Первый назывался "На гребне". В нем определялось, кто какую роль будет играть в реформировании экономики. Надо сказать, что я точно определил ключевое место Чубайса в этом процессе. Второй вариант назывался "В складке". В нем определялись сроки заключения и размеры пайки, которую предстоит получать участникам семинара. Настроение, однако, было веселое.
В 1986 и 1987 годах идет интенсивная борьба за снятие идеологических табу, обсуждение новых тем, введение в открытый оборот запретных терминов. Цензоры, ведущие научно-экономические журналы и издательства хватаются за голову, им непонятно, что можно, а что нельзя.
Мощным тараном, крушащим идеологические стены, неожиданно становится обновленный журнал "Коммунист", традиционная цитадель ортодоксии. Возглавлять его поставлен старый знакомый Горбачева – академик Иван Фролов. Он обновляет редколлегию, на должность первого заместителя главного редактора приглашает известного экономиста, долгие годы опального Отто Лациса. После назначения Лацис выступает у нас в институте, делится своим видением перспектив экономического развития, не исключает возможности острых идеологических баталий. Чуть позже звонит мне, просит зайти.
С удовлетворением подумал: видимо, хочет заказать статью. Это здорово, ведь я сознаю, что наши записки и опусы в профессиональных изданиях никак не могут исправить ту опасную цепь ошибок, которые дестабилизируют народное хозяйство, денежную, финансовую систему, уже частично привели к растущему дефициту на потребительском рынке. Создается впечатление, что власть просто не понимает происходящего, не отдает себе отчета в последствиях непродуманных решений. В этих условиях возможность высказаться по стратегическим вопросам со страниц такого влиятельного издания, как "Коммунист", – редкая удача.
Я не ошибся, Лацис действительно заказал мне статью, суть которой состояла в критике стратегии ускорения, ее практического воплощения. А затем неожиданно предложил возглавить экономический отдел журнала. Идея показалась и рискованной, и очень интересной. С одной стороны, ну какой из меня журналист или публицист! Мой привычный жанр – статьи для издания тиражом до 500 экземпляров, сугубо профессиональные и мало понятные для непосвященных в тонкости экономики. Потом, у меня уже запланирована новая книга, работа над ней требует времени. И вообще, нигде не чувствую себя так^ уютно, как в библиотеке, абсолютно не жажду избыточного общения с людьми. Сложилась научная репутация, наверное, скоро буду самым молодым доктором экономических наук в стране. Зачем же выбиваться из привычной колеи, пускаться в авантюры?
Но с другой стороны – страстное желание использовать открывающуюся беспрецедентную возможность, ввязаться в схватку по самым принципиальным идеологическим и экономико-политическим вопросам. Ведь очевидно, что трибуна "Коммуниста", главного теоретического официоза, – мощнейшее оружие. Поколебавшись несколько дней, принял приглашение Лациса и никогда после не пожалел об этом. Хотя сознаю, что, наверное, именно в тот день на годы закрыл для себя дорогу в спокойную академическую жизнь.
"Коммунист" 1987-1989 годов – очень интересное явление. Там работали и те, кто оказался впоследствии среди национал-социалистов или в коммунистической фракции Государственной Думы, и те, кому было суждено проводить либеральные реформы. Были здесь и заслуженные, проверенные партийные аппаратчики, и бывшие полудиссиденты, и молодежь, мобилизованная из академической науки.
Почти одновременно со мной в журнал пришел Игорь Дедков, один из самых авторитетных литературных критиков России того времени. Молодой журналист Сергей Колесников неожиданно был назначен заместителем главного редактора. Впоследствии долгие годы он был советником и руководителем информационной службы Виктора Черномырдина.
К себе в отдел я пригласил коллег-единомышленников: Виктора Ярошенко, Алексея Улюкаева, Николая Головнина, с которыми и потом немало пришлось поработать вместе. Журнал жил в атмосфере интенсивной внутренней дискуссии по принципиальным вопросам политики и идеологии, зеркально отражавшей противоречия в высшем партийном руководстве между ортодоксами, ориентировавшимися на Егора Лигачева, и либералами, группировавшимися вокруг Александра Яковлева. Журнал все более склонялся на сторону последнего. Заседания редколлегии, собиравшиеся еженедельно за огромным зеленым столом главного редактора, проходили интересно, интеллектуально насыщенно.
Для того чтобы оценить все возможности и риск работы руководителя экономического отдела в теоретическом журнале партии, надо сказать несколько слов о том, как был устроен механизм идеологического контроля ЦК КПСС. Традиционно человек, назначавшийся на такую должность, должен иметь за плечами серьезную школу партийного опыта, где главным правилом служит принцип сапера: ошибаешься один раз. Дело в том, что ответственная должность в партийном журнале давала право свободного выбора решений, и заведующий отделом не был обязан консультироваться с чиновниками из ЦК насчет того, что можно, а чего нельзя, он сам себе был цензором. Но это и налагало на него огромную личную ответственность, чреватую большими неприятностями: одна ошибка могла стоить всей дальнейшей карьеры.
Именно в силу этого ответственные работники "Коммуниста", журнала, впаянного в ткань высшей партийной иерархии, были, как правило, крайне осторожны. Но это был не мой случай, и пришел я в журнал не для того, чтобы оглядываться на Старую площадь. Мне было в высшей степени наплевать на возможность сохранения начальственного кресла и тем более – дальнейшей партийной карьеры, меня это место занимало исключительно с точки зрения возможности отстаивать свои собственные суждения, независимо от сохраняющихся еще цензурных идеологических ограничений. И потому в своей работе я сразу начал активно вводить в оборот до тех пор закрытые понятия, информацию, сведения, отсутствие которых в открытой печати парализовало целые направления экономических исследований.
На страницах "Коммуниста" появились ранее немыслимые применительно к социализму термины: инфляция, безработица, бедность, социальное расслоение, бюджетный дефицит. Первые реалистичные оценки военных расходов. А главное – квалифицированный разговор о том, что происходит в народном хозяйстве страны. Пытаемся объяснить правящей элите пагубность избранного ею курса. Именно в этом – содержание общеэкономических статей, моих ежегодных обзоров, которые начинаю публиковать в "Коммунисте". Доказываю опасность попыток форсирования экономического роста за счет увеличения нормы накопления, пагубность формирующихся финансовых диспропорций, ведущих к развалу потребительского рынка. Указываю на опасность стремительно растущего внешнего долга.
Периодически раздаются звонки со Старой площади. Что вы делаете?! Разве эта проблема подлежит открытому обсуждению? Парировать подобное, как правило, несложно. Переспрашиваю: разве вы еще не знаете? И чиновник, точно не знающий, какова последняя партийная установка, тушуется и оставляет в покое.
Случались, конечно, и серьезные конфликты. Первый из них – почти сразу после моего прихода в журнал. Он был связан со знаменитой артелью золотодобытчиков "Печора", возглавляемой Вадимом Тумановым, человеком сложной, противоречивой судьбы, ярким и очень интересным. Артели золотодобытчиков оставались рыночным островком в море социалистического хозяйства. Академик А.Аганбегян традиционно приводил их в своих выступлениях в пример того, как можно работать. Думаю, не случайно в этот период борьбы вокруг выбора стратегического курса решили нанести удар именно по золотодобытчикам, чтобы другим неповадно было.
Проверка прокуратуры ничего криминального не выявила. Тем не менее серия погромных статей в газете ЦК КПСС "Социалистическая индустрия", казалось, предрешала будущее "Печоры". Ознакомившись с документами, мы, в свою очередь, направили на место специалистов. Организовали собственное журналистское расследование и пришли к твердому убеждению, что обвинение в адрес "Печоры" не стоит выеденного яйца, что это чисто политическое давление. Опубликовали соответствующие материалы. Впервые за десятилетия партийный журнал полемизировал с партийной же газетой! Новому редактору Н.Биккенину с подачи Е.Лигачева лично звонил М.Горбачев, устроил выволочку. Но шум постепенно утих, и колесо репрессий удалось остановить.
