К тому же в спину Примакову готовы выстрелить те, кто собственно и формировал этот преступный режим, кто клопом присосался к нефтяной трубе и совсем не желает "дразнить" Чечню и уж тем более ее "усмирять".

"Неуязвимость" и "воинственность" Чечни — лишь декларация, блатные "понты" распоясавшегося уголовника. На самом деле Чечня сегодня, как никогда раньше, зависима от России, в которую впилась клещом. Мертвая промышленность, заброшенное сельское хозяйство, мертвая социальная сфера сделали из республики огромную криминальную зону, которая способна существовать лишь за счет набегов на соседей, поборов и воровства, вывоза из России денег, продуктов, товаров. И ничто так не ударит по этому криминальному режиму, как его изоляция, перекрытие границ и блокада. Именно этого требуют сегодня измученные бандитскими набегами десятки тысяч жителей приграничных районов Ставрополья и Дагестана. Этого требуют военные и милиционеры. Этого требует элементарный здравый смысл.

Готов ли сегодня к этому вызову Примаков? Вопрос не праздный. Ведь если все вновь сведется к абстрактным призывам, переговорам с боевиками и бесконечной торговле, то тем самым Примаков резко потеряет авторитет и доверие, признав свою слабость перед лицом чеченского сепаратизма.

Сегодня всем ясно, что вызволение из плена крупного военного чина — это вопрос престижа. Поэтому телетайпы приносят сообщения об усилении границы новыми войсками, готовности авиации нанести авиудары по базам боевиков, ультиматумах. Но что после этого случая реально изменится в отношении к существующей системе торговли "живым товаром"? И изменится ли что-нибудь вообще? Ведь Шпигун далеко не первый и, к сожалению, увы, не последний, кого похитят и угонят в чеченское рабство. Более того, демонстративное освобождение Шпигуна, если таковое и состоится, едва ли изменит что-либо в этом порочном круге без полного изменения политики России на Кавказе.

Владислав ШУРЫГИН

обучение на Мальте 3 английскому языку

Работорговля для Северного Кавказа — явление традиционное, имеющее многовековую кровавую историю. Закрепившиеся в этой естественной крепости остатки реликтовых этносов, вытесненных с плодородных равнин более мощными конкурентами, и впрямь не имели иных способов жизнеобеспечения, кроме набегов, самой ценной частью которых, как правило, были невольники. Поэтому культура многих кавказских народов, унаследованные от предков поведенческие стереотипы позволяют рассматривать любого иноплеменника как потенциальную добычу.

Можно с уверенностью сказать, что рабовладение и работорговля не прекращались на Кавказе даже в самые спокойные и стабильные советские времена. Автор был очевидцем того, как федеральные войска, проходящие по горным чеченским аулам, освобождали из неволи рабов, попавших в полон еще в середине восьмидесятых годов. Характерно, что жители чеченского села (кажется, Гехи) не соглашались отпускать одного такого "Васю", объясняя, что: "он здесь уже шестнадцать лет живет — как родной нам" (на ноге у "Васи", больше похожего на "йети", чем на человека, болталась веревка). Впрочем, опыт показывает, что промышлять работорговлей кавказцы продолжают и вдали от родного природного ландшафта — даже в современном северном Казахстане возникло несколько громких уголовных дел, основанных на вопиющих фактах работорговли в местах компактного расселения "вайнахов" — чеченцев и ингушей (конкретно н.п. Макиновка).

Но ничто так не способствует расцвету работорговли, как война. За последние годы этот вид "бизнеса", вместе с торговлей оружием и наркотиками, стал основой экономики не только Чечни, но и других, еще считающихся законопослушными регионов, например, Дагестана и Ингушетии. Еще до начала активных боевых действий тысячи славян из числа местных жителей были рабами надменных чеченских хозяев. Невольники уже тогда работали на стратегических объектах "независимой Ичкерии", строили дорогу, ведущую к грузинской границе. Уже тогда юные и привлекательные славянки попадали через Чечню в гаремы ближневосточных богачей.

Война пополнила армию рабов пленными русскими солдатами и офицерами. Изощренные зверства, учиненные над многими из них, заставляют померкнуть даже механические ужасы Дахау и Освенцима. Боевые действия способствовали не только расширению рынка рабов, но и его "диверсификации". Озверевшие боевики-исламисты стали массово похищать не только русских, но и представителей других кавказских этносов, даже чеченцев и ингушей из соседних тейпов — родовых общин. Рабов начали использовать не только как рабочую силу или объект выкупа, но и как донорский материал — "пускать на органы" (вспомним печальную историю госпиталя "Врачей без границ" в старых Атагах).

Помпезный хасавюртовский мир только усугубил положение. "Прозрачная" для бандитов всех мастей административная граница с Чечней принесла им желанную "свободу" — свободу от российского уголовного кодекса. Поток рабов и заложников из Дагестана, Ставрополья, Краснодарского края не только не уменьшился, но значительно возрос. К их числу прибавились люди, захваченные почувствовавшими вкус победы кавказскими преступными группировками в отдаленных от Кавказа крупных городах — Москве, Питере, Новосибирске … Конечно, из такого далека людей еще пока не угоняют в Чечню, как скот — большими партиями, но тщательно подбирают штучный товар, тех, за кого можно получить не какие-то "гроши", а "настоящие деньги". В сложных схемах переправки пленников на огромные расстояния, судя по многим данным, бывают задействованы работники правоохранительных органов. Кстати, любопытно, почему главный милиционер страны Сергей Степашин после своих последних широковещательных заявлений так и не посягнул ни на одну из многих кавказских преступных групп, "работающих" в Москве, Питере или Волгограде?

У страшного явления, называемого "работорговля в России", есть еще один важнейший аспект. Это аспект политический. За последние несколько лет в нашей стране сформировался уникальный, не имеющий аналогов социальный институт профессиональных "откупщиков" похищенных людей. Пленников, за исключением редчайших случаев, не освобождают, а выкупают через посредников за деньги.

Более того, многие из этих "посредников" на своей грязной деятельности, очевидно, способствующей развитию терроризма, делают немалый политический гешефт. Самый прославленный из них, конечно, ставший в последнее время притчей во языцех "миротворец" Борис Абрамович Березовский, бывший исполнительный секретарь СНГ.

Благодаря его "усилиям" по "освобождению" заложников в руки чеченских полевых командиров перекочевали десятки миллионов долларов. На что будут потрачены эти деньги? Ответ очевиден — на покупку оружия и снаряжение, на формирование новых бандформирований, на захват новых заложников, на непрекращавшуюся ни на минуту войну против российского государства и русского народа.

Сейчас мы уже знаем, что за "профессиональную заложницу" Лену Масюк, постоянно ухитряющуюся попадать в плен к своим лучшим знакомым, было заплачено 2,5 миллиона долларов, а за полномочного представителя президента РФ в Чечне Власова аж 3,5 миллиона. Эти суммы настолько велики, что более всего похожи на прямые инвестиции в развитие кавказского сепаратизма.