– Вы здесь? Все в порядке?

– Произошли такие жуткие вещи! Смерть и кровь, невероятные существа.

Керрик упал на песок, потом с жадностью выпил холодной воды, которую принесла ему Армун.

– Ты спасен, – сказала она, дотрагиваясь до его лица, чтобы лучше в этом убедиться. – Они схватили тебя, но теперь они мертвы, а ты жив.

– Я спасен, а другие?

– Мы вернемся через океан к ним. У озера они в безопасности. Не бойся за Арнхвита.

– Я не их имею в виду. Что с другими саммадами? Саску – что с ними?

– Я ничего о них не знаю. Ты – мой саммад.

Он понял ее чувства; ему хотелось чувствовать то же самое. Здесь, с парамутанами, они были в безопасности, пока находились далеко на севере, подальше от опасного берега. Весной они снова смогут пересечь океан и перевезти всех остальных сюда из их маленького саммада. Тогда они будут в безопасности. Они сделают это. Другие саммады были сильные и могли охранять себя, отражать нападения йилан. Он не нес ответственности за их существование.

– Я не могу этого сделать, – сказал он, дрожа всем телом от переполнявших его чувств. – Я не могу оставить их всех, чтобы они умерли.

– Можешь. Ты один, а мургу много. Это не твое дело. Борьба никогда не кончится. Надо держаться подальше от них. Нам нужна сила твоей руки и копья. Это нужно Арнхвиту. В первую очередь ты должен подумать о нем.

Он рассмеялся в ответ. В этом смехе звучал юмор:

– Ты права: я больше ни о чем не буду думать. Но я не могу остановить свои мысли. Я кое-что раскрыл в лагере мургу. Я видел карту, очень похожую на ту карту, которая у нас. Я видел место города мургу, откуда приходят убийцы…

– Ты устал, тебе надо поспать.

Он сердито оттолкнул ее руки, встал и поднял кулаки к небу.

– Ты ничего не понимаешь. Их ведет Вайнти, и она будет преследовать саммады, пока не уничтожит их. Но я знаю, где находится Икхалменетс. Теперь я знаю, откуда она берет оружие, и силы, и своих фарги.

Армун боролась со страхом. Она не понимала невидимой боли, от которой он корчился.

– У тебя есть эти знания, но ты ничего не сможешь сделать. Ты – один охотник против целого мира мургу. Ты ничего не сможешь сделать один.

Ее слова разоружили его, и он снова опустился и сел рядом с Армун. Теперь он стал более тихим и задумчивым. Один гнев не победит йилан.

– Ты, конечно, права: что я могу сделать? Кто мог бы помочь мне? Все саммады со всего мира ничего не смогут сделать этому далекому городу, который на острове в море.

Саммады не могли помочь, но могли помочь другие. Он посмотрел на темные контуры иккергака, на парамутан, которые оживленно разговаривали у костра и рвали зубами сырое мясо. Он вспомнил взгляд Калалека, его ненависть к йиланам, мургу, новым отвратительным неизвестным существам.

Интересно, можно ли было как-то использовать эту ненависть? Было ли что-нибудь, что могло помочь?

– Мы устали и должны спать, – сказал Керрик и прижал к себе Армун. Несмотря на то, что он очень устал, он заснул не сразу. Он слышал ее нежное дыхание, и постоянно внутри него, когда он смотрел невидящими глазами на звезды, шевелились мысли, не дававшие ему покоя.

Утром он молча сидел и смотрел на карту йилан, пока парамутаны загружали иккергак перед отплытием. Когда все были готовы, он позвал Калалека.

– Ты знаешь эту карту? – спросил Керрик.

– Ее надо выбросить в море вместе с другими мургу. – Гнев Калалека за ночь поубавился немного, глаза не были красными от ненависти, но беспокойство еще сохранялось. Керрик покачал головой:

– Она очень ценная. Она говорит нам о том, что нам надо знать. Дай я тебе покажу. Здесь наши паукаруты, вот здесь сейчас мы находимся. Но посмотри южнее, вдоль этого побережья, посмотри через узкую полосу океана на большую землю…

– Земля мургу, ты мне сам так сказал. Я не люблю об этом думать.

– Но смотри сюда: сразу же у побережья – эти острова. Здесь и живут мургу, которые убивают моих братьев. Я бы хотел убить этих мургу. Иккергак легко мог бы добраться до этого острова.

Калалек отступил назад и поднял перед собой руки.

– Этот иккергак может плыть только в одном направлении: на север. Этот иккергак пойдет быстро от этих мургу, а не к ним. Не говори мне больше об этом, и даже думать об этом не стоит. – Потом он засмеялся. – Пойдем лучше с нами в паукаруты. Подумай обо всем мясе, которое приготовлено на зиму. Какое это удовольствие! Не думай об этих мургу. Не думай о них никогда и никогда не пытайся увидеть их снова.

Если бы он мог. Если бы только мог!

Это было великолепное торжество. Нет – это было даже намного лучше, гораздо, гораздо лучше, чем просто «великолепное торжество». Так решил Калалек, когда на мгновение задумался об этом. Это было величайшее торжество, которое когда-либо видели парамутаны, вот что это было. Пир в честь победы над новым и жутким врагом. Какие только небылицы и истории они рассказывали об этой битве! Какие удары копий и предсмертные крики – об этом они рассказывали снова и снова. В ответ раздавались такие пронзительные крики безудержного восторга женщин. Потом началась трапеза. Они ели и ели, стонали от боли, когда животы раздувались от пищи; спали, снова ели, потом снова спали. В паукаруте было жарко: их собралось там очень много, поэтому шкуры и меха они с себя сбросили. В следующий раз, когда Калалек проснулся, то оказался лежащим вплотную с Ангайоркак, ее теплому телу. Он глубоко втянул в себя запах шерсти на ее груди, потом лизнул ее. Она застонала во сне, и это еще больше возбудило его. Когда это произошло, он уже не мог сдерживать своих чувств и перетащил ее на меховые шкуры, овладев ею на глазах у всех, кто не спал. Их громкие возгласы и крики разбудили других спящих, пока все не возбудились и женщины не начали визжать от напускного страха, пытаясь бежать, но не очень далеко.

Это было ослепительно, одно удовольствие! Калалек громко стонал от счастливых воспоминаний, снова стонал, когда чувствовал, как тяжела его голова. Конечно, борьба! Это тоже было блестяще. С кем он боролся? Он не помнил. Но знал, что это было великолепно. Как все это началось? Да, это он помнил очень хорошо. Это был эркигдлит – вот кто это был. Он был такой глупый. Потом кто-то ударил его, и он возбудился и ударил Нануака, а тот в ответ ударил его. Хорошая шутка.

Калалек зевнул и вытянулся, потом засмеялся над болью в своих усталых мышцах. Ангайоркак продолжала спать, Кукуйюк посапывал, укрывшись шкурами. Калалек перешагнул через них и вышел из паукарута, зевая и потягиваясь в лучах утреннего солнца. Нануак, вышедший из своего паукарута, увидел его и направился в его сторону, вытянув вперед кулак.

– Я тебя сейчас так ударю этим кулаком!

– Тогда я тоже тебя ударю. Это было настоящее торжество.

– Да, – засмеялся Нануак, прикрывая тыльной стороной руки рот. Калалек наморщил лоб, потому что смеяться в тыльную сторону руки означало какую-то тайну. Это было еще интереснее.

– Расскажи мне, ты должен рассказать! – громко крикнул он. – Ты должен.

– Я скажу тебе. Эркигдлит ушел. Он, должно быть, ушел, когда ты еще спал. И он ушел в твоей лодке!

Они оба так смеялись над этим, что обессиленные упали на снег и катались по нему, сотрясаясь от хохота.

– Мне нравится этот эркигдлит, – выпалил Калалек. – Они вытворяют такие вещи, которые и в голову не придут.

– Разбуди остальных, поделимся шуткой. Приготовь иккергак. Надо найти его до наступления темноты.

Крики снаружи разбудили Армун. Она увидела, что полог палатки откинут и парамутаны суетятся и кричат что-то друг другу. После событий этой ночи Керрик шкурами отгородил ее от остальных, чтобы не привлекать к ней нежелательного внимания. Теперь они были отброшены в сторону. Должно быть, он был снаружи вместе с другими. Она оделась, спрятавшись под шкуры. На парамутан ее гладкая безволосая кожа действовала возбуждающе, и она не хотела, чтобы ее видели во избежание всяких недоразумений. Когда она вышла из палатки, то увидела, что один из иккергаков направляется в море. Ангайоркак поспешила к ней. Ее покрытое коричневым мехом лицо широко улыбалось.