Ее эмоции были настолько сильны, что Акотолп не выдержала и с громким криком бросилась прочь; остальные йиланы подняли оружие, опасаясь за жизнь Ланефенуу. Эйстаа махнула им, чтобы они вернулись на свои места; потом повернулась к Вайнти, в отвращении изгибая конечности.

– Устузоу Керрик знает тебя слишком хорошо, Вайнти. Он предупредил, что ты не будешь слушаться меня, будешь игнорировать мои приказы, если я не исполню их сама. Он прав. Ты не подчиняешься мне, ты – которая клялась быть моей фарги всю жизнь.

– Ты не должна этого делать.

– Уже сделала! – проревела Ланефенуу; ее терпение лопнуло. – Ты будешь подчиняться мне? Мой последний приказ: ты должна умереть – это приказ, который ты обязана выполнить. Умри!

Вайнти повернулась и пошла прочь. Ланефенуу на расстоянии одного шага шла за ней; ее гребень дрожал от ярости.

– Что это? Ты не умираешь? Ты, которая ненавидела их, стала одной из них. Ты – Дочь Разрушения. Ты присоединилась к тем, кого так ненавидела. Я должна тебя убить. Внимание ко всем присутствующим!

Йиланы, которые собрались уходить, повернулись и направили на Вайнти оружие. Та быстро повернулась лицом к Ланефенуу, встав к остальным спиной, и нежно заговорила, используя минимум движений:

– Великая Ланефенуу, эйстаа Икхалменетса, та, что правит! Вайнти, которая служит тебе, склоняется перед тобой. Я всегда выполняла твои указания.

– Ты не выполнила приказа умереть! Дочь Смерти, – прошипела Ланефенуу.

– Я бы выполнила, но не могу. Я живу, чтобы служить тебе.

– Сомневаюсь в этом. Я прикажу тебя убить.

– Не делай этого, – в ответе слышалась холодная угроза. – Здесь есть йиланы, забывшие Икхалменетс, которые служили мне верой и правдой и которые до сих пор видят во мне эйстаа. Давай не будем испытывать их терпения – это может быть очень опасно.

Ланефенуу от гнева готова была взорваться. Она смотрела на это создание, стоящее перед ней и угрожавшее ей, поглядывая одновременно на йилан, стоявших ниже. Она вспомнила про угрозу, которая нависла над Икхалменетсом и которая привела ее сюда. Наконец Ланефенуу тихо заговорила:

– Ты будешь жить. Мы вернемся в Икхалменетс, и ты тоже пойдешь с нами. Но я тебе больше не доверяю. Война против устузоу должна закончиться. Я не желаю видеть тебя в своем городе. Ты навсегда исчезнешь из Гендаши, из Альпесака – с моих глаз. Если бы я могла бросить тебя в море, я бы сделала это. Ты останешься одна, на берегах Энтобана, подальше от города йилан. Ты будешь подобна фарги. Вот что я сделаю, и это твоя судьба. Ты хочешь что-нибудь сказать?

Вайнти не осмелилась высказать, что она чувствовала в этот момент, иначе одна из них должна была бы умереть. Она не хотела испытывать судьбу. Вайнти с трудом контролировала свои движения; ее мускулы дрожали, когда она попыталась с помощью жестов показать, что она поняла указания эйстайи.

– Хорошо. Мы покидаем это место, где живут устузоу, и я считаю дни, когда наконец я увижу тебя в последний раз.

Они сели верхом на уруктопов и двинулись в путь. Когда пыль улеглась, их уже не было видно. Все ушли.

– Прошлой ночью я видела сон, – сказала Армун. – Все происходило словно на самом деле. Я видела яркие краски листьев и неба, даже чувствовала запах дыма от костра.

Она стояла на носу иккергака, прищурив глаза от яркого света заходящего солнца. Керрик стоял сзади. Он обнял ее, чтобы она согрелась и чтобы она испытывала удовольствие от его близости. Она повернулась, чтобы посмотреть в его обветренное лицо.

– Шаман всегда слушал, когда ему рассказывали о снах, – сказала она. – Потом он объяснял их значение.

– Старый Фракен – дурак. Паникер.

– Ты считаешь мой сон неправдой?.. – в ее голосе было разочарование. Керрик погладил ее волосы:

– Сон может быть правдой. А что это был за сон?

– Мы вернулись к озеру. Там был Арнхвит, и он ел мясо, которое я приготовила. Девочка по имени Даррас тоже была там, только она стала взрослее той, которую я видела в последний раз.

– Она уже стала старше. А Харл и Ортнар были в твоем сне? Неужели твой сон скажет мне, что они умерли?

– Ортнар был в нем. Он тоже сидел и ел, его большая рука беспомощно висела. Но Харла там не было. Неужели сон говорит, что он умер?

Керрик услышал страх в ее голосе и быстро ответил:

– Да, это вещий сон. Ты говоришь, что видела, какого цвета небо? Наверное, в твоем сне это был день? Харл, скорее всего, был в тот день на охоте.

– Конечно, – она громко засмеялась; настроение ее сразу поднялось. – Но, скорее всего, это был все-таки просто сон, потому что я все время думаю об этом.

– Это так и есть на самом деле. Ты можешь видеть, что происходит вдали от нас: видеть озеро, куда мы идем и где нас ждут. Ждут те, кто был в безопасности.

– Я хочу быть там.

– Иккергак идет хорошо, весенние бури закончились. Скоро мы будем там.

– Тогда я счастлива. Я не хочу, чтобы другой ребенок родился у меня на холодном севере.

Она говорила тихо, счастливая и уверенная в себе. Керрик от удовольствия громко смеялся, разделяя ее мысли и чувства и прижимая ее к себе. Никогда больше они не должны расставаться. Он гладил ее длинные волосы и испытывал умиротворение с того самого утра в Икхалменетсе, когда он пришел к эйстаа и вынудил ее прекратить нападения на саммады.

Это простое усилие разогнало все страхи, которые владели им так долго и омрачали его мысли. Они собирались идти к озеру, к своему саммаду. Теперь они снова будут все вместе.

Иккергак переваливался с волны на волну, поскрипывал, а его нос рассекал воду. Вдруг с кормы послышался смех, где рядом с Калалеком, у руля, сидели остальные парамутаны. Для них это было приятное, легкое путешествие. Они снова засмеялись. Впереди красное зарево заката – признак хорошей погоды. Кучка облаков, плывших высоко в небе, окрасилась в розовый цвет уходящим солнцем. Вокруг были мир и покой.

Далеко к югу, в мире, который они оставили, стояла Вайнти: теплая вода плескалась вокруг нее. Она смотрела вслед урукето, который исчезал в красно-бордовом закате. Ее руки были скручены между собой, большие пальцы согнуты до боли, рот застыл в крике ненависти. Она была одинока. Никто не слышал того, что она кричала, никто не шел ей на помощь, чтобы разделить с ней ее участь. Она была одна.

Может быть, так было лучше. Она была еще сильна в своей ненависти. Это было для нее все что нужно. Будет завтра… и послезавтра… Дни убегали в будущее, словно камни сыпались на берег. Этих дней вполне было достаточно, чтобы она сделала то, что должна была сделать.

Она повернулась, вышла из воды на гладкий песок, на котором не было видно никаких следов. Стена джунглей была непроницаемой. Она повернулась и пошла вдоль берега, оставляя следы своей тяжелой поступи на песке. Она шла медленно и уверенно в надвигающиеся сумерки.