Иван с уважением оглядел молодого ученого. Вот это молодец. А говорили, настоящие ученые повымирали. Вон тот же Платон был чемпионом по кулачным боям – как говорил Водяник. Мол, в свободное от философии время бил морды ближним…

Разместились с удобствами. Отдельная комната для сна, отдельная для снаряжения и подготовки. Кормили в общей столовой – для местного начальства.

– Когда идем наверх? – спросил Звездочет.

Иван прищурился.

– Завтра.

Они сидели перед шлюзовой камерой на скамейках.

– Надеть противогазы! – скомандовал Иван. Вроде как начинаем.

Звездочет удивленно огляделся, снял очки. Подержал в руках, явно не зная, куда их девать.

– Ты еще надень их поверх маски, – предложил Уберфюрер, скалясь в ухмылке. – А то ничего там не увидишь.

– Очень смешно, – Звездочет заглянул в свою сумку, пошарил по карманам. – Куда же я его положил? Ага! Вот, – лицо его осветилось. – Нашел!

Он достал из кармана сумки желтый пластиковый футляр для очков, аккуратно сложил их, положил внутрь, на тряпицу, и закрыл.

– Быстрее, – сказал Иван. – Время!

– Айн момент, ван минит. Уна минута, пер фаворе.

Звездочет уже лихорадочно натягивал лямку противогаза на затылок. Иван посмотрел и мысленно сплюнул. Все надо проверять заранее! Эх. Противогаз у Звездочета был модный, с цельным пластиковым стеклом… и яркими зелеными вставками. Демаскирующими его с расстояния примерно двести метров.

Мда, подумал Иван. Встал. Подошел к Звездочету и некоторое время внимательно его рассматривал.

– Маркер дай, – сказал Иван наконец. – Пожалуйста.

– Зачем? – Звездочет вздернул брови.

– Дай, говорю, не съем.

Звездочет вытащил из кармана на колене свой знаменитый маркер. Иван забрал маркер, открыл. Черный. То, что надо. Отлично. Говорите, по металлу рисует? И на пластике?

Левой рукой Иван ухватил Звездочета за маску противогаза. Тот было дернулся…

– Спокойно, – велел Иван.

Удержал. И начал закрашивать яркие зеленые окантовки штуцеров черным цветом. Старательно.

– Пикассо. Брюллов в расцвете, – комментировал его действия Уберфюрер.

Закончив, Иван полюбовался сделанным. Больше никакого ярко-салатового. Радикальный черный цвет.

– Вот так лучше.

Иван вручил обалдевшему Звездочету маркер, вернулся на свое место и стал натягивать противогаз ИП-2М, изолирующий, с клапаном для питья. Резиновая маска плотно стянула лицо. Иван сделал пробный вдох, выдох. Дыхательный мешок сдувается-надувается, регенеративный патрон работает. Все в норме.

– Готовы? – Иван натянул резиновые перчатки с отдельным указательным пальцем – чтобы можно было нажимать на спуск автомата. Армейское снаряжение. На Техноложке такого добра завались и больше…

– Почти, – сказал Уберфюрер, с треском распечатывая моток скотча.

– Помогаем друг другу! – велел Иван. Голос из-за маски звучал глухо и словно издалека.

Теперь зафиксировать швы и стыки в одежде скотчем. Незаменимая все-таки штука – клейкая лента.

– Ну, все. С богом, – сказал он, когда процедура «упаковки» завершилась.

Иван огляделся. Каждый готовился к заброске по-своему. Бледный Кузнецов, настоявший, что он тоже пойдет, сидит и пытается скрыть волнение. Пальцы подрагивают. Нога отбивает лихорадочный неровный ритм. Это ничего. Это нормально для первого раза. Даже для десятого – ничего.

Звездочет почти спокоен. Уберфюрер ржет и скалится – но он всегда скалится. Седой равнодушен и словно слегка вял. Водяник пытается что-то рассказать, но его никто не слушает. Мандела то встает, то снова садится, словно на пружинках весь.

Иван выдохнул. Прикрыл глаза. Сосчитал до пяти. Открыл.

– Пошли!

Балтийцы запустили их в шлюзовую камеру – темная, маленькая, пустая. Закрыли за ними дверь. Иван услышал, как щелкнул металлом замок, как пришли в движение механизмы гермодвери. Фонари освещали лица напротив, отсвечивали от стекол противогазов. Иван присел на корточки, положил автомат на колени. Теперь подождать минут пять-десять до полной герметизации внутренней двери. Потом еще минут десять – пока в тамбур подкачают воздух, чтобы создать избыточное давление. Затем открыть внешнюю дверь…

Стоп. А это еще что?

Звездочет уже взялся за внешнюю дверь, начал крутить рукоять.

– Стоп! – приказал Иван. Встал, сделал два шага и положил руку ученому на плечо. – Без команды не дергаться. Я предупреждал.

Звездочет повернулся. Похлопал глазами от света Иванова фонаря. Лицо за прозрачным стеклом маски недоуменное.

Да уж. Придется нелегко. Команда ни фига не сработанная, кто еще знает, какие фокусы они мне выкинут…

– Та герма, – показал Иван на внутреннюю дверь, – еще не схватилась.

– А! – Звездочет наконец сообразил. – Виноват.

– Действовать, когда я скажу. По моей команде, – напомнил Иван то, о чем уже сто раз переговорили, когда готовились к заброске. – Пока ждем.

Десять минут тянулись дольше, чем предыдущие два дня.

Зачем мне это? – вдруг подумал Иван. – Этот геморрой?

Посмотрел на часы. Зеленоватые мерцающие обозначения. Пора.

– Открывай, – велел он Седому. Тот кивнул. Иван почувствовал, как набирает обороты сердце и руки начинают подрагивать от выброса адреналина. Все вокруг стало ярче, более объемное, выпуклое, рельефное.

Ну, с богом. Поехали.

С угрожающим скрежетом дверь начала открываться…

Серая громадина вокзала застыла, как чудовищный зверь, изготовившийся к прыжку. Обычно Иван старался избегать таких зданий. Громоздкие, внутри огромное пустое пространство. С одной стороны это хорошо – есть место для маневра группы. С другой: часто в таких зданиях встречались гнезда. А с этими птичками толком и не поговоришь.

БАЛТИЙСКИЙ ВО ЗАЛ, – прочитал Иван надпись над входом. Буква «К» почему-то выпала.

Они поднялись по ступеням – боевым порядком. Один бежит, другой прикрывает. Остановились на крыльце.

Глухая резиновая тишина.

«Входим», – показал Иван жестами. «Смотреть в оба».

Вокзал был огромен – даже по Ивановым меркам больших помещений. Диггер прищурился, огляделся. Справа ряды ларьков. Раньше противоположная от входа стена была почти целиком из стекла, теперь это скорее напоминало огромный дверной проем. Ворота в железнодорожную вечность. Стальные балки, перечерчивающие проем крест накрест, были оплетены тонкими лианами.

Дальше – за противоположной стеной – начинались перроны. Иван увидел зелено-ржавый поезд, стоящий на одном из путей.

Пасмурное небо почти не давало тени. Но Иван все равно рефлекторно переступал бледные тени балок на полу.

– Смотри, – его толкнули в плечо. Иван повернул голову.

Семья скелетов расположилась у справочной стойки. Папа, мама, двое детей – видимо. Голые костяки, обрывки одежды. Рядом с мертвецами застыли чемоданы – распотрошенные, с выпущенными наружу внутренностями; светлые некогда вещи стали желто-черными от пыли, окаменели. Семья ехала на отдых. Или от бабушек… Или еще куда.

Вперед!

Диггеры пересекли зал ожидания и перебежками вышли к путям.

«Направо», – показал Иван. Там, дальше вдоль путей находилось раньше железнодорожное депо.

Составы ржавели, заброшенные так давно, что успели забыть, кто такие люди. Громоздкие железные звери, стянувшие свои тяжелые тела, чтобы умереть в одном месте. Но не все умерли…

Паровоз был такой, как его описывал профессор.

– Отлично! – сказал Иван. – Проф?

– Увы, нет. Бесполезно, – профессор покачал головой.

– Проф, вы что? Вот же он стоит – смотрите! Ваш паровоз.

Черный, солидный. Краска слегка облупилась, местами потеки ржавчины – но выглядит куда крепче своих более современных собратьев. Иван даже залюбовался. Рабочая машина.

– Пути, – сказал Водяник.

– Что пути? – не понял Иван. – Так он на путях и стоит – вон, смотрите. Просто другая ветка…