К этому времени вижу лишь две призрачные возможности не допустить победы Зюганова: либо убедить Ельцина не выставлять свою кандидатуру, поддержать Черномырдина, либо, если этого добиться не удастся, попытаться создать демократическую коалицию вокруг нижегородского губернатора Бориса Немцова. Он молод, энергичен, не причастен к столичным тусовкам, не вызывает отторжения у избирателей "ДВР" и "ЯБЛока", политически талантлив, умеет разговаривать с народом, очаровывать, вызывать поддержку. За ним реально сделанное дело, он удачливый губернатор, только что с подавляющим преимуществом выигравший выборы в своем непростом регионе. На основе многочисленных консультаций с лидерами демократических партий и движений прихожу к убеждению: для большинства из них – это приемлемый вариант. В отсутствие коалиции партии власти и демократов Немцов, видимо, единственная демократическая фигура, имеющая хотя бы некоторые шансы пробиться во второй тур, выиграть у коммунистов.
Быстро, однако, убедился – оба варианта не пройдут. Ельцин принял твердое решение баллотироваться, Виктор Степанович никогда не пойдет против него. Да это было бы и глупо, еще не хватало раскола в самой партии власти. Убеждаю Явлинского в целесообразности совместной поддержки Немцова, без чего затея с его выдвижением бессмысленна – это лишь разобьет голоса демократических избирателей. Явлинский отказывается. К концу февраля 96-го все варианты, дававшие хотя бы призрачные надежды, отработаны и ни к чему не привели.
Значительная часть окружения Ельцина ни в грош не ставит шансы его победы на демократических выборах. Все громче разговоры о необходимости их отмены или переноса. Всегда категорически выступал против таких вариантов, и не только по принципиальным соображениям, но и по сугубо прагматическим. Конституционных способов добиться переноса выборов – не существует. Это выход в неправовое поле, к тому же предпринятый, в отличие от 1993 года, без каких бы то ни было понятных обществу оснований. В этом случае от легитимности власти Ельцина не останется и следа, судьба страны будет зависеть от позиции силовых министерств. Мне хорошо известно: поддержку в них действующей власти не надо преувеличивать, армия сама в политику не полезет, но, если ее туда толкнуть, президента могут ждать неприятнейшие сюрпризы. Затея провалится, а история молодой российской демократии закончится фарсом в стиле ГКЧП. Даже если предположить, что переворот удастся, лишенный легитимности Борис Ельцин окажется игрушкой в руках организаторов и вдохновителей этого переворота, их заложником. По подчеркнутой бестолковости в работе предвыборного штаба президента в феврале не составляет труда догадаться – Ельцину хотят оставить только силовые альтернативы.
Коллеги по Политсовету "ДВР" уговаривают меня дать согласие на выдвижение своей кандидатуры в президенты, доказывают, что это выход. Я прекрасно понимаю, что это никакой не выход. Мое выдвижение ни одной проблемы не решит, лишь вызовет ощущение ненужной суеты в лагере демократов.
Борис Николаевич приглашает для разговора. Еще раз объясняю ему свою позицию, говорю о том, что он, на мой взгляд, должен сделать, если надеется перетянуть на свою сторону голоса демократов. Поговорили о кадровых переменах, о необходимости серьезных усилий по поиску мира в Чечне.
В ходе разговора неожиданно поймал себя на мысли, что вижу перед собой отнюдь не того Ельцина, который буквально месяц тому назад говорил с телеэкрана что-то невнятное о тридцати восьми снайперах и укрепрайоне в Первомайском. Он четок, собран, энергичен, на лету ловит мысль собеседника. Такое ощущение, что не было этих пяти лет, как будто мы снова в октябре 1991 года, на нашей первой встрече, открывшей правительству реформ возможность действовать. После разговора, впервые за месяцы, зарождается надежда, что, может быть, сейчас, в ключевой для России момент, Ельцин сумеет резко измениться, набрать былую энергию и восстановить контакт с избирателями.
И действительно – в марте 1996 года народ вдруг видит перед собой совершенно другого, уже забытого президента: Ельцина образца 1991 года, с его уникальным умением разговаривать с людьми, привлекать симпатию энергией, напором. Такое ощущение, что наш Илья Муромец наконец встряхнулся. Первое известие о росте популярности Ельцина воспринимается все же недоверчиво: так просто не может быть. Но быстро приходит понимание – общественное настроение действительно переменилось, и становится ясно: борьба на предстоящих выборах развернется между ним и Зюгановым.
После того как Ельцину удалось в течение марта сделать предвыборную ситуацию в стране двухполюсной, наша позиция, по существу, стала очевидной. При выборе между Зюгановым и Ельциным мы, как демократическая партия, просто обязаны поддержать Ельцина. Сколько бы у нас ни накопилось серьезных претензий, отказать ему в поддержке – значит, встать в глупейшую подростковую позицию: шапку не надену – пусть у меня назло маме уши отмерзнут!
Нетрудно понять – при всех своих прегрешениях Ельцин остается гарантом предотвращения второго пришествия коммунистов, а это дорогого стоит. Это значит, что частная собственность в России гарантирована, что рынки не будут развалены, что созданные молодые институты российского гражданского общества получат возможность жить и развиваться, постепенно дисциплинируя власть, заставляя с собой считаться. Экономический рост создаст ресурсы для решения наиболее жгучих социальных проблем, и мы наконец перестанем заниматься безнадежным делом перераспределения все сокращающегося общественного пирога. Наконец начнет наращивать мускулы, осознавать свои подлинные интересы тот средний класс, который и служит потенциальной опорой либеральных идей, борьбы за ограничение всевластия чиновничества, а значит, и за отделение собственности от власти. Короче говоря, все это означает, что безмерно сложные задачи обеспечения необратимости постсоциалистических изменений в России будут решены. Голосуя за Ельцина,
мы поддерживаем не его администрацию, а частную собственность, конвертируемый рубль, гражданское общество в России. Именно исходя из этих аргументов, съезд "ДВР" подавляющим большинством голосов – 157 "за", 1 "против" – принял решение: энергично поддержать Ельцина в избирательной кампании.
Кое-кто тут же поспешил обвинить Гайдара в беспринципности. Недавно, мол, просил Ельцина отказаться от участия в президентской гонке, весной на всю страну по телевидению заявил, что поддерживать его не будет, и вдруг, нате вам – летом повернул на 180 градусов. Но ведь – повторяю для непонятливых – и ситуация с весны изменилась на те же 180 градусов. И надо быть ослом, чтобы из чистого упрямства талдычить старое, так сказать, "не поступаясь принципами".
В канун выборов стало совершенно очевидным, что Ельцин имеет все шансы одержать победу. Но его победа – это прежде всего победа курса реформ. Она – свидетельство того, что ребенок жив и дышит, что он будет расти и мужать. И значит – это победа тех, кто стоял у его колыбели, у колыбели реформ. А значит – это и моя личная победа.
Надеюсь, со временем Анатолий Борисович Чубайс, принимавший в президентской кампании куда большее участие, чем я, сможет рассказать откровенно о борьбе в верхних эшелонах власти вокруг силового варианта, о попытке спровоцировать введение чрезвычайного положения, о подготовке союза Ельцина и Лебедя и о драматических событиях, предшествовавших отставкам Коржакова, Барсукова, Сосковца. Пока все это, пожалуй, слишком близко и горячо для откровенного разговора. Для меня же сейчас важно другое – победа Ельцина на президентских выборах 3 июля подвела черту и под историей русской революции начала девяностых годов, и в целом под историей коммунизма в России.
КПРФ, не прорвавшись к власти в 1996 году, несмотря на боль общества, тяжело приспосабливающегося к иной жизни, и упустив волну первого постсоциалистического политического цикла, теперь власть в России не получит никогда. Если, конечно, сама радикально не перестроится.
