— Латчетт, — Антон сделал шаг вперед, — если тебе так уж нужно поиздеваться над кем-нибудь, пусть это буду я. Я это заслужил. Оставь Линдсей в покое.

— Еще один шаг, болван, и мне придется попортить ей шейку. Такую прелестную шейку. — Роджер провел пальцем вдоль подбородка заложницы. Бедняжка содрогнулась от отвращения.

— Уходи, Антон. — Она вдруг ужасно испугалась за своего друга. — Скорее уходи.

Антон даже не посмотрел на нее.

— Ему некуда идти, — хихикнул Роджер. — Куда податься убийце?

— Ты же обещал, что не скажешь ей! — в ярости закричал Аитон.

— Какая жалость. Я передумал. Знаешь, Линдсей, мне довелось узнать, что наш общий друг промышляет контрабандой. Можешь представить себе более постыдное занятие? Каков отец, таков и сын. Браконьер. Контрабандист. Мошенник.

Линдсей не смела сопротивляться. Наконец ей удалось встретиться глазами с Антоном. Взгляд его был полон муки. Может, ему еще удастся найти путь к спасению?

— Пожалуй, душа моя, открою тебе всю правду — так будет по-честному. Твой муж женился на тебе лишь для того, чтобы отомстить за смерть брата. Больше ты ему не нужна. Завладев тобой, он надеялся получить и Трегониту, но из этого тоже ничего не выйдет. Он умрет, а я женюсь на тебе. И все станет так, как должно было быть.

На миг Линдсей показалось, будто она вот-вот потеряет сознание.

— Этому никогда не бывать, — негромко отчеканила она. — Эдвард не допустит подобного злодейства. И Антон не допустит.

— Антон-то? Ха! Так ты еще ни о чем не догадалась, глупышка? Как ты думаешь, почему, по-твоему, сегодня мне удалось убедить этого человека привезти тебя ко мне? Он ведь вожделеет тебя, раскрой глаза.

Антон кинулся вперед.

— Гнусная свинья…

— Фу-ты ну-ты! — Роджер снова прижал нож к шее своей жертвы. — Я смог убедить его, потому что держу его жизнь в своих руках. Видишь ли, Антон Поллак так мечтал обзавестись собственной рыболовной флотилией, что испугался, когда я пригрозил рассказать таможенникам о его ночных делишках.

— Нет! — Антон закрыл лицо руками.

— Да, — отозвался Роджер. — Антон ничем не лучше других. И у него есть своя цена. Не деньги, нет. Мое молчание в обмен на небольшую работенку. Линдсей, душечка моя доверчивая, когда погиб Уильям, Антон вовсе не лодки покупал. Он был с Уильямом. Это Антон убил его.

Перед глазами Линдсей поплыли разноцветные круги. Она зашаталась, хватая руками воздух, но рука Роджера не дала ей упасть. Ладонь толстяка фамильярно легла ей на грудь.

— Нет, Антон, — пролепетала Линдсей, инстинктивно хватаясь за сальную руку, грубо тискавшую ее. — Только не ты.

— Он самый, — невозмутимо подтвердил Латчетт. — Так что теперь он как миленький уберется в свою жалкую лачугу и больше никогда нас не побеспокоит. Убирайся, Поллак. Мне не терпится показать Линдсей сюрприз. А потом я, как и собирался, отправлю Хаксли письмо. Когда виконт приедет, я подожду, пока этот наглец не налюбуется на то, какой именно сюрприз ждал его маленькую женушку, а потом… он умрет,

И толстяк снова залился булькающим смехом.

— Нет! — На смену болезненной дурноте пришла слепая ярость. — Нет!

И Линдсей изо всей силы вонзила в ногу Латчетта острый каблук.

Взвыв от боли, Роджер отпустил ее. И в тот же миг Антон, рыча от ярости, бросился на него.

— Сын Сатаны! — вскричал он и, обхватив Роджера обеими руками, вместе с ним повалился на пол.

Линдсей в ужасе попятилась.

Сдавленный короткий вопль заставил ее без сил осесть на пол. Мелькнула сталь. По полу растеклась ярко-красная лужица. Кровь.

— Антон! — Обезумев от ужаса, Линдсей на четвереньках поползла вперед, не обращая внимания на то, что кровь пачкает белоснежную подбивку плаща. — Антон?

Нет, он не мог убить Уильяма. Он же был лучшим другом ее брата.

Протянув руку, Линдсей коснулась широкого плеча друга. Антон медленно перекатился на спину и застыл. В груди его торчал нож. Рукоятка еще подрагивала.

Линдсей погладила Антона по щеке.

— Он мертв. — Роджер бесстрастно взирал на нее. Черный атлас его одеяния был запятнан кровью. — Именно он убил Уильяма, но теперь это уже не важно. Теперь все пойдет как по писаному. В голове у Линдсей начало проясняться. Она видела широко распахнутые неподвижные глаза Антона, рану, из которой уже не текла кровь. Мертв.

Точно в трансе, она поднялась на ноги и бросила последний взгляд на своего старого друга. Друга? Она закрыла глаза и тихонько всхлипнула.

— Эдвард, где же ты?

— Пойдем со мной. — Роджер, в свою очередь, неловко встал с пола и повелительно указал на дверь. Скрестив руки на груди, Линдсей покачала головой, но он лишь рассмеялся и грубо притянул оставшуюся без защиты пленницу к себе. — Все такая же чистая и непорочная, как и должно быть.

Обхватив Линдсей за плечи, он поволок ее в соседнее помещение.

В центре комнаты располагалась огромная кровать с ярко-красным — кроваво-красным — балдахином. Линдсей покачнулась. В плечо ей пребольно впились пальцы Латчетта. В кроваво-красных стеклянных светильниках горели свечи, на кровати лежала прозрачная белая рубашка.

Толкнув пленницу к постели, Роджер поднял с покрывала тонкую ткань.

— Наденешь это, — велел он. — Девственно-белое для моей девственной невесты.

— Ты сошел с ума, — прошептала Линдсей. — Сошел с ума. Ладонь Роджера с размаху хлестнула ее по лицу, отбросив назад. Линдсей закусила губу, чтобы не закричать, и почувствовала во рту привкус крови.

— Так-то лучше, — вздернул подбородок толстяк. — Хватит дерзостей. Надевай рубашку.

— Линдсей снова покачала головой.

— А ну живо. Я начинаю терять терпение.

Схватив девушку за плечи, он нащупал застежку плаща и расстегнул ее. Плащ отлетел в сторону, а Роджер уже запустил руку в вырез платья, между высоких грудей Линдсей. Тонкий муслин затрещал и начал рваться. Линдсей боролась изо всех сил. Пиналась, брыкалась и царапалась. Издевательский смех Роджера парализовал ее, лишая сил, но она все же полоснула врага ногтями по лицу.

— Давай, моя прекрасная девственница. Защищай свою девственность. — Толстяк обеими руками рванул платье на своей жертве вниз, разорвав его до талии, а затем одним ударом опрокинул ее на кровать.

— Боже мой!

В глазах Линдсей все стало мутно-красным, сознание помрачилось, но она все же осознала, что этот голос принадлежит не Роджеру. А ее мучитель тем временем уже навалился сверху, раздвигая ей ноги и ловя ртом обнаженную грудь.

И вдруг он исчез. Задыхаясь, она попыталась собрать на груди лохмотья платья и приподняться.

Сперва она увидела Джулиана — прижав Роджера к стене, он в ярости избивал толстяка. А в следующую секунду рядом оказался Эдвард. Тяжело дыша, он изо всех сил стукнул кулаком о косяк двери и, бросившись к жене, заключил ее в объятия.

— Моя милая, — лихорадочно бормотал он, — любимая. Что этот негодяй сделал с тобой?

Сбросив плащ, он бережно закутал в него дрожащую Линдсей.

— Ничего, — прошептала она. — Но он сказал… — Продолжать она не могла.

— Латчетт постарался на славу, — прорычал виконт сквозь сжатые зубы, оглядываясь на жалкую фигуру, скорчившуюся под натиском Джулиана. — Не приканчивай его, Джулиан. Это было бы слишком…

Гром выстрела оборвал его фразу на полуслове. Покачнувшись, Джулиан медленно отшатнулся от Роджера, а тот улыбался широкой, счастливой улыбкой, сжимая в руке маленький дымящийся револьвер.

— Мое, — провозгласил он. — Все мое, дураки несчастные. Я же говорил, что всегда получаю все, что захочу.

— Джулиан, — позвал Эдвард. — Ты ранен?

— Можно сказать и так. — Скривив губы в болезненном подобии улыбки, молодой человек сполз по стене на пол. Линдсей заметила, что он обеими руками зажимает кровоточащую рану в левом боку.

Роджер театрально вздохнул.

— Я из тех мужчин, с которыми остальные должны обращаться с осторожностью, — заявил он. — Поди сюда, Хаксли. Нет, пожалуй, лучше — на колени рядом с твоим другом. Должно быть, человек чести вроде тебя получит символическое удовлетворение от того, что умрет рядом с другом.