Которое, в свою очередь, готовит масштабную эвакуацию жителей прибрежных штатов в глубь страны (вы еще не забыли весьма популярную в конце прошлого года информацию-"страшилку" про миллионы пластиковых гробов, зачем-то сложенных и хранящихся на военных полигонах США?).

     "Химические дожди", которые уже массово выпадают на юго-востоке и востоке Соединенных Штатов, поражают и растения, и рыб, и животных, и людей. Общий ущерб от катастрофы в Мексиканском заливе оценивается сегодня более чем в 1 трлн. долл. и эта цифра, судя по всему, будет только увеличиваться...

     То, что этот "нефтяной Чернобыль" произошёл в правление Барака Обамы, еще раз подтверждает его характеристику как "американского Горбачёва", призванного изменить недавнего "глобального лидера" и до сих пор сильнейшую в военно-политическом отношении страну современного мира до такой степени, чтобы она...

     Самое интересное, что вот это самое "чтобы", судя по всему, выходит за пределы не только адекватного прогноза, но и "недостаточно безумных" конспирологических гипотез — недостаточно безумных для того, чтобы в конечном счете оказаться истиной.

     Отмечу лишь вполне известные факты: результатом горбачевской "перестройки" и ельцинских "реформ" стала фактическая реализация гитлеровского плана "Барбаросса" войны против Советского Союза, а их символом — Чернобыльская катастрофа 26 апреля 1986 года.

     Через 24 года, тоже в апреле, более того — непосредственно в день рождения Гитлера — "рванула" нефтяная платформа "British Petroleum".

     Вполне возможно, что все эти аналогии и аллюзии не имеют никакого отношения к действительности, а все совпадения носят случайный характер. Вполне возможно. А если нет?

2

Александр ПРОХАНОВ. Милый друг Михаил Николаевич, вот и тебе, такому молодому, цветущему, исполняется семьдесят. В эти годы человек начинает задумываться о массиве прожитой жизни. А ты чувствуешь, что в твоей судьбе было предназначение? Есть ли у тебя ощущение, что эта жизнь не случайна, что тебя привели в жизнь с каким-то смыслом?

     Михаил КУЗНЕЦОВ. Вопрос непростой, Александр Андреевич. Он касается самооценки, а её всегда нелегко сделать. Точно могу сказать, что в период последних двадцати лет моей жизни был большой смысл. Это я ощущаю.

     А если говорить о предыдущем периоде, то большой этап был связан с моим духовным становлением: как с получением образования, так и с познанием мира, вовлечённостью в процессы, которые шли вокруг меня. Однако они были не столь значительного уровня, как последующие. Объективно сложилось так, что моя личная жизнь установилась именно в этот период. Это первое.

     Во-вторых, это было время грандиозных сдвигов в жизни, сознании миллионов русских людей, взрывов, катаклизмов, тектонических подвижек в общественном устройстве страны и народа. В этот период большинство людей почувствовало, зачем они пришли в этот мир. А кто не почувствовал, всё равно рано или поздно это оценит. Бог по-разному и в разное время, но всем без исключения даёт возможность задуматься над этим.

      А.П. Ты для себя пытался словами изречь неизречимое? Для чего ты? Почему ты родился на этом переломе, поставлен на этом месте?

     М.К. Думаю, время выбрало нас, в том числе меня, как маленькую песчинку, для того, чтобы мы в известной степени и по своим силам могли постоять за те идеалы, принципы, те душевные и духовные позиции, которые были обретены нашими предками до нас. В частности, моим отцом, ушедшим на фронт, в 32 года безвременно погибшим, сознательно отдавшим жизнь за Родину. Он оставил троих детей (а я был еще грудным) в надежде на то, что Родина, за которую он отдает жизнь, не бросит его детей. Мне представляется, что отец с высоты смотрит на меня, на мои деяния. Это я ощущаю в некоторых сложных ситуациях моей жизни. Я чувствую, что он спрашивает: "Как ты, сын, не подвел ли меня?" Но это не выразить словами, это неизреченное. Это очень тонкая материя. С топором в часовой механизм не полезу.

      А.П. Было ли у тебя ощущение, что в твоей судьбе, столь же извилистой, как жизнь любого человека, был какой-то водитель, что у тебя был посох, который вёл, чтобы ты не попал в яму, что тебя отводили от минных полей, что перед тобой шёл твой пастырь, имя которого не назвать?

     М.К. Если говорить о периоде до 40 лет, то серьезным сдерживающим, направляющим ориентиром было моё представление о чести и долге, которое привили очень грамотно, тонко, ненавязчиво, глубоко в Тульском суворовском военном училище, где я учился. А в 43 года я без нажима с чьей бы то ни было стороны крестился. И тогда я почувствовал, что есть тот, кто меня оберегает от необдуманных поступков.

     К примеру, мне никогда не приходило в голову поддержать неправое дело. Касалось ли это моей преподавательской профессии, адвокатской ли практики, действий ли моих знакомых или поступков моих детей.

     Мне, к примеру, пришлось немало повозиться с сыном, чтобы он не оступился.

     В прошлом году он защитил кандидатскую диссертацию по праву. Ему нравится работа, всё, слава Богу, хорошо. Но когда он закончил девятый класс, его не хотели брать в десятый, потому что были претензии к пропускам занятий, неглубоким знаниям. Я пошёл в школу и на педсовете резко выступил против сына, сказав ему в присутствии учителей: "Если ты занимаешь чужое место, освободи его. Занимая чужое место, ты наносишь вред. Если не хочешь или не можешь учиться, иди разгружать вагоны".

     Я ощущал, что пастырь, посох, если можно так назвать, корректировал какие-то действия и укреплял в помыслах. Я никогда не стоял за неправду, но старался поддержать человека, если видел, что он загнан, обложен красными флажками, находится в непростой ситуации.

     Лет 30 назад по линии Высшей аттестационной комиссии в составе достаточно большой группы я ездил в Ленинград проверять философский факультет ЛГУ. Там были бурные противостояния: за коммунистов и против. При этом щепки летели. И одна молодая преподавательница, татарка по национальности, была загнана в угол придирками, разборками. А у неё на руках была больная мать, отца нет…

     Суть претензий сводилась к тому, что она плохой специалист, имеет свое мнение и не вписывается в коллектив кафедры. Когда я разобрался в ситуации, то резко выступил в её защиту против линии всей комиссии. Эта женщина — не вина ситуации, а жертва. Я понимал, что если буду просто возражать, пройдет голосование, и я ей не помогу, потому что на моей стороне нет большинства. Мне самому эта ситуация стоила массы нервов и неприятностей, но я резко выступил, заявив, что так дело не оставлю, обращусь в комитет партийного контроля при ЦК КПСС, если будет допущено незаконное увольнение.

     Кто-то извне как бы говорил мне: "Не малодушничай, смотри, совесть не разбазаривай, она очень маленькая, её дробить нельзя".