У Саидова хватило наглости сравнить Нухаева и с А. Литвиненко: «…Это было вызвано негативными информационными последствиями, к которым привели убийства Зелимхана Яндарбиева в Катаре и Александра Литвиненко в Великобритании, а также очевидной неспособностью «достать» Хож-Ахмеда Нухаева». Как раз последний был и есть на диаметрально противоположной героически погибшему Литвиненко стороне, — оставаясь вместе с Путиным, Патрушевым, Сусловым, Хохольковым и компанией.

Саидов явно пытается посеять подозрения и раздор среди сражающихся чеченцев Сопротивления. А Нухаев держит свои истинные планы в секрете, из них одно можно понять — что он лелеет приход авторитарной власти в Чеченской республике и распоряжение ее богатствами по своему собственному усмотрению.

В своих же политических взглядах Нухаев прикрывается идеями крайнего радикализма исламского толка, с возвращением к эпохе возникновения ислама — «Возрождение умы не может отличаться от ее зарождения». В то же время философское окружение Нухаева толкует «ислам» не как покорность Всевышнему, а как ис — 9, лам — гора (то есть «9 гор» на чеченском языке), как некие девять столпов, которые они углядели в исламе, — одновременно шарахаясь в философию евразийства с его ФСБшными лидерами Дугиным и генералом Сусловым, старыми друзьями Нухаева.

Россия, став старой и дряхлой, как загулявшая проститутка, пытающаяся пластическими операциями жизненно важных органов (таких, как Чечня) сохранить привлекательность западных кавалеров и все думая, что она молодая и красивая, до сих пор чувствует себя империей, продолжая колониальные войны на Кавказе. У Нухаева же интерес — это та авторитарная власть в Чечне, которую он хочет получить руками российской военщины. Во главе Чечни он видит только себя, и что немаловажно — его манят огромные деньги, которые несет чеченская нефть, ставшая настоящей болезнью.

В поддержку его «легенды», Хану делается реклама от ФСБ, которая у думающего человека может вызвать лишь смех. Никогда не был Нухаев полевым командиром, а с первых дней войны после осколочного ранения, как я писал, находился в Азербайджане и Турции, Англии, США — и вообще во всем мире, кроме Чечни.

Как создавался имидж? Из официального сообщения пресс- представительства Министерства Обороны России из зоны конфликта Чеченской Республики — «становилось известным»: во время следования механизированной бронеколонны Министерства Обороны России через селение Гельдыген Шалинского района Чеченской Республики, с минарета сельской мечети был открыт огонь из крупнокалиберного пулемета по бронетехнике. Ответным ударом огневая точка была подавлена. При осмотре места преступления, трупов боевиков и крови обнаружено не было. Но был найден тайник с фото-, видео- и аудио-материалами с дневниками, Коран и другая литература религиозного толка, принадлежащие Хож-Ахмеду Нухаеву!

Из сообщения следовал вывод: по фотографиям, где Нухаев снят во время собственной свадьбы в окружении Дудаева, Яндарбиева и Гены «Шрама», «видно», что Хан — важная персона в сепаратистском чеченском правительстве, полевой командир. А так как «найден» Коран то заодно и религиозный экстремист. Невдомек многим, что с минарета может открыть по бронетехнике огонь разве что самоубийца. Будто не было другого укрепленного места на возвышенности, с которого можно было вести прицельную стрельбу! А точку на минарете легко погасить одной очередью крупнокалиберного пулемета.

Гельдыген — родовое село Нухаева, но жил он либо в Грозном, либо в Гудермесском районе, так с какой стати он будет здесь устраивать схрон, да еще на минарете мечети? Приказав потом боевикам, чтоб они обстреляли колонну?..

Или по телевидению показывают молодого бедолагу, захваченного ФСБшниками в Чечне, который «чистосердечно признаётся», что де когда он был в Азербайджане, некто, представившийся ему Нухаевым, дал деньги на проезд до Чечни (копейки — сто-двести долларов) с условием, что парнишка подложит фугас, и тогда после взрыва получит весь гонорар. Не успел он проехать в Чечню, как ФСБ его «сняла» как опытного диверсанта и, применив отработанные методы допроса, получила признание, что Нухаев спонсирует боевиков, организуя диверсии).

Я поинтересовался у Хана о «Сильвестре» — Сергее Тимофееве, лидере Орехово-Борисовской ОПГ, быстро набиравшим в ту пору известность и авторитет. На что услышал: «А что Сильвестр? Так, неплохой парень, и делится постоянно. Делает это хитро, чтобы лица не терять. Подъезжает со словами: «Вот, Брат, мы тут кое-кого нагрели, прими по-братски и на ваш общак по возможности».

Дальше Хан рассказал, что как-то раз «Сильвестр» решил скрыть информацию об одной из проведенных денежных операций, но Хану об этом стало известно, и он, встретившись с «Сильвестром», так преподнес и «раскачал» этот факт, что «Сильвестру» пришлось платить в «обязаловку» и по полной программе, а это было где-то 750 000 долларов.

Также Хан рассказал мне о первой встрече и разборке с Отари Квантаришвили, произошедшей недалеко от Кремля. Хан тогда только что освободился в последний раз и приехал в столицу, и кто-то из чеченцев шел на разборку с Отари из-за своего коммерсанта, а Хан еще не был знаком с Квантаришвили и попал туда за компанию. Когда Отари подъехал с эскортом иномарок, в окружении спортсменов-борцов, чеченцы даже пасанули, — но только не Хан. Чтобы не потерять лицо, раз уж попал в чужую разборку, Хан, держа руку в пустом кармане, уверенно приказал отпустить коммерсанта, и хорошо вооруженный Отари уступил дерзкому и уверенному виду безоружного Хана. Отари напомнил Хану, что тот — гость в столице и ему следует вести себя в рамках, уступая дорогу Отари. Хан отреагировал, что он ведет себя дома так же, как и в Москве, и что если Отари хочет, то может приехать в Чечню и попробовать вести себя так, как Хан поступает в столице.

С этого периода начался расцвет легальной деятельности Хана в Москве и самое плотное участие в разделе собственности, тогда еще — СССР. Проводили акции жестко и дерзко, имея обширную информацию от спецслужб, совместное планирование деятельности в нужном направлении и прикрытие со стороны КГБ. Причем под «спецслужбами» стоит понимать не каких-либо оперативных офицеров, а верхушку — начальствующих генералов КГБ и ГРУ, что имели силу и полноту власти, позволявшие им закрепить свои интересы в самых прибыльных отраслях, а это прежде всего добыча и экспорт нефти, газа, редкоземельных, цветных и черных металлов, ну а «радиоактивное сырье» всегда было под КГБ, и без его участия ни одна сделка не может провестись. К тому же, именно КГБ имел самую широкую информацию обо всех богатствах бывшего СССР и все секретные данные о состоянии экономики в стране, а экономическим отделом заведовал генерал Стерлигов, что позже, по организации Ханом встреч с президентом ЧР Джохаром Дудаевым, неоднократно наведывался в Чечню.

По словам людей из близкого окружения Таса, — а последний, имея большую склонность к разглагольствованиям в подвыпившем виде, дабы преодолеть комплекс своей ущербной никчемности, приписывает себе участие в тех или иных сделках и акциях, — Тас рассказывал об операции с продажей за границу генералами спецслужб атомных мини-бомб, что помещаются в портфелях типа «дипломат». Об этих же бомбах и их перепродаже странам, насаждающим мировой терроризм, говорил и генерал Лебедь, видимо, также получивший информацию о такого рода сделках.

Слышать о подобных операциях Тас мог, но вряд ли присутствовал лично, ибо Хан тогда не допускал его участия в различного рода переговорах, а тем более в «разборках». Тас тогда еще толком не мог соображать и ориентироваться, не то что разговаривать с людьми, особенно если подобные разговоры носили характер криминальных разборок, где требуется знание законов преступного мира и специфики речи — блатного жаргона, а главное — умение хорошо ориентироваться во всех коллизиях переговоров такого характера. Это целое искусство, и тут необходим живой, тонкий ум, знание психологии, позволяющее разобраться, прочувствовать оппонентов, и хорошая интуиция, при необходимости — с отчаянной смелостью. Поэтому место Таса было где- то в стороне, и он сидел, слушая, иногда в «Лазании», издалека, пытаясь вникнуть в происходящее, когда ему было позволено что-то слышать.