Тандуре пришлось лежать несколько часов под проливным дождем. Он был совершенно ошеломлен. Шторм его чуть не убил, но в то же время спас ему жизнь, так как внимание неприятельского передового поста, около которого он упал, было отвлечено непогодой. 

Тандура сбросил свою офицерскую форму и переоделся итальянским крестьянином; шинель и парашют он сжег при первой возможности. 

Потом он нашел убежище в домике одной крестьянки, которая приютила его. Через два дня Тандура достиг места, обозначенного на карте, где должны были ждать его сигнала. 

Он несколько раз пытался установить связь с нашими самолетами, но безуспешно.

Наконец, один из самолетов спустил мешок с продовольствием и с почтовым голубем. Посылка была передана разведчику его друзьями. 

В то время у него уже накопилось немало ценной и важной информации, которую он тут же переслал итальянскому генеральному штабу с почтовым голубем. 

Английские летчики спустили ему другого голубя. Разведчик передал новую информацию, которая помогла союзникам в битве под Витторио. 

В течение августа — сентября 1918 года Тандура каждый день рисковал жизнью. Его дважды задерживали австрийские жандармы, и дважды он бежал. 

В третий и последний раз он чуть не поплатился жизнью.

Самолет союзников спустил письмо, адресованное «одинокому волку». Оно было передано Тандуре. Согласно содержавшимся в этом письме инструкциям, он должен был отправиться на поляну, расположенную около его родного города Серровиля, где самолет в установленное время предполагал взять разведчика к себе на борт. 

Тандура пошел проститься с некоторыми друзьями и был в это время схвачен австрийской военной полицией, которая отвела его в свой штаб. 

В конце октября он убежал из плена. 

В результате арестов, произведенных после 4 августа 1914 года, в Лондоне осталось на свободе очень мало агентов немецкой разведки. Однако одному из них удалось выскользнуть из сетей британской разведки и оставаться на свободе до февраля 1915 года. 

В том году британская почтовая цензура работала вовсю и оказала ценные услуги контрразведке. 

Однажды было перехвачено письмо, посланное неким Крауссом и адресованное Дирксу и K° в Роттердаме. С некоторых пор власти взяли под подозрение этот адрес. По расследовании оказалось, что это был не более и не менее как передаточный пункт для писем германской разведки в Голландии. 

Письма, направленные по этому, на первый взгляд, невинному адресу, подвергались действию горячего железа. Этот способ позволял воспроизводить текст, написанный невидимыми чернилами из аммиака, апельсина, лимона, известкового настоя или из какой-нибудь другой кислоты. 

Эта химическая реакция давала изумительные результаты. Невинные письма г. Краусса содержали между строк военную информацию, которая представляла большую ценность для германской разведки. 

Было ясно, что в Лондоне оперировал опасный разведчик. 

Установив строгий надзор, наша контрразведка продолжала направлять письма Дирксу и K° в Роттердам, заменяя «липовой» информацией действительные факты, сообщаемые неизвестным разведчиком. 

В одном из таких писем, попавших в руки нашей контрразведки, действие горячего железа вызвало появление буквы «С», слова «Дептфорд» и числа «201», написанных симпатическими чернилами. 

Тут была какая-то тайна. «201» — не было ли это номером дома в Дептфорде? Что означало это число? 

Работник контрразведки, который расшифровал первую секретную корреспонденцию, высказал мысль, что дептфордская полиция могла бы выяснить, какая из местных улиц имеет дом № 201. Так и сделали. Оказалось, что в Дептфорде дом под № 201 имеется только на одной улице — Хай-стрит. 

Стали выяснять, кто живет в доме № 201 по Хай-стрит. Там находилась булочная. Владельцем ее был немец Петер Ган. Ган был немедленно задержан и допрошен.

Что означает буква «С» и слово «Дептфорд»? Петер Ган заявил, что, к своему огорчению, он ничего не знает и ничем не может помочь властям. 

Обыск, произведенный у него на квартире, обнаружил полный набор принадлежностей для симпатической корреспонденции. Это было все, что удалось найти. Тем временем работники контрразведки и полицейские сыщики тщательно производили расследование в соседних домах, но единственная информация, которую им удалось раздобыть, состояла в том, что у Гана, который обанкротился до войны, сейчас дела шли блестяще. Одна женщина сообщила, что к немцу иногда приходит некий Мюллер. 

Обладая только этими данными, наша контрразведка перенесла теперь все свое внимание на розыски в гостиницах Мюллера. Наконец, один энергичный работник Особого отдела наткнулся на фамилию Мюллер по одному малоизвестному адресу в Торринстонском районе в Блумсбери. 

Хозяйка дома вначале отвечала на вопросы неохотно, но серьезное напоминание о мерах военного времени побудило ее сказать все, что ей было известно. 

— Все, что я могу вам сказать, это то, что Мюллер хорошо мне платит. Он уехал в Ньюкастл по делам. Обождите минуту, я вам покажу его карточку. 

Она вернулась с карточкой, на которой чиновник прочел: «Карл Фридрих Мюллер». 

На следующий день Мюллер был арестован в Ньюкастле и отправлен в Нью-Скотленд-Ярд. Несмотря на то, что в его вещах нашли письмо, адресованное Дирксу и K° в Роттердам, Мюллер отрицал всякое знакомство с этой фирмой. Он заявил, что является русским подданным, что родился в Одессе и что его арест будит рассматриваться как оскорбление, нанесенное гражданину дружественной страны. 

За время содержания Мюллера под стражей полиция перехватила еще несколько писем, адресованных ему в Дептфорд. 

В некоторых корреспонденциях были деньги; в других просили присылки информации относительно морских и военных объектов Великобритании. Таким образом, виновность шпиона была окончательно установлена. Мюллер был признан виновным в шпионаже и расстрелян. 

Кроме Карла Лоди и Мюллера, все казненные шпионы были подданными нейтральных стран, продавшимися нашему врагу. 

Их биографии бедны и однообразны. Во всех случаях они шпионили из-за денег. Они были простыми наемниками, готовыми продать свою родину с такой же легкостью, с какой продавали нашу страну. 

Произведенные в первые дни войны массовые аресты почти всех германских разведчиков в Англии вызвали смятение в Берлине. Германской разведке надо было заполнить пробел в своей шпионской сети, причем людьми подходящего типа — «национальными разведчиками», действующими исключительно из патриотических побуждений. 

В лице Карла Лоди, запасного офицера германского императорского флота, немецкая разведка нашла нужного ей человека. Работая одно время курьером на линии Гамбург — Америка, Лоди научился говорить по-английски, так как постоянно общался с английскими и американскими туристами. 

Снабженный американским паспортом, Лоди совершил путешествие по Бельгии, оккупированной тогда немцами, и вернулся на родину в начале сентября 1914 года. 

В противоположность обычным методам опытных шпионов, он действовал совершенно открыто. Для подтверждения этого достаточно будет показать, каким образом он навлек на себя подозрения в первый раз. В такое время, когда вся корреспонденция, проходившая через почту, подвергалась строгой проверке, Лоди послал телеграмму из одной гостиницы северной Англии в Швецию. Телеграмма была написана по-немецки и отправлена по адресу, подозрительность которого для английской разведки ему должна была быть известна. С тех пор Лоди был взят на учет, и английская разведка установила за ним строгий надзор. 

Дерзкий шпион побывал в различных пунктах шотландского побережья — в Блакнес Кастл, около Фортбриджа, потом в Розит, Марихил и в гамильтоновских казармах. В течение всего этого времени он переписывался со Швецией, и все его письма перехватывались. 

Потом Лоди на время исчез и вновь появился уже в Лондоне. Из Лондона он вернулся в Броути Ферри в Шотландии.