Утром 21 декабря позвонил Черномырдин, поздравил: пятипроцентный барьер нами преодолен. За ним поздравил Георгий Сатаров, помощник президента, занимавшийся выборами. Та же информация – по радио, телевидению. Многочисленные звонки от сторонников, тех, кто нас поддерживал, голосовал за нас. Буквально часа два спустя – волна тревоги, потом разочарование: у Рябова в Центризбиркоме другие данные. Наша партия по-прежнему сохранила сильное положение в столицах – в Москве, в Питере, провела 9 депутатов по одномандатным округам, но проходного барьера не преодолела.

Из-за контраста с предшествующими известиями настроение особенно мерзкое. К тому же удручают общие результаты выборов. Убедительная победа коммунистов, у них явно будет большинство в парламенте, за ними на втором месте Жириновский, "НДР" получил меньше 10 процентов голосов, "ЯБЛоко" – меньше 7 процентов. Максимум, что смогут сделать в Думе демократы и умеренные, – это не дать коммунистам конституционного большинства. А ведь у нас впереди, через полгода – президентские выборы. Если умеренные и демократы подойдут к ним столь же раздробленными, вполне может сложиться ситуация, при которой победа коммунистов станет неотвратимой.

Природа постсоциалистического политического цикла довольно ясна. Социализм, как правило, оставляет в наследство финансовую разруху тяжелейшие бюджетные проблемы, крупный и трудноуправляемый внешний долг. Все это вместе с отсутствием традиций уважения к частной собственности, контрактному праву ставит непростые задачи перед правительствами, приходящими ему на смену.

Реформы неизбежно несут с собой радикальные изменения стиля жизни, соотношения доходов, социальных статусов. Общество с трудом адаптируется к подобного рода переменам, даже когда они исторически неизбежны и оправданны. Да, конечно, это хорошо, когда не надо больше стоять в очередях или униженно выпрашивать у местного партийного начальника разрешение на поездку в Болгарию, когда имеешь возможность создать собственное дело или выбирать место, где тебе удобно жить. Но ведь одновременно возникают и серьезные трудности: не хватает денег на покупку товаров, в изобилии появившихся на полках магазинов, да и работать надо куда напряженнее, чем раньше. Думать самому о будущем своей семьи. Все это – реальные жизненные проблемы, и именно правительство, по мнению многих, за них в ответе. Отсюда практически повсеместное поражение начинавших реформы политических сил на вторых после краха социализма принципиальных выборах и успех тех, кто апеллирует к чувствам ностальгии по старому порядку.

Пришедшие на этой волне к власти вполне способны нанести тяжелый удар по хрупким, едва сформированным рыночным механизмам. Так случилось в Болгарии, где реванш социалистов обернулся весной 1996 года хлебными очередями, бензиновым кризисом, резким сокращением валютных резервов, лавинообразным падением национальной валюты. Но это, скорее, исключение. В подавляющем большинстве случаев через несколько лет после начала реформ посткоммунистические партии уже вполне интегрируются в структуры гражданского общества. Придя к власти на критике реформ, их лидеры, как правило, продолжают проводить примерно тот же курс. Польша, где самые резкие критики либерала Бальцеровича, получив власть, сохранили преемственность в политике, тому наглядный пример.

Подобные примеры рождают опасные иллюзии. Многие россияне думают: если в Восточной Европе с приходом посткоммунистических партий не произошло ничего страшного, так же будет и у нас. На мой взгляд, это опасная ошибка. Именно здесь проявляется принципиальное различие восточноевропейских (вассальных) и российской (имперской) компартий. Восточноевропейские компартии, скажем, польская, венгерская или болгарская, никогда не были, в собственном смысле этого слова, независимыми. По существу, они оставались отделами ЦК КПСС по управлению соответствующими странами-сателлитами. Именно поэтому и для своих народов они всегда были символом национального унижения. И после развала коммунистической империи и дискредитации коммунистической идеологии эволюционировали в сторону социал-демократии.

Совсем другая ситуация в России. Здесь коммунистическая идеология уже давно играла, скорее, роль мишуры, обертки имперской сущности. Крах социализма в России совпал и с крахом империи. Коммунизм здесь оказался переплетенным с радикальным национализмом, а основная линия эволюции КПРФ пошла не в сторону социал-демократии, а в сторону национал-социализма. Вся нацистская риторика 20-х – начала 30-х годов прекрасно приспосабливалась к постсоветским реальностям: текстовые повторы отдельных пассажей Гитлера в книжках лидера российских коммунистов Геннадия Зюганова, разумеется, далеко не случайность. Конечно, любые аналогии условны, корни КПРФ существенно иные, чем у немецких нацистов, но все же главная тенденция ее эволюции в 1991-1996 годах очевидна. Это партия агрессивного реванша, не принявшая для себя правил игры демократического общества. Ее победа на президентских выборах чревата тяжелым кризисом рыночных и демократических институтов.

В условиях молодой рыночной экономики с развитыми финансовыми рынками реакцию на победу коммунистов нетрудно промоделировать: крах российского фондового рынка, стремление как можно скорее избавиться от акций российских предприятий и перевести вырученные средства в конвертируемую валюту, острейший кризис на рынке государственных заимствований, перераспределение сбережений населения из рублевой формы в валютную, аналогичные действия банков, предприятий.

Уже с осени 1995 года приближение президентских выборов, риск прихода коммунистов к власти начинают сказываться на финансовых рынках, вновь растет доля сбережений населения в валюте.

Нестабильная, молодая налоговая система в России – это не хорошо отлаженный автомат. Ее надо постоянно подправлять, искать противоядие против открывающихся лазеек, просто отказа крупнейших предприятий от уплаты налогов. Именно этим Чубайс энергично занимался в 1995 году. Его отставка в январе 1996 года по предвыборным мотивам -мощный сигнал рынку. Директора понимают: в ближайшие месяцы с налогами можно не торопиться, власть усердствовать не будет. Отсюда резкое падение доходов государства, рост налоговой недоимки. С начала марта – нарастание кризиса на рынке государственных заимствований. Процентная ставка по государственным казначейским обязательствам, срок исполнения которых – до первого тура президентских выборов, втрое меньше, чем ставка по таким же бумагам, но со сроком реализации после начала июля.

Не надо быть великим экономистом, чтобы понять: в случае победы Зюганова, еще до того, как он переступит порог кремлевского кабинета, выстроятся очереди к обменным пунктам, начнется масштабное бегство и российского, и иностранного капитала за рубеж. Быстрое истощение валютных резервов, резкое падение курса рубля, вынужденный отказ от его конвертируемости – все это практически неизбежные ступени развития кризиса, который развернется в результате победы коммунистов. А отказ от конвертируемости – это уже начало развала всех с таким трудом созданных рыночных механизмов. Исчезнет конкуренция импортных товаров, ускорится рост цен, вновь возникнет дефицит на различных рынках. Естественная реакция населения на неконвертируемость рубля и появление дефицита – панические закупки предметов первой необходимости, дальнейшее ускорение роста цен, рост бедности. И практически неизбежные в данной ситуации попытки ввести контроль цен на важнейшие товары. Ну, а контроль цен в условиях финансовой и потребительской паники – прямой путь к восстановлению тотального дефицита.

Откуда возьмется зерно в городах, если рубль вновь перестанет работать? Как тогда взять его у фермеров и сельскохозяйственных предприятий? Посылать на село продотряды?

Короче говоря, экономический анализ показывает: победа коммунистов автоматически разрушит рыночные регуляторы, страна окажется в обстановке экономического хаоса 1991 года, когда не работают ни деньги, ни приказы. Нетрудно представить себе реакцию населения – рост недовольства, непопу-лярность режима, лихорадочный поиск врагов народа. Все это вряд ли надолго. Никакого стабильного тоталитаризма уже не получится, нет для него ни социальной, ни идеологической, ни финансовой базы. Но удар по перспективам развития России в XXI веке будет нанесен мощнейший,