– Мы были там и рассказываем эту историю о могущественном и магическом мече, чтобы вы знали: началась новая эра. Есть новый державный меч, освященный самой богиней, поднятый Владычицей из черных вод озера и отданный в руки избранника богини сыном его побежденного врага. Пусть царствование Артура будет таким же блистательным, как и его начало… Да здравствует король Артур!

Эдвен закончил на возвышенной ноте, люди подхватили его призыв, эхом прокатившийся по залу.

– Да здравствует король Артур!

Я сидела ошеломленная, понимая, что нахожусь у себя дома, но, тем не менее, не забывая об утреннем видении. Неужели это был такой важный, великий и яркий момент в истории Британии, что его отражение остановилось в воздухе и предстало на вершине скалы перед человеком, который не имел к этому событию никакого отношения?

Найдя объяснение случившемуся, я ощутила необычайную легкость и присоединилась к людям, совершающим церемонию посвящения в рыцари, хлопая в ладоши и веселясь вместе с остальными. Я сидела рядом с Кети, и старуха положила мне руку на плечо и ласково обняла меня; а почему, я так и не поняла, но в тот вечер все были охвачены любовью друг к другу и пели и пили до глубокой ночи.

Отзвуки праздничного настроения смешались с приятными свидетельствами улучшения нашей жизни, и я ошеломленно наблюдала за происходящим. Путешествовать стало безопаснее, потому что уменьшилось число грабителей. Народ, казалось, благоденствовал, торговля процветала, Регед больше не страдал от набегов Уриена, и перемирие между различными королевствами пока сохранялось.

Судя по всему, молодой король сумел показать свою власть в королевстве и явно делал доброе дело.

– Я надеюсь, – лукаво сказал Бедивер, – ты не возражаешь, если мы переночуем на лугу…

Я пристально посмотрела на него, подумав, что он, наверное, все еще считает меня такой же изнеженной, как хрупкие цветы его юга. Он ухмылялся от уха до уха, и я засмеялась в ответ.

– Думаю, как-нибудь устроимся, – ответила я, радуясь возможности поспать на свежем воздухе.

Тем вечером мы остановились лагерем на открытой прогалине в лесу, заросшем молодым орешником. Орешины росли так плотно, что высокие прямые ветви каждого куста были похожи на колонны, увенчанные трепещущими листьями. На открытых участках у основания каждой из колонн расстилался ковер из фиалок, примул и лапчатника. Пестрый покров стлался между зелеными кустами орешника, и лес казался веселым и обихоженным, свидетельствуя о том, что у местных людей находились и время, и силы, чтобы заботливо ухаживать за ним.

Шатер для женщин поставили на высокой части луга, а мужчины располагались поудобнее вокруг лагерного костра. Все были заняты подготовкой к обеду и к предстоящей ночи, и, когда Лавиния посетовала, что ей надо идти за водой, я взяла кувшин и сама направилась к берегу ручья. Не прошла я и двадцати шагов, как меня догнал мальчишка, который отвечал за паланкин.

– Я принесу воду, госпожа, – сказал он, протягивая руку за кувшином, а ты возвращайся в шатер.

– Да ладно, – ответила я, и, увидев его испуганное лицо, добавила: – Мне нужно размяться, да и приятно сделать что-то полезное.

– Нет, ты не поняла меня. Есть строгий приказ, чтобы ты никуда не ходила без сопровождения.

– Чей приказ? – подозрительно спросила я, боясь, что они догадались о моем намерении сбежать.

– Думаю, что приказ короля, хотя сейчас меня послал за тобой Мерлин.

Неплохо для притворяющегося сонным старого чародея! Я удержалась от колкости, пришедшей в голову, потому что мальчишка уже шагал рядом со мной.

– Как тебя зовут? – спросила я.

– Грифлет, сын Ульфина, – ответил он.

– Давно ли ты служишь у короля?

– Можно сказать, давно, – уклонился он от прямого ответа, весело блеснув глазами. – Мой отец был постельничим короля Утера, и я вырос, помогая при дворе. Я сам попросился в путешествие, это моя первая настоящая работа.

– Ну и понравилась она тебе? – спросила я, пытаясь понять, действительно ли он был таким открытым и искренним, каким казался.

– Очень нравится, ваша светлость.

Официальный титул все еще был непривычен для меня, и я заподозрила, что он пытается втереться ко мне в доверие.

– Будет тебе, Грифлет, – пожурила я его, – неужели тащиться рядом с двумя вьючными лошадьми, везущими паланкин со старухой, может быть интересным!

Он пожал плечами и ухмыльнулся.

– Это лучше, чем чистить башмаки.

Настала моя очередь ухмыльнуться – меня позабавили и собственная глупость, и честность мальчика.

Ручеек был веселым и чистым, с каменистым дном и маленькими заводями. Я начала набирать пригоршнями кресс-салат, росший на мелководье, а Грифлет, нагнувшись к воде, наполнял кувшин.

– Кроме того, – весело продолжал он, – Бедивер заставил меня следить за собакой, поэтому вечерами у меня есть с кем играть.

– Честно говоря, я совсем забыла о щенке. Как он?

– Сейчас гораздо лучше. В первый вечер был довольно испуган, потому что его оторвали от семьи. Он без конца скулил, пока я не встал и не взял его к себе в постель, и тогда он успокоился и проспал со мной всю ночь. С тех пор щенок чувствует себя просто превосходно.

Мальчик так простодушно наслаждался своей находчивостью, что я рассмеялась. Это было хорошее решение, хотя я подумала, не заедят ли его теперь блохи.

– Он даже привык к своей кличке, – продолжал мой спутник и вдруг резко замолк, возможно, вспомнив, что собака принадлежит не ему, и придумывать ей кличку тоже должен не он.

– Как же ты его назвал? – быстро спросила я, любопытствуя, была ли кличка обычной собачьей или он назвал его в честь какого-то героя.

– Цезарь, – объявил он, и меня передернуло от такой клички, явно римского происхождения. – Когда я был маленьким, у нас была гончая, которую звали Цезарь, и мне показалось справедливым назвать собаку в честь той, которую я любил, – объяснил мальчик, а я печально напомнила себе, что не следует во всем искать политические мотивы. – Он и сейчас был бы с нами, тот первый Цезарь, если бы не охота на кабанов два года назад. Кабаны – злобные звери, госпожа, хотя мясо у них вкусное.

Мы вернулись на гребень посреди луга, и Грифлет отдал мне кувшин. Поддавшись внезапному порыву, я предложила, чтобы после еды он привел ко мне собаку, и мы расстались друзьями.

Я отнесла салат повару, думая, как похож Грифлет на любого паренька его возраста. Детство, проведенное при дворе верховного короля, казалось, совсем не испортило его.

Ужин был простым, без формальностей. Поскольку каждый мог сидеть где вздумается, я взяла тарелку и пошла искать Мерлина, желая выяснить, как долго меня будут держать под строгим надзором.

Чародей проницательно взглянул на меня, когда я уселась напротив него, буркнул что-то в ответ на мое приветствие и снова приступил к еде. Некоторое время он сосредоточенно жевал, казалось, не обращая внимания на то, что я не сводила глаз с его лица. Я молилась, чтобы он поскорее вспомнил о моем присутствии, потому что чем дольше я вглядывалась в его суровое лицо, тем быстрее улетучивалась моя решительность.

Доев последний кусок хлеба, он нарочито глубоко вздохнул и исподлобья посмотрел на меня. Обнаружив, что я по-прежнему наблюдаю за ним, он торопливо опустил глаза к тарелке и что-то рассеянно замурлыкал себе под нос.

«Ах ты, старый плут, – неожиданно подумала я. – Ты напуган не меньше меня».

Эта мысль так ошеломила меня, что я улыбнулась, удивившись тому, что обладатель такого могущественного дара думает, что я, юная женщина, тоже владею некой силой. А я-то сдерживалась, чтобы не сказать лишнего, не говоря уже о том, что облик свой изменять не умела. Тем не менее можно было поклясться: он отчаянно хотел, чтобы я ушла и оставила его в покое, и понятия не имел, как от меня избавиться.