Это не провал михалковского фильма "Предстояние". Не провал его эстетики, композиции, чувства меры и ритма. Не провал коммерческого замысла, не собравшего кассовый сбор. Это провал политико-идеологического проекта, имя которому "Проект Михалков".

     Этот проект должен был на фундаментальном художественно-идеологическом уровне сформулировать историософскую концепцию советского двадцатого века, сделать эту концепцию абсолютной, позволить народу, всем его сословиям почувствовать себя в недрах этой концепции осмысленно и комфортно. Национал-либеральный историософский "Проект Михалков" должен был венчать собой многочисленные устремления идеологов " двухтысячных" годов с момента, когда к власти в России пришёл Владимир Путин, а православная церковь превратилась в мощную идеологическую силу.

     Советский двадцатый век описывают три проекта, три мифа, которые соперничают друг с другом на идеологическом пространстве полутора веков. Советский миф объясняет историю двадцатого века как самый важный, огненный и могучий период российской истории, противопоставляя её предшествующему романовскому имперскому периоду. В недрах этой красной эры возникло могучее коммунистическое государство, была создана цветущая цивилизация, одержана великая мистическая Победа, закрепившая завоевания строя, который предложил миру альтернативное развитие, устремил человечество в красное инобытие. Сталин и народ, Победа и коммунизм — вот опорные категории этого мифа. Это устремление казалось бесконечным, но было оборвано в 1991 году, что означало крушение советского мифа. Красный цвет Победы, бриллиантовая Звезда генералиссимуса были вычеркнуты из русской истории.

     Либеральный миф начался после крушения СССР и достиг своего торжества в 90-е годы. Согласно этому мифу, все семьдесят с лишним лет существования советского строя были объявлены "чёрной дырой" русской истории. Русская история оборвалась в октябре семнадцатого года и была восстановлена в конце девяносто первого. Все события советской эры были объявлены катастрофическими, субъект этой истории, советский народ, — признан дефектным народом, историческим неудачником, его лидеры и вожди — преступниками, Сталину отводилась роль абсолютного зла, удел палача и преступника.

      В недрах этого либерального мифа не существует развития, не существует Победы, нет исторического смысла, который ещё недавно делал советский народ самым авангардным народом мира, а теперь оставляет ему удел периферийного, проигравшего свою историю народа.

     Этот тотальный нигилистический миф, выводивший русский народ за скобки истории, передававший исторические смыслы другим народам, европейским и американскому, — этот миф потерпел сокрушительное поражение, был отторгнут народом, и его конец знаменовал начало появления нового третьего мифа — мифа путинского.

     Этот миф объявляет русский народ, проживший семьдесят советских лет, жертвой колоссального и бессмысленного насилия. Всё красное и советское объявляется антиисторическим и преступным. Сталин, как и в предшествующем мифе, выглядит абсолютным носителем зла. Победа не вычеркивается из истории двадцатого века, но лишается своего красного цвета, становится результатом ниспосланного с неба чуда, имеет под собой мистический православный характер, достигается усилиями народа, который был прощён Богом за предшествующие богоборческие годы, — вопреки бездарному командованию и преступной несостоятельности Сталина.

     Победа в этом мифе остается единственным историческим событием русского двадцатого века, она присваивается нынешними вождями, которые отсекают от неё организационные и идеологические усилия коммунистов, отсекают партию и Сталина.

     Именно этот миф художественными средствами должен был оформить Михалков в своём фундаментальном фильме "Предстояние". Именно ему, кремлёвскому художнику, было поручено строить идеологическую башню, соизмеримую с колокольней Ивана Великого. Именно ему, Михалкову, должен был поверить народ, привыкший видеть в нём большого русского художника, учредителя "Русского стандарта".

     Башня, построенная Михалковым, не выдержала даже самых слабых тектонических толчков, рухнула и распалась, посыпав обломками кремлёвских заказчиков и самого художника. Этот фильм разгромила не критика, в основном либеральная, отказавшая фильму в художественных достоинствах, предвзятая по отношению к русскому режиссеру, который последние 10 лет успешно противодействовал либеральному натиску в кино.

     Этот фильм провалился не потому, что Каннский фестиваль отказал ему в "Пальмовой ветви", этом опахале, которым овеваются политические баловни Запада. Он провалился потому, что в кинотеатры не пришёл народ. Готовый смотреть бездумные развлекательные безделушки: такие, как "Дневной" и "Ночной дозор" или "Фандорин", — народ не пошёл на фильм Михалкова, разрекламированный как фильм о войне и Победе. Не пошёл, почувствовав в нём порчу, почувствовав в нём угрозу для своего морального и идеологического существования.

     Антисталинизм, антисоветизм и антигероизм Михалкова оказался в противоречии с сегодняшними потребностями русского народа, лишённого своего имперского государства, подвергаемого небывалым в мире насилиям, умирающего со скоростью миллион человек в год. Народ, помнящий эру великих строительств, победоносных трудов ослепительной Победы, отдаёт своё предпочтение Иосифу Сталину перед мелкотравчатыми руководителями всех последующих времён.

     Идеологический госзаказ, полученный Михалковым, таил в своей глубине множество дефектов. Построенный по его чертежам самолёт взорвался на взлёте. Стоит посочувствовать большому русскому художнику, искусившемуся на кремлёвский посул, взявшемуся строить тяжеловесную башню на гнилом болоте.

     Советский двадцатый век нуждается в новом осмыслении, в священном писании, в котором заново будут начертаны грандиозные по своей глубине и силе события этого самого грозного в истории человечества века. Такое начертание невозможно, если не признать определяющую роль Сталина, священный порыв советского народа, бесчисленных красных героев-мучеников, павших на полях великой войны.

      Концепция мистического сталинизма, соединяющего Вождя, Народ и Победу, ждёт своего высокого обоснования.

     Душа — христианка, народ — сталинист.

1