"Когда в эту школу гнусности и разврата вступает новичок, перед его глазами появляется лягушка или, как иные ее называют, жаба. Некоторые целуют ее своими грязными устами в задние части, а иные-в губы, втягивая к себе в рот язык и слюну этого животного. Размеры этой лягушки весьма различны; то она появляется в свою натуральную величину, то она достигает размеров гуся или утки. Далее новичок видит перед собой чрезвычайно бледного человека с громадными черными глазами; он неимоверно худ; на нем нет ни куска плоти, только морщинистая кожа безобразно покрывает его кости. К нему подходит новичок и целует его: после этого поцелуя у него пропадает всякое, даже самое отдаленное воспоминание о католической вере. Затем идет пиршество. После пиршества появляется черный кот с вздернутым хвостом, величиной с среднюю собаку. Его целует новичок, а затем по порядку и все катары; но к этому коту допускаются лишь наиболее достойные и совершенные. Склонив свои головы перед котом, катары снова усаживаются на свои места. Тем временем главный жрец среди других заклинаний провозглашает: "Пощади нас!" Это он говорит своему соседу; третий же катар отвечает: "Мы это знаем!", а четвертый добавляет: "Мы должны быть послушны!" После этого обряда в комнате гасится свет, и катары предаются разврату, не сообразуясь ни с возрастом, ни с родством. Если мужчин случайно оказалось больше, чем женщин, то мужчины вступают в преступную связь между собой. Ту же противоестественную гнусность совершают и женщины. Совершив этот безбожный грех, катары снова зажигают огни и возвращаются на свои места. В это время в темном углу комнаты появляется человек, верхняя часть которого сияет ярче солнца; нижней частью своей, покрытой густыми космами, он напоминает собою кота. Своим ослепительным блеском он наполняет все пространство. Главный жрец подходит к новичку, отрывает от его платья маленький лоскуток и, обращаясь к сверкающей фигуре, говорит: "Владыко! Это мне дано, а я возвращаю тебе! Ты честно служил мне, но ты еще будешь служить мне. Поэтому поручаю тебе сохранить то, что ты передаешь мне!" После этих слов фигура немедленно исчезает".
В таких красках рисовали себе картину ведьмина шабаша наиболее интеллигентные представители тогдашнего мира. В применении к условиям германской жизни эта картина имела вполне реальное основание. Если отцы церкви, желая опозорить ту или иную христианскую секту, смешивали ее основные принципы с глубокой развращенностью античного мира, то в народной психике все эти картины живейшим образом связывались с воспоминаниями о культе демонов, столь недавно сошедшем со сцены. С появлением христианства дело приняло совершенно Другой обррот: демоны были признаны носителями злого начала, их жрецы – чародеями, а альвруны и гаадисевы – ведьмами. Несмотря на всенародную анафему, провозглашенную с высоты церковной кафедры старому народному культу, все же находились люди, которые продолжали верить в старых кумиров и которые устраивали в честь их пышные торжества, хотя бы они официально всячески открещивались от своего культа. Этот культ, естественно, постепенно вырождался, подобно тому, как вырождается все, загнанное в подземелье. Могучим стимулом впоследствии явилось глубокое враждебное отношение к церкви. Придирчивость и нетерпимость духовенства привели к тому, что тайные союзы начали приобретать сильное влияние на народные массы.
Элементом, связывающим поклонников старых кумиров, были, прежде всего, майские торжества. С этими праздниками связаны "многочисленные народные обычаи, многочисленные предания и верования… длинные процессии тянулись по полям, бесчисленный скот проходил по ним… а ночью в темных местах справлялись оргии". Чтобы отпугнуть доносчиков и любопытных, в народе поддерживались самые нелепые легенды о Вальпургиевой ночи. Все эти обряды начали постепенно вырождаться, дело дошло до того, что поклонники Бутана, До-нара и Фрея сами стали смотреть на себя, как на союзников дьявола. Подобные союзы существовали еще долгие века, подтверждением этого являются многочисленные факты. Так, например, в 1582 году на одном холме близ Мэмпельгарда было найдено три стола и серебряный сервиз, ценою в 2,5 тысячи талеров. Сервиз был взвешен и оценен мэм-пельгардскими ювелирами; они нашли на нем многочисленные шифры высокопоставленных местных жителей. Тщательные исследования, произведенные над этой находкой, выяснили, что мэмпельгардская аптекарша "выдала замуж свою дочь", т.е. посвятила ее в тайны гнусного ведь-мшюго ритуала. Возникший отсюда процесс стоил жизни 140 лицам.
Из другого источника мы черпаем такие сведения: "Узнали, что мясник (известно, что мясники отличаются редким бесстрастием и отвагой), проезжая ночью по какому-то лесу, услышал в кустах разговор, сопровождаемый смехом и шутками. Он остановился, начал внимательнее прислушиваться и, наконец, подошел к этому месту. В один миг все бывшие здесь люди исчезли, оставив стол, покрытый самыми изысканными блюдами; на столе, кроме того, стояло несколько серебряных бокалов. Но он не смутился. Постояв немного, мясник решил, что не мешало бы ему что-нибудь взять со стола, и поэтому он сунул в карман два серебряных бокала и пошел. На следующий день он отнес эти бокалы к властям и подробно рассказал о том, как они попали к нему в руки. По знакам, находившимся на бокалах, власть напала на след их владельцев; последние были немедленно приглашены, им дали для осмотра бокалы, в которых они признали свою собственность. Но тут явилось предположение, что эти бокалы лишь похожи на те, которыми обладали эти лица. Был устроен обыск, который установил, что у этих лиц действительно пропали бокалы. Подозрение пало на их жен… и тут раскрылись невероятные истории, превосходящие решительно все то, что в состоянии придумать самая пылкая человеческая фантазия. Впоследствии мяснику снова пришлось проезжать этот лес. Приблизившись к этому месту, он увидел перед собою всадника неимоверных размеров, с обнаженным мечом в руках. Всадник стремительно надвигался на него, стараясь поразить его своим мечом. Но мясник удачно отбивал удары. В этой борьбе они провели больше половины ночи. Мясник к концу до того обессилел, что ему пришлось слечь. Слабость надолго приковала его к кровати".
Подобные заседания мы находим в романских странах. В своей книге "De Strigibus" Спина рассказывает, со слов одного знакомого врача, что тот, проезжая ночью какую-то деревушку, наблюдал там подобное пиршество. Далее он сообщает: "Пятьдесят лет тому назад в городе Мендризии, близ Комо, слушалось дело касательно ведьм: следователем был Bartholomius de Homale, Podesta Dr. Laurentius de Concoretio, а нотариусом – Johannes de Fossato. Но вот Подесте захотелось узнать, насколько верны слухи относительно всевозможных проделок ведьм. Условившись предварительно с ведьмой относительно места, он в назначенный день отправился туда в сопровождении нотариуса и одного своего друга. Придя на место, они увидели перед собою толпу людей, плотно окружившую какого-то человека. Вдруг толпа бросилась на чиновника и его спутников и… избила их до того, что через две недели они умерли".
Тот факт, что в этих ночных пиршествах принимали участие люди, принадлежащие к высшему слою общества, ясно указывает, что источником колдовства является именно этот класс. Что касается народных масс, то среди них колдовство нашло благоприятную почву для своего развития. Во всем этом далеко не последнюю роль сыграл орден тамплиеров.
Орден был уничтожен, но его члены остались целы и невредимы. Частью они вступили в орден иоаннитов, а те, которые принадлежали к дворянскому сословию, поселились в замках своих родственников. Легко представить себе, что они нашли многочисленных поклонников и поклонниц, среди которых их гностические теории и чародейские операции пользовались большим успехом. Ибо "не слезливая деревенская баба, а стройная, разодетая в шелку дама, или монашенка, борющаяся со своей девственностью, – вот кто первый хватился за любовные напитки и одурманивающие наркотические масла. Они, а ни кто иной, были первыми ведьмами. Выйдя из замка, колдовская эпидемия распространилась по всем углам деревенской глуши: из преступления аристократического колдовство превратилось в демократическое преступление… И вот началась разрушительная война против буржуазной женщины, война, которую мы называем ведьминым периодом". При этом следует заметить, что, как в городе, так и в деревне, была целая масса "умных женщин", которые в своей колдовской, магической деятельности резко отличались от ведьм. Характерной чертой ведьмы является глубокая ненависть ко всему существующему и инстинкт разрушения; "умная женщина", напротив, хотела во всем являться только помощницей. Аналогичная разница существует между чародейством и колдовством. Последнее стремится все разрушить; чародейство же имеет в виду оккультным путем достигнуть различных выгод; во всяком случае, оно всячески избегает отрицательных влияний на человеческую судьбу. В подтверждение этого мы можем привести тот факт, что в период многочисленных процессов, возбужденных против ведьм, приговоры судов отличались особенной мягкостью, когда дело касалось вопросов чародейства.
