— Итак, вы увидели, что дверь приоткрыта, и затем…

— Я не знала, оставила ли она ее приоткрытой нарочно, понимаете, для сквозняка или еще чего-то, поэтому постучала, потом вошла. Вдруг раздался свистящий звук, словно от брошенного предмета, и комната заполнилась дымом. Я пыталась найти дверь, но не могла.

— Когда я подошла, дверь была на запоре, — сказала я.

— Видимо, я хлопнула ею, когда вошла, и замок защелкнулся, — сказала Азиза.

Говоря, она теребила ниточку на больничном одеяле и не смотрела на меня.

— То, что случилось, ужасно, — сказала она. И всхлипнула.

— Отдыхайте, Азиза, — сказала я. — И если вам хоть что-то потребуется, пожалуйста, звоните мне в гостиницу.

Уходя, я оглянулась. Она лежала с закрытыми глазами, по лицу катилась слезинка.

Я была совершенно уверена, что Азиза лжет, но не представляла, что тут предпринять. Возможно, дело было как-то связано с манерой Кертиса бродить по ночам. Я не могла винить его за то, что он расстроен теперь. Еще несколько минут — и его жена стала бы третьим трупом в нашем туре. Это обратило мои мысли к остальным членам группы: возможно, они все подумывали потребовать деньги обратно и немедленно вернуться домой.

Когда мы вернулись в гостиницу, двое мужчин укладывали промокший матрац, вернее, его остатки, в полицейскую машину. Зрелище было очень печальным, и все это казалось совершенно ненужным. Если на то пошло, пользуясь выражением Джимми, эта смерть была еще более идиотской, чем смерть Рика.

Но двое из нашего тура, как бы беспечно они себя ни вели, были мертвы, и нас по возвращении приветствовала очень подавленная группа.

— Джамиля, — сказала я, отведя ее в сторону. — Мы с Беном решили отправить куда-нибудь остальных. — Она отнеслась к этому с пониманием. — Вам придется отвезти их в какое-нибудь особенное место. Знаете где-нибудь поблизости отличный ресторан, где обслуживают под открытым небом? Обращенный к воде патио или что-то в этом роде?

— Могу устроить что-нибудь в этом духе, — ответила Джамиля. — Я знаю как раз такое место.

— Отлично. Везите их туда, и пусть заказывают, что угодно. Мы все оплатим. Только вам придется управляться одной.

— Я справлюсь. Вы отдыхайте, — сказала Джамиля. — Обращаюсь ко всем, — сказала она, подойдя к группе на завтраке. — Прошу на минутку внимания. У нас будет сегодня нечто особенное, небольшой сюрприз.

— Многовато сюрпризов, на мой взгляд, — услышала я голос Джимми.

— Превосходный обед в одном из лучших ресторанов страны, — продолжала Джамиля, не прерываясь. — Нечто особенное, что мы будем считать частью тура.

— Надеюсь, свежие морепродукты, — сказал Бен. — И вино будет?

Он явно оправлялся очень быстро и, вопреки моим ожиданиям, вел себя как ни в чем не бывало.

— Конечно, — ответила Джамиля, обернувшись ко мне за подтверждением. Я кивнула. — Будет и выпивка.

— Пойду, лягу, — сказала я, ни к кому не обращаясь.

Несмотря на сильную усталость, я не могла спать, время от времени забывалась сном на несколько минут и просыпалась от жутких сновидений. К полудню оставила эти попытки и спустилась вниз.

— Мадам Суэйн, ваш муж звонил три раза, — сказал Мухаммед, протягивая мне три розовых листка бумаги с фамилией Клайва на каждом. — Мадам Сильвия сказала, что мы не должны беспокоить вас, пока вы отдыхаете.

— Спасибо, Мухаммед, — ответила я, разрывая сообщения. Очевидно, туда уже дошла весть о смерти Кристи и Клайв выходил из себя. Выслушать его тираду еще будет время.

Через несколько минут я была в городе, у таксофона, одном из немногих мест, не считая сетей больших американских отелей, откуда можно звонить прямо за океан. Взглянула на часы. В Торонто было шесть часов двадцать минут воскресного утра. Я все-таки опустила в прорезь две динаровые монеты и набрала номер.

— Роб, это я.

— О, — произнес сонный голос. — Рад тебя слышать. — Пауза. — Все в порядке?

— Не совсем, — ответила я. — Мне нужно было услышать дружелюбный голос. Понимаю, что еще рано.

— Ничего. Что случилось? — спросил Роб с беспокойством. Я рассказала.

— Ужасно, — произнес он. — Но твоей вины здесь нет, имей это в виду.

— Знаю, — печально сказала я. — Только это было очень неприятно, и Клайв уже думает, что я все порчу — еще даже до того, как узнал о Кристи.

— Не понимаю, почему ты снова стала вести бизнес с этим типом, — сказал Роб. Клайва он недолюбливал. — Мойра поняла бы, если б ты ответила отказом на его предложение.

— Знаю, — снова сказала я. В ту минуту это слово казалось верхом моих разговорных способностей. — Ты не представляешь, какой скверной была эта идея. Пожалуйста, не спрашивай, почему. Однако, может он и прав, что я порчу это путешествие.

— Не думаю, — ответил Роб. Он был очень любезен.

— Ты полицейский и, надо полагать, постоянно видишь вещи подобного рода. Вытаскивал кого-нибудь из бассейна с проломленным черепом?

— К сожалению, да. Дважды. Правда, один раз из озера. Однако разницы никакой.

— Что происходит, когда они ударяются о дно? — спросила я.

— Что? — произнес он. — А, понимаю. Твой человек погиб. Видимо, утонул. Если их вытащить своевременно, они обычно оказываются парализованными. В некоторых случаях парализует только руки и ноги.

— Меня, собственно, интересует, что происходит с головой.

— Лара, не слишком ли это ужасно? Зачем тебе знать?

— Роб, думаю, мне нужно как-то понять это, — ответила я. — Может, я стану легче относиться к тому, что не вытащила его вовремя.

Упоминать, что меня преследуют сновидения, заставляющие усомниться в выводах местных полицейских, особого смысла как будто не было.

— Не думаю, что следует говорить это тебе, но в основном они ломают шею. Я не врач, но полагаю, что темя и шея принимают на себя весь вес тела, один позвонок смещается и разрывает спинной мозг. Степень парализованности зависит от того, где он разорван.

— Пожалуй, меня, в сущности, интересует, не убила ли я его, вытащив из бассейна. Должна я была понимать, что у него сломана шея?

— Вряд ли на глаз можно было определить, что шея у него сломана, а если б оставила его на дне до тех пор, пока не прибудет кто-то, разбирающийся в повреждениях шеи, ему это не особенно бы помогло, так ведь? Не изводи себя, Лара. Ты сделала, что могла. Если б он не пошел купаться в одиночестве, то, может, кто-нибудь вытащил бы его своевременно. Судя по тому, что ты рассказала, он сам повинен в своей смерти.

— Знаю, но у меня из головы не идет, что он лежит там в сознании и не в силах помочь себе. Человеком он был не особенно приятным, но этого не заслуживал. А Кристи…

— Лара, если собираешься спросить меня, что происходит с легкими людей, которые умирают, куря в постели, то откажись от этой мысли. Я не отвечу. Думаю, тебе нужно постараться поспать. Завтра будет легче, — мягко сказал Роб.

— Кто там с тобой? — внезапно спросила я. Я была готова поклясться, что слышала сонный женский голос, спрашивающий, с кем он разговаривает.

— Никого.

Я с душевной болью поняла, что это ложь.

— Пожалуй, воспользуюсь твоим советом. Пойду посплю. Спасибо, что взял трубку, — добавила я.

— Лара, — сказал он. — Мы поговорим об этом, ладно? Я имею в виду, мы ведь, в сущности, не… так ведь?

— Все равно, — сказала я. — До свиданья, Роб.

Это правда, мы, в сущности, не были любовниками. Не миновали стадии объятий и поцелуев. Вечно что-то мешало: его дочь, мой магазин, его работа — и тот или другой из нас отказывался от этой мысли. Но когда я чувствовала себя совершенно несчастной, мне хотелось поговорить с Робом, услышать его приятный, спокойный голос, и знание, что у него кто-то есть в раннее воскресное утро, нисколько не улучшило моего настроения. Однако, если взглянуть на вещи оптимистически, я узнала, что мне нужно было знать, хотела я того или нет, о Робе и Рике Рейнолдсе.