
– Отлично. Я изучала их средства общения по вашим записям. – Она стояла выпрямившись и говорила, как Сорогетсо. – Помощь – нужна, благодарность.
Энге была потрясена.
– Это великолепно. Настало время для нас проникнуть в джунгли. Я боюсь только за твою безопасность: все-таки, это в первый раз. Может быть, я возьму Сетессей? У нее есть способности к целительству. Для первого визита это было бы более подходяще…
– Я пойду сейчас, – сказала Амбаласи, подчеркнув все свое превосходство и силу власти. Энге согласилась: она знала, что на этот раз Амбаласи невозможно было переубедить.
Амбаласи положила узел с медицинскими принадлежностями в широко раскрытый рот вьючного животного. После тщательного осмотра Амбаласи добавила еще несколько нефмакелей (животных, служащих перевязочным материалом) для серьезных ран и еще кое-что, что могло бы понадобиться. Когда все было уложено, она повернулась к Энге.
– Все это понесешь ты. Нам не нужны свидетели. Веди меня.
Сорогетсо ждали их в реке. Над водой была видна только голова Мооравеес. Ее глаза расширились от ужаса, когда подошла Амбаласи. Она повернулась и пошла по воде против течения. Обе йиланы последовали за ней в воду, но она была лучшей пловчихой, нежели они, и ее оранжевая окраска вскоре исчезла из виду. Амбаласи увидела, как она вышла на противоположном берегу, и начала грести в этом направлении.
Энге плыла за ней, нагруженная медицинскими принадлежностями. Она тяжело дышала, когда выбралась на берег. Мооравеес была на опушке леса и, когда они подошли, ушла за деревья. Они поспешили за ней, постоянно выпуская ее из виду, но заметили, что шли все время по хорошо протоптанной тропе. Когда йиланы вышли из джунглей и оказались на берегу реки, они увидели, что Мооравеес ждет их.
– Стоп, – она ладонями излучала цвета и движениями головы указывала на опасность. Две йиланы сразу же остановились и посмотрели в ту сторону, куда она указывала, но ничего страшного не увидели.
– В воде, – знаками показала Мооравеес, потом широко раскрыла рот и издала пронзительный крик. Она проделала это еще раз, пока ей не ответили таким же образом с другого берега реки. Кусты на той стороне зашевелились, и из них вышли еще двое Сорогетсо и неуверенно посмотрели на воду.
– Опасность чужих, много – страха, – отозвался один из них.
– Смерть Ичикчее – еще больший страх, – ответила Мооравеес. На другом берегу взяли большое бревно, перекинули его через реку, и получился мостик. Мооравеес пошла по бревну, вонзаясь когтями в грубую жесткую кору и держась за ветви. Энге надеялась, что пойдет впереди Амбаласи, но та была упряма и несговорчива.
– Я пойду первой, – сказала Энге. – Мне нечего бояться.
– Глупость и непонимание, – ответила Амбаласи страстно. – Я не боюсь этих примитивных созданий. Это было молчание мыслей и невозможность вести наблюдение, что останавливало меня. Ты видела, что они делали?
– Конечно. Перебросили это полено, чтобы перебраться на другой берег, не промокнув.
– Разум – низшей – фарги! – щелкнула Амбаласи в ярости. – Ты видишь глазами, но неспособна понять своими мозгами. Их манера поведения больше похожа на манеру поведения устузоу, а не йилан. Что ты думаешь происходит?
– Конечно! Хотя они внешне похожи на нас, но находятся на том же общественном уровне, который соответствует низшим существам, не имеющим понятия о йиланской науке.
– Разумеется! Это стало понятно тебе после того, как тебе на это указали. Пойдем.
Они перешли мостик так же осторожно, как и Сорогетсо, хотя Амбаласи остановилась посередине, наклонилась и посмотрела в воду. Сорогетсо от страха опять начала кричать, потом подала знаки отрицания и пошла дальше.
