Гарри Гаррисон. Зима в Эдеме
Гарри ГАРРИСОН
ЗИМА В ЭДЕМЕ
Пролог: Керрик
Жизнь стала нелегкой. Очень многое изменилось, многие умерли, зимы стали намного длиннее. Так было не всегда. Я ясно помню лагерь, где я вырос, помню три семьи, которые там жили, длинные дни, друзей, хорошую еду. Во время теплых сезонов мы разбивали лагерь на берегу большого озера, кишащего рыбой. Мои первые воспоминания связаны с этим озером; глядишь поверх спокойной воды на высокие горы, поднимающиеся над озером, видишь их вершины, покрытые первым снегом наступающей зимы. Когда белый снег покрывал наши палатки и траву вокруг них, наступало время, когда охотники уходили в горы. Я спешил вырасти, мне очень хотелось охотиться на оленей и на гигантских оленей вместе с остальными охотниками.
Тот простой мир вместе с его простыми удовольствиями исчез навсегда.
Все изменилось – не в лучшую сторону. Иногда я просыпаюсь по ночам и желаю, чтобы никогда не случалось того, что случилось. Но это всегда глупые мысли, а мир таков, какой он есть, изменившийся теперь во всех отношениях. То, о чем я так много думал, как о целом мире, всего-навсего было крошечным уголком действительности. Мое озеро и мои горы – это только самая маленькая часть этого большого континента, который простирается к востоку к огромному океану.
Я кое-что знаю и о других, существах, которых мы называем мургу, и я научился ненавидеть их до того, как я увидел их. Если у нас кровь теплая, то у них – холодная. У нас на голове есть волосы, а охотники отпускают великолепные бороды, также и животные, на которых мы охотимся, имеют теплую кровь и мех или волосы. Совсем не так у мургу. Они холодные, гладкие, покрытые чешуей, у них есть лапы с когтями и зубы, чтобы резать и рвать, они огромные и ужасные, этого достаточно, чтобы их бояться и ненавидеть. Я знал, что они обитают на юге в теплых водах океана и на теплых землях. Они не могут переносить холод, поэтому они нас не беспокоили.
Все, что так ужасно изменилось, никогда не станет прежним. Я несчастлив оттого, что приходится осознавать, что наш мир всего лишь маленькая частица йиланского мира. Мы живем на севере огромного континента. А к югу от нас, по всей территории кишат только йиланы.
И это очень плохо. За океаном есть более огромные континенты – и там совсем нет охотников. Никого. Но зато есть йиланы, только йиланы. Весь мир принадлежит им, за исключением нашего крошечного уголка.
Теперь я вам расскажу самое худшее о йиланах. Они ненавидят нас, так же как и мы ненавидим их. Это не имело бы значения, если бы они были только огромными, неразумными животными. Мы бы оставались на холодном севере и полностью игнорировали бы их. Но среди них есть такие, которые могут быть такими же умными, как охотники, и такими же свирепыми, как охотники. И их число неисчислимо, но достаточно сказать, что они заселили все земли этого огромного мира.
Я знаю все это только потому, что я был захвачен йиланами, вырос среди них, учился у них. Первый раз я испытал ужас, который с годами потускнел, когда убили моего отца и всех остальных. Когда я овладел языком йилан, я стал одним из них, забыл, что я был охотником, даже выучился называть моих людей устозоу грязными существами. Так как все законы и порядки среди йилан спускались сверху, я очень хорошо думал о себе. Потому как я был близок к Вайнти, эйстайи города, его правителю, я и на себя смотрел как на правителя.
Город Альпесак, выросший на этих берегах, основанный йиланами, которые пришли сюда из-за океана из их далекого собственного города, потому что зимы становились с каждым годом все холоднее. Тот же самый холод, что привел моего отца и других тану на юг в поисках пищи, послал через море и йилан.
Они вырастили свой город на наших берегах и, когда обнаружили там тану, они убили их. Также как, тану, не раздумывая, убивали йилан.
Многие годы я об этом ничего не знал. Я вырос среди йилан и думал так же, как и они. Когда они развязывали войну, я смотрел на врага как на мерзких устозоу, а не на тану, моих братьев. Это изменилось только тогда, когда я встретил пленного Херилака, саммадара, вождя тану, который понимал меня намного лучше, чем я сам себя. Когда я разговаривал с ним, как со своим врагом, отчужденно, он разговаривал со мной как с равным себе. Как только вернулся ко мне язык моего детства, на меня нахлынули воспоминания о той теплой предшествующей, жизни. Воспоминания о моей матери, о семье, о друзьях. Среди йилан нет семей, нет грудных детей среди яйцекладущих ящериц, нет намека на дружбу там, где правят эти холодные женщины-ящеры, где мужчины-ящеры отстранены от всего на протяжении всей их жизни.
Херилак убедил меня в том, что я был тану, а не йиланом, поэтому я освободил его и мы сбежали. Сначала я жалел об этом, но пути назад не было. Потому что я напал и чуть не убил Вайнти, ту, которая управляла. Я присоединился к саммадам, семейным группам тану, чтобы убежать от нападения тех, которые были когда-то моими товарищами. Но теперь у меня другие товарищи и такая дружба, о которой я никогда не знал, когда был среди йилан. У меня была Армун, та, которая пришла ко мне и открыла мне то, о чем я никогда не знал, пробудила во мне чувства, о которых я ничего не знал, пока жил среди представителей чужой расы. Армун, которая родила нашего сына.
Но мы живем под постоянной угрозой смерти. Вайнти и ее воины беспощадно расправлялись с саммадами. Мы боролись – и тогда побеждали, порой даже захватывая их живое оружие, стреляющие палки, которые уничтожают существ любого размера. С помощью их мы могли вторгаться на юг, питаясь мургу, убивая тех, кто нападает на нас. И снова бежали, когда Вайнти и ее неистощимое войско приходили из-за моря, находили нас и нападали на нас.
В то время оставшиеся в живых ушли туда, где нас невозможно было преследовать, за покрытую снегом горную цепь, на земли, расположенные там.
Йиланы не могут жить среди снегов, и мы думали, что были в безопасности.
А мы и в самом деле были в безопасности очень долго. За горами мы нашли тану, которые занимались не только охотой, а еще выращивали урожай в долинах, затерянных среди гор, умели делать горшки, тканую одежду и много других удивительных вещей. Они – саску, и они – наши друзья, потому что просят Бога, чтобы он послал им мастодона. Мы привели к ним наших мастодонов, и мы и эти люди были как будто одним народом. Жизнь была хорошей в долине, где жили саску. Пока нас снова не обнаружила Вайнти.
Когда это случилось, я понял, что мы не можем больше бежать. Как загнанные в ловушку животные, мы должны повернуть назад и бороться. Сначала меня никто не желал слушать, потому что никто не знал врага так хорошо, как я. Но наконец они догадались, что йиланы ничего не знают об огне. Они могли бы узнать, что это такое, если бы мы принесли факел в их город.
Мы так и сделали. Сожгли их город Альпесак и заставили оставшихся в живых вернуться в их собственный мир, в их собственные города, расположенные за морем. Это было хорошо для тех, кто остался в живых, среди них была Энги, ставшая моим учителем и другом. Она не считала убийство единственным выходом, как другие, она повела за собой группу «Дочерей жизни», которые верили в святость жизни. Как бы хотелось, чтобы они были единственными, кто остался в живых.
Но Вайнти тоже выжила. Это существо пережило гибель своего города и уплыло в открытое море на урукето, огромном живом судне, которое использовали йиланы.
Вот что случилось в прошлом. Сейчас я стою на берегу моря, усыпанного пеплом от бывшего города, и думаю о том, что будет теперь, что нужно сделать в ближайшие годы.
Глава 1
Боги с небес могут смотреть с удовольствием вниз на охотников – но это холодное созерцание, которое не может зажечь огонь.
(Поговорка тану)
Буря утихала, постепенно уходя в море. Полоса дождя делала невидимым урукето, который был очень далеко. Он снова появился на горизонте, как только дождь кончился, теперь он уже уплыл намного дальше, напоминая черного призрака на фоне белых пятнистых волн. Низкое вечернее солнце прощупывало своими лучами клочья облаков и обливало красновато-коричневым цветом урукето, еще резче выделяя очертания верхнего плавника. Наконец он совсем скрылся из виду, став невидимым в наступающих сумерках. Херилак стоял на берегу моря у самой воды, потрясал копьем вслед урукето и с горечью кричал:
