В самой гуще войск германского фронта можно было не опасаться разоблачения. Пристав к отряду, устанавливавшему проволочные заграждения, он скоро очутился на открытом пространстве между германскими и нашими линиями.
В то время германские солдаты часто перебегали на нашу сторону. Мы к этому стали привыкать. И поэтому, когда Мортимер «сдался», никто не обратил на это особого внимания.
Перебежчика отвезли на автомобиле под конвоем в генеральный штаб. Его скоро отпустили, и британская контрразведка не замедлила получить всю доставленную им информацию.
В то утро, на рассвете, вся британская 4-я армия тронулась в поход. В течение трех дней она все сметала на своем пути. Знаменитая линия Гинденбурга была также разгромлена.
Фактически 8 августа начался полный разгром старой императорской германской армии.
Глава XIX
Контрразведка генерального штаба и сражающиеся солдаты
Как я старался показать в предыдущих главах, шпионская работа разветвляется на целый ряд систем. Война сделала несостоятельной старую трафаретную теорию, согласно которой разведчик должен оперировать либо в нейтральной стране, либо позади неприятельских линий.
Война с ее гигантскими потрясениями создала и для германцев, и для союзников много новых видов шпионской работы. Каждый генеральный штаб знал, что пленники будут, и что между ними всегда найдутся такие, которые будут говорить. В военной истории этот прием разведки применялся давно.
Особая тактика немцев давала иногда временные и очень дорого стоящие успехи Фалькенгайну, Людендорфу и Гинденбургу, но нападение не дало ни одной решительной победы.
После выхода России из союзной коалиции германцы имели определенное превосходство над союзниками во Франции. Но вмешательство Соединенных Штатов дало снова перевес союзникам. Для германцев не было выбора. Они должны были победить теперь или никогда.
Наша контрразведка напряженно работала. Мы знали, что Людендорф перебросил с русского фронта на западный миллион человек и три тысячи пушек. На оккупированной территории в большом обилии появились свежие войска. Людендорф и фон дер Шуленбург организовали большое наступление. Но когда и где должно было оно начаться?
По плану германцы должны были сперва напасть на англичан и разгромить их армию, а потом разбить французов.
Перед первой большой атакой 21 марта 1918 года наша контрразведка была предупреждена о предстоящем наступлении многочисленными траншейными налетами в глубь передовой зоны наступающих войск. Кроме того, получалась ценная информация из внутренних источников и от людей, которых мы спускали с самолетов позади неприятельских линий.
Работники всех секторов контрразведки, работники нашего летучего отряда, а также и рядовые солдаты докладывали о необычайных передвижениях неприятельских войск. Массовые движения войск далеко за линией фронта, войска на железных дорогах, новые аэродромы, склады военного снаряжения, больницы и полевые лазареты — все это тянулось длинной линией, идущей от фронта по ту сторону театра военных действий.
Наши специально отобранные люди совершали ночью набеги на германские передовые окопы и возвращались со сведениями, которые подтверждали имевшуюся уже у контрразведки информацию.
Ожидали гигантских и кровавых сражений. Британский генеральный штаб предупредил французский, что следующий удар будет направлен против Н-ского фронта. В доказательство того, что я говорю, мне достаточно привести выдержку из книги «Мировой кризис» Уинстона Черчилля.
«26 мая 1918 года ранним утром французы захватили в плен двух немцев. Один был простым солдатом, другой — офицером-аспирантом. Они принадлежали к разным германским егерским полкам. По дороге в штаб дивизии пленные разговорились со своими конвоирами. Солдат сказал, что намечается наступление, офицер это отрицал. Когда пленников привели в контрразведку корпуса, их допросили порознь.
Первым был допрошен офицер, который оказался словоохотливым. Он сообщил, что германцы не имеют никакого намерения произвести атаку на этом фронте.
Потом допросили солдата. Он заявил, что, по мнению солдат, будет атака в эту или в следующую ночь. Он не уверен относительно точного срока. На повторные вопросы он ответил, что в германских частях уже роздали патроны и гранаты, но еще не дали полевых пайков. Вчера он видел около своей казармы солдат, принадлежавших к гвардейским полкам. Это все, что ему известно.
Потом снова позвали офицера. Ему сказали, что законы войны вовсе не обязывают его говорить, но коль скоро он сделал добровольные заявления, то будет за них отвечать.
Давать ложную информацию — значит поступать как шпион.
Это привело допрашиваемого офицера в явное замешательство. После усиленного допроса он сообщил мельчайшие подробности подготовлявшегося наступления, которое должно было начаться на следующий день.
Было уже 15 часов 26 мая. Объявили тревогу. Все войска перешли на свои боевые позиции.
Французский генеральный штаб заседал всю ночь, удрученный ожидаемым ударом.
На следующий день, в час утра, германская огневая завеса прорвалась на фронте на протяжении 30 миль, а три часа спустя 18 немецких дивизий были брошены на 4 французских и 3 английских дивизии».
* * *
Эта книга имела бы большой пробел, если бы я не рассказал еще об одном ловком ходе контрразведки. Во время войны наши генералы произвели много выдающихся военных операций, в которых тайна была существенным элементом успеха.
Применение танков явилось торжеством хорошо сохраненной тайны.
В течение некоторого времени танки буквально парализовали врага. Неожиданность появления этого оружия была для немцев настолько потрясающей, что если бы танк тогда имел более совершенную конструкцию, то союзные армии, наверное, могли бы немедленно приступить к победоносному окончанию войны.
14 октября 1914 года 7-я дивизия готовилась занять позиции напротив Ипра.
Генерала Роулинсона волновал вопрос о численности германских сил, которые двигались на нас из Антверпена. Но неожиданно утром в двух милях от города был подбит немецкий самолет, и два германских летчика были взяты в плен.
При них нашли ценную информацию относительно намерений и тактики продвигающихся германцев. Их допрос оказал нашей контрразведке большую помощь, предупредив фронт о постепенно надвигающейся грозной опасности.
Превосходство информации о неприятеле в сочетании с великолепным героизмом наших солдат позволило нам сдержать, отпарировать и, наконец, остановить навсегда стремление германцев к портам Ла-Манша. Главным смазочным маслом для механизма оперативного отдела была информация о неприятеле.
Выдающийся писатель Фредерик Морис передает замечательный рассказ об одном великом английском солдате. Не могу не привести на этих скромных страницах одно очень важное место из рассказа Мориса:
«Это было трудное и запутанное дело: выстроить 14 дивизий пехоты, 3 дивизии кавалерии, свыше 10 тысяч пушек и 450 танков на десятимильном фронте, не подавая врагу ни малейшего намека на выставленные силы.
Внезапность была сущностью подготовляемой операции, и лишь один случай из ста мог раскрыть тайну. Все хранили этот секрет. Как германский генерал Людендорф согнул линию нашей 5-й армии (я подчеркиваю слово «согнул»), так поступил Роулинсон с «превосходством информации его контрразведки»: он сломил навсегда силу неприятельской инициативы на Западном фронте. В лишний и последний раз союзная разведка победила германское командование.
Каждая мелочь была методически обдумана. Офицеры контрразведки, разъезжавшие на мотоциклах, и кавалерия были снабжены топографическими картами, специально для них составленными. Приказы были ясны.
«Всегда старайтесь застигнуть неприятеля врасплох. Старайтесь добыть всякую информацию о нем».
«Проникайте в его бригадные, дивизионные и корпусные штабы».
«Устремитесь вперед, как только мы прорвем фронт, застигните их врасплох и ловите их в смятении».
«Информации! Информации! И еще информации!..» Таков был главный девиз Роулинсона.
Даже во время сокрушительной атаки он не уставал насаждать в своей армии искусство хранить секреты.
За два часа до атаки он выпустил эскадрилью самолетов над германскими линиями. При продвижении пехоты он снова выпускал самолеты, на этот раз с парашютами, которые спускали амуницию. Свыше 100 тысяч снарядов было доставлено этим своеобразным путем нашей пехоте и нашим пулеметчикам.
Методы работы искусной контрразведки штаба Роулинсона были прекрасны и играли решающую роль в сокрушении гигантского, будто бы неприступного, барьера, воздвигнутого немцами. Из штаба германского 51-го корпуса был похищен полный план укрепления линии Гинденбурга, где были обозначены расположения окопов и пушек.
Я не могу точно сказать, кто действительно совершил этот замечательный подвиг.
Мне сказали, что это сделал один австралиец из племени монаш. Потом говорили, что план добыл один канадец, который впоследствии был убит. Говорили также, что это сделал один солдат-лондонец, принадлежавший к моей же части, к знаменитому 3-му корпусу. Но несомненно, что тот, кто добыл план немецких укреплений и вызвал этим столь значительные последствия, совершил величайший героический поступок в истории союзной разведки.
Нужно напомнить, что немецкая линия была слишком длинна и растянута для сокрушительного удара, который, по сведениям нашей контрразведки, готовился. За тот короткий промежуток времени, который Людендорф имел в своем распоряжении, он сделал все, что было в человеческих силах.
Миллион германцев был сконцентрирован против нас. Им было отдано распоряжение: прорваться к Парижу во что бы то ни стало.
Стоявшие друг против друга противники были по численности в соотношении как четыре к одному. Дать решительное, подготовленное сражение было невозможно, и на этом Людендорф строил свои надежды. Он хотел с помощью гигантских масс прорваться, обойти британскую линию и отделить, таким образом, британскую армию от французской сокрушающим маршем на Париж.
Контрразведка со своей обильной информацией относительно намерений германцев, полученной допросом пленных и «воздушной слежкой» за противником, помогла Гафу отразить надвинувшиеся германские полчища. Он согнул свою линию и загнал германцев в огромный «карман», потом повернул со своими подкреплениями и сдержал наступление немцев».
