После того, как он являлся несколько лет членом редколлегии газеты «День», Дугин стал редактором журнала "Элементы. Евразийское обозрение" и советником по геополитике коммунистического председателя российской Думы Геннадия Селезнева. Он занял центральное место в евразийском движении, издав книгу "Основы геополитики: геополитическое будущее России" (1997), которую написал с помощью военной академии Генерального штаба России. "Основы геополитики" дальше развивают идею Макиндера о геополитическом противостоянии между сухопутными и морскими державами, устанавливая, что эти два мира не просто управляются соперничающими стратегическими императивами, но коренным образом противопоставлены друг другу в культурной сфере. Противоречие между землей и морем для Дугина соответствует разделению на Восток и Запад. Сухопутные общества, как следует из его теории, прельщаются абсолютными ценностными системами и традицией, в то время как морские общества по своему существу либеральны.
На стратегическом направлении Дугин предлагает сделать так, чтобы антизападный союз России, Японии, Германии и Ирана, основанный на общем неприятии Запада (игнорируется факт, что не все эти страны являются сухопутными), смог воспрепятствовать американскому влиянию на материке.
Несмотря на то, что такой союз покажется крайне маловероятным западным читателям — как и противоречащее фактам утверждение, что Германия и Япония не являются «западными» странами — некоторые мысли Дугина, похоже, предвосхитили направления настоящей российской политики. Например, он советует вернуть спорные Курильские острова Японии в качестве шага к созданию союза. И оказывается, что осенью 1998 года как раз такая идея предлагалась на обсуждение японцам. Идеи Дугина также выступили предвестницами призывов Ельцина к созданию оси Москва— Берлин— Париж и инициатив Примакова с Ираном и Ираком (которые начали разрабатываться еще когда он был министром иностранных дел). Связь между идеями Дугина и идеями, витающими среди российского истеблишмента, слишком устойчива, чтобы ее можно было не брать в расчет.
БОЛЬШОЙ КРАСНЫЙ БОСС
В то время как Дугин и Проханов выступили как основные идеологи евразийства, основным практиком движения является Геннадий Зюганов, Зюганов использовал евразийство, чтобы заново изобрести Коммунистическую партию, и он проделал это с фантастическим успехом. Сочетая национализм, религиозную ортодоксию и марксизм, Зюганов перехитрил националистов, получив голоса радикалов на обоих сторонах политического спектра.
И сила его коммунистов в Думе с вероятностью еще вырастет после следующих выборов, так как общее отвращение к умеренным политикам подталкивает избирателей к крайностям, обе из которых, благодаря стратегии Зюганова, теперь ведут обратно к коммунистам.
Зюганов навел мост между белыми и красными в российском обществе, сначала привязав "национальную идею" России к популярным традициям и русскому православию, а затем завернув это в коммунизм.
В его вышедшей в 1995 году книге "За горизонтом" Зюганов утверждает, что традиционная российская идея общины и православная доктрина соборности подтверждают кол- лективное владение собственностью и принятие решений сообща, что коммунизм в действительности присущ российскому обществу на протяжении истории.
Зюганов-евразиец — не просто русский националист. Он также представляет себя башкирским националистом, татарским националистом, и яростным защитником калмыцкого буддизма. Основная идея Зюганова состоит в том, что все традиционные общества являются глубоко социалистическими. Он искусно соединил этнический национализм с коммунистическими понятиями дружбы народов, чтобы зашить все этнические группы Евразии в антилиберальное, антизападное лоскутное одеяло из традиционализма и коллективизма.
Эта стратегия принесла плоды и в президентскую кампанию Зюганова в 1996 году. Он легко побеждал в нерусских местностях благодаря его предполагаемой поддержке самоопределения и его противодействию национализму таких кандидатов, как Александр Лебедь.
Если книга "За горизонтом" была попыткой Зюганова соединить коммунизм с российско-евразийскими традициями, то его последняя книга "География победы" является еще более честолюбивой попыткой соотнести классовую борьбу с конфликтом Востока и Запада. В этой книге Зюганов обстоятельно объясняет несовместимость западной цивилизации и России. "Россия никогда не будет буржуазной", — пишет Зюганов. Он продолжает утверждать, что Россия была подчинена Западом и стала простым источником сырья — крайне несчастливое положение, которое он считает схожим с судьбой постколониального Востока.
Для Зюганова корень конфликта лежит в характере западной цивилизации. Он допускает, что политическая философия Запада основана на афинском представлении о демократии, но утверждает, что в этом историческом наследии спрятано практиковавшееся в Афинах разделение общества на граждан и рабов — мнение, которое немногие западные демократы признают. Это разделение, согласно Зюганову, является основной ловушкой западного мировоззрения: "золотой миллиард" из обитателей мира, живущих на Западе, "свободен от обязательств по отношению к остальному человечеству, а прочие успешно и честно играют свою роль поставляющих ресурсы придатков, хранилищ токсичных отходов и мест для размещения экологически вредных производств".
РАВНЕНИЕ НА ВОСТОК
Чтобы вести всемирную классовую борьбу, предупреждает Зюганов, Россия сперва должна сплотить православный мир в единый блок и наладить тесные отношения с радикальным Исламом. "В конце ХХ-го столетия становится все более и более очевидным, что исламский путь становится реальной альтернативой гегемонии Западной цивилизации", — пишет он. "Фундаментализм понимается как возвращение к вековым национальным духовным традициям и может привести к очень положительным итогам. Это возвращение к нравственным нормам взаимоотношений между людьми… сохраняющим нравы общества неиспорченными".
Эта навязчивая идея об отношениях России с Востоком типична для евразийцев. Поскольку они империалисты, они не являются обычными националистами; действительно, большинство евразийцев пытаются отличаться от русских националистов поддержкой альянсов с азиатскими соседями, особенно мусульманскими.
Как заявляет Проханов, "евразийская идея — это идея интеграции. Русский национализм — это противоположность евразийства; эти две идеологии полностью несовместимы. Чисто этническая (русская) концепция не принимает во внимание Татарстан или Кавказ".
Разговор о Востоке неизбежно возвращает назад к Примакову, самому высокому по должности арабисту России и обращенному к Азии премьер-министру.
Ориентализм, специальность Примакова — конечно, западная наука; это изучение, классификация, и воплощение Востока, и само ее существование в России помогло с XIX-го столетия убедить многих русских в их сущностной принадлежности к Западу. Но ориентализм, как он практикуется в России, всегда выдавал амбивалентное отношение к его предмету и внутреннее трение с Западом.
Многое в политике Примакова в основном отражает эту двусмысленность и точно совпадает с евразийской программой. С начала 90-х годов Примаков был движущей силой углубляющихся отношений России с государствами-париями Ближнего Востока, особенно Ирана и Ирака. Действительно, многое из "Географии победы" Зюганова могло быть дословно взято из книги Примакова "Восток после крушения колониальной системы" (1983). В ней Примаков описывает, как империалистический Запад пытается контролировать постколониальный Восток через "асимметричную независи- мость", и утверждает, что историческая роль СССР — быть охранителем Востока. Между тем, через 16 лет после ее публикации, многие в России теперь ясно видят свою страну почетным членом угнетаемого Востока. "Сегодня евразийство приходит мягко", — рассказывает Дугин: "Политика Примакова — это евразийская политика. Это левая экономическая политика дома, помощь арабским государствам за рубежом, ориентация на Восток, помощь традиционным друзьям вроде Сербии, усиление интеграции стран бывшего Советского Союза. Это евразийство, политика сердцевинной земли". Это и есть третий путь, и он хорошо показывает будущую внешнюю политику России.
