Дверь кабинета с номером восемнадцать была чуть приоткрыта. Санитар подвел Салиса к соседней, с номером двадцать.

— Присаживайтесь, — сказал санитар и постучав открыл дверь с номером восемнадцать.

Салис изображая послушного мальчика присел на один из стульев. Санитар зашел в кабинет. Из неплотно закрытой двери доносились обрывки разговора.

Инспектор прислушался.

— Вколи ему за полчаса до сеанса две-три десятых грамма барбамила или ноль двадцать пять ноксирона…

Лоун слышал названия этих препаратов на встрече в парке, они используются при подготовке объекта к гипнозу. Значит его привели на проверку… сейчас они проверят его реакцию, рассчитают параметры и привет. Инспектор Салис — дежурный по отряду зомби.

«Нет, сразу они кодировать не будут, это точно, — успокаивал себя Лоун.

— Для начала им нужно узнать реакцию на различные внешние раздражители.

Так они ее получат. При поверхностном гипнозе фербиец может сопротивляться внушению, а о том, что он вошел в гипнотический транс узнают по ровному спокойному дыханию, расслабленным чертам лица, по отсутствию реакции на окружающий мир. В общем-то пару пустяков».

Дверь открылась и из нее вышел санитар.

— Прошу вас.

Салис поднялся и прошел в распахнутую дверь.

Навстречу пациенту из-за стола поднялся доктор Экхарт. Окна в кабинете были зашторены, свет погашен. Лишь на столе хозяина кабинета горела лампа.

— Выглядите бодрячком, — сказал Экхарт. — Раздевайтесь по пояс и присаживайтесь.

Доктор развернулся в пол-оборота и показал рукой на кресло, по формам напоминающее стоматологическое. Салису ничего не оставалось, как подчиниться.

Он сел в кресло доктор надел на его голову шапочку из сплетения десятка проводов, прикрепил ко лбу, вискам, сердцу и шее контакты на присосках, смазанных специальной мазью. После этих нехитрых, и, судя по всему, часто проделываемых манипуляций, доктор чем-то хрустнул за спинкой кресла и пациент переместился в полулежачее положение.

— Расслабьтесь, — сказал Экхард и, широко улыбнувшись, добавил. — Подумайте о чем-нибудь большом и теплом.

Салис любил скорее умеренное, нежели большое, но к предстоящей процедуре приготовился. Доктор Экхарт очень тихим голосом начал вещать.

— Вам очень хорошо, вы чувствуете себя прекрасно, вашим ногам тепло.

Вас ничего не беспокоит. Вы слушаете только мой голос. Сейчас вы лежите в шезлонге, на берегу моря и смотрите на великолепный закат. Море спокойно и красное солнце словно тонет в голубой глади.

«Ну, вот и началось, — подумал Салис и вспомнил кусок архивного видеофильма о войнах Земли. Двадцатый век. Косово. Мать с ребенком бежит по опустевшим улицам города, а позади нее взрывается дом и смесь пыли и дыма заволакивает все прилегающее пространство. За кадром голос госсекретаря чувственно говорит о том, что объединенные силы НАТО приняли решение о гуманитарной миссии народам Югославии, и пообещал защитить от геноцида. В следующую секунду в мозгу инспектора всплыло шоссе с идущей по нему колонной из автобусов, грузовиков и тракторов с тележками, набитыми крестьянами. Два самолета делают разворот, выпускают несколько ракет и один из них дает длинную очередь из скорострельной пушки. За кадром премьер-министр Великобритании призывает мировое сообщество помочь албанскому народу. Два автобуса взрываются.

Колонна останавливается, беженцы бросаются в россыпную. На обочине дороги старый серб, стоя на коленях, рыдает над трупами ребенка и молодой женщины.

Вдруг серб разгибается, все еще стоя на коленях, вскидывает кверху руки с жатыми кулаками и кричит небесам: Русский, С-300!» Доктор Экхарт смотрит на показание приборов и поднимает брови домиком.

Его явно что-то озадачило.

— Вы хотите отправить открытку друзьям, — говорит доктор и подсовывает Салису кусок картона и карандаш. — Напишите им пожелание здоровья, что вы их всех ждете здесь, на побережье.

Инспектор помнил из рассказа в парке, что чтобы проверить в гипнозе ли пациент или симулирует, ему предлагают вести себя вполне нормально. При измененном состоянии сознания убедительно проделать это невозможно. Что это значит в буквальном смысле Салис не понял. Но другого выхода не было, нужно было что-то сделать. Он взял картон, карандаш и начал писать. Его рука вывела лишь «Дорогой Монлис…» и сорвалась в неразборчивую синусоиду.

— Потом напишу, — сказал Салис. — Сейчас не хочется. Такой закат не часто увидишь.

Доктор удовлетворительно качнул головой, допуская некоторые индивидуальные отклонения у пациента, щелкнул в стойке тумблером, нажал пару кнопок и продолжил тестирование. Позже, он внушит Салису, что перед пробуждением тот увидит яркий сон, но как только сновидение появится, пациент незамедлительно проснется. Инспектор хорошо запомнит этот сон, а все, что было до того наоборот забудет.

Проснувшись утром, Монлис умылся, почистил зубы и второпях, чтобы не опоздать на работу, приготовил завтрак. Уже доедая второй бутерброд с алгонским сыром и допивая кофе он вдруг вспомнил, что на работу ему сегодня ехать вовсе незачем. Сидя с почти съеденным бутербродом в одной руке и недопитой чашкой кофе в другой, Монлис никак не мог сообразить, чем же ему заняться.

Такое иногда бывает, когда неожиданно твой, годами отработанный распорядок дня, вдруг ломается.

Допив кофе Монлис позвонил домой Салису. Трубку никто не брал. Послушав с минуту длинные гудки он повесил трубку и поехал к Лоуну. Не на столько уж слаб инспектор, чтоб заболеть после вчерашнего. На настойчивые звонки в дверь никто не отозвался. В раздумьях Шальшок побрел вниз по лестнице.

«Что могло случиться, если что-то случилось? — размышлял Монлис. — Инспектора могли опять посадить. Тем более что повод вчера озвучил Летерис, — вмешательство в дела внешней политики дело не шуточное. Тогда зачем было его вообще отпускать и почему не тронули меня? Нет, это явно не имперская безопасность и не законники. Инспектор мог с раннего утра уехать по каким-нибудь делам, мог заехать к подружке… хотя вчера вечером он был в состоянии полного не стояния. В таком виде порядочный фербиец к подружке не поедет. А сегодня утром ему, пожалуй, будет не до подружек».

Шальшок уже вышел из дверей подъезда, когда его внимание привлек почтовый ящик Салиса. Монлис вернулся в подъезд. Из почтового ящика торчал уголок бесплатной газеты объявлений. Монлис просунул в щель почтового ящика тонкие пальцы и вытащив газету заглянул в него. На дне лежало письмо. Это могло говорить только об одном: Салис не ночевал дома. В районе, где жил инспектор, почту разносили один раз в сутки, вечером. Салис имел привычку, всякий раз, когда проходил мимо, проверять почтовый ящик. Значит вчера вечером Лоун домой не пришел. Или он не смог…

Монлис быстрее ветра взлетел на восьмой этаж и, оглядевшись, достал из кармана набор универсальных ключей. Через минуту замок щелкнул, дверь в квартиру Салиса распахнулась. В квартире был порядок. То есть то, как порядок представлял себе инспектор. Монлис прошел из одной комнаты в другую, а оттуда на кухню. Ни остывшего тела, ни уныло храпящего, инспектора в квартире не было. Через несколько минут более детального осмотра Шальшок утвердился в мысли: Салис дома не ночевал. Первое, что пришло на ум это зайти в «Торнадо» и там расспросить об инспекторе.

Народу в заведении было немного. Вчерашний бармен, он же владелец, откровенно скучал и облокотившись о стойку смотрел по TV повтор вчерашнего футбольного обозрения. Бармен бросил на нового посетителя почти равнодушный взгляд и приготовился выслушать пожелание.

— Привет, — сказал Монлис и попытался сглотнуть комок, застрявший в горле.

— Здравствуйте, — равнодушно ответил бармен.

Взгляд Шальшока подобно бультерьеру вцепился в кран, из которого ненавязчиво подкапывало пиво.

— Одно пиво, — почти прохрипел Монлис, и закашлялся. Его сухое горло еще раз сделало глотательное движение.

Бармен, кажется, признал вчерашнего посетителя и с легкой улыбкой на устах нацедил пиво в высокий стеклянный стакан. Пытаясь вести себя прилично, Монлис, не торопясь, поднес стакан ко рту и так же медленно сделал первых два глотка. На этом его самообладание иссякло. За один прием он почти полностью осушил пол-литра пива. Насладившись напитком, Монлис поставил стакан на стойку и посмотрел на бармена, который снова прилип к видеоэкрану.