Оказалось, это не так легко, как кажется, когда ты смотришь какой-нибудь крутой боевик. Там всё идёт как по маслу — герои сигают из тачек и поездов на полном ходу, без парашюта прыгают с самолётов — и, как ни в чём не бывало, вскакивают и бегут дальше. Я точно не попала бы в герои, даже в самом захудалом фильме: больно грохнувшись о землю всеми костями, я ещё пару метров проехалась на своём бренном теле по асфальту, жёсткому, как наждак, — даже несмотря на то, что тачка плелась по дороге с черепашьей скоростью. Да, наверное, мне предстояло скоро расстаться с ним, но скоро — это не значило "сей секунд". Потому что оно, это тело, было мне ещё очень и очень нужно.
Стояла тишина раннего утра, наполненная только шёпотом дождя и шорохом гравия, когда я, хромая, волоклась до обочины. Потом шорох затих — я добралась до травы. Остался только дождь.
И тикали у меня в ушах невидимые стремительные секунды этого то ли "Урана", то ли "Сатурна" с безликим номером пять…
Невозможно было сделать закладку на дороге — её бы заметили. Просто так положить посреди дороги пехотную мину было идиотством — её бы увидели и просто объехали, даже не останавливаясь.
Но стоять и думать про то, сработает или нет, было не меньшей тупостью. С таким же успехом я могла сама лечь поперёк полотна, размышляя, заметят меня или нет, или сразу нарисовать себе кружок на лбу, надеясь, что именно в этот раз в рожках автоматов ради прикола не пули, а шарики с краской.
Фортуна подмигнула одним глазом и слегка повернулась в мою сторону — на дороге всё ещё было тихо. Я кое-как приспособила на обочинах пару направленных осколочных мин, выдохнула и оттусовалась на более приличное расстояние. В это время вдалеке заурчал мотор.
Самое интересное, что идея сработала. Десант был на броне — и, как и предполагалось, смотрел в оба. Фортуна усмехнулась и погрозила мне пальцем. Бэтер уверенно пёр вперёд, и даже за добрых сто метров я видела малейшую щель между листами обшивки. Почему-то я ожидала, что тут же развернётся башня, и пулемёт врежет для начала по кругу — на всякий пожарный, — но пока стояла тишина.
Все те доли секунды, которые потребовались, чтоб привести в действие электродетонатор.
Я прилепилась к окуляру оптического прицела с такой силой, что мягкая резинка впилась мне в кожу вокруг глаза, — и фигурки неожиданно приблизились так, будто я стояла в нескольких десятках метров. Меня внезапно накрыло странное чувство дежа-вю, или даже нет — мне показалось, что я там, вместе с ними, то есть, была вместе с ними, ведь это же моя семья, моя рота. А сейчас я будто бы просто вылезла из этого бэтера и отошла до ветру, и вот меня, того и гляди, позовут обратно… И я лежала, переполненная этим чувством странного ожидания того, чего уже не могло случиться никогда, ожиданием, что сейчас я услышу: "Ковальчик, батонами шевели…" Это была моя семья, моя рота, но, чёрт меня возьми, у меня была ещё и моя Адель, с несколькими жёлтенькими листочками, запутавшимися в волосах, будто она продиралась через пожухлые акациевые кусты…
Фигурки смело с брони, словно ураганом. Башня бэтера, наконец, развернулась, и начала выкашивать всё вокруг градом пуль. Я вжалась в дерево и молилась, сама не знаю, кому, чтобы свинцовые орехи четырнадцати с половиной миллиметров не достали меня раньше времени.
В мою башку лезли мысли о том, что кого-то я только что уложила навсегда, и смогла я это сделать, только стряхнув с себя это ощущение ожидания. У меня больше не было ни роты, ни семьи, а была одна только Адель, которая мчалась где-то в полях, наверное, стараясь не плакать, чтобы слёзы не залили очки. Я держалась тоже — потому что если бы начала реветь я, то дурацкая вода попала бы в оптику, а моя куртка после всей этой катавасии с прыганьем из машин и других ковбойских штучек выглядела так, точно меня в ней проволокли за тачкой на аркане минимум пару километров. У меня не было никого и ничего — но у меня была МОЯ Адель. Хоть она и считала, наверное, меня дерьмом… А, может быть, и не считала…
Я не совсем представляла, что будет дальше. У меня имелась эта винтовка — и я окончательно обозначала свой выбор пулями, которые были, как жирные точки. Положив большой хрен на то, что было до этого, и всё поставив на карту будущего. Нет, ребята, не моего будущего — тупо было надеяться, что я уйду просто так, за здорово живёшь. Когда-то я верила в Санту, волшебство и прочие выдумки; пожалуй, я верила в это и сейчас. Но верить в хеппи-энды я разучилась. Уйти должна была хотя бы Адель. Потому что кто-кто, а уж она-то точно была не при делах…
Замедлить этот чёртов "Уран-пять", как бы он там не назывался, хотя бы на десять минут я могла только ценой своей жизни. Тормознуть огненное кольцо, переключив его на себя. И, наверное, я знала это с самого начала, прыгая из машины. Только муравей, действительно ищущий смерти, полезет в драку с носорогом. Только маленький винтик огромной машины, которого в один прекрасный момент достал чёткий и слаженный ритм её работы…
Я ожидала, что десант заляжет в кювете, и готовилась дорого продать свою жизнь. Не думаю, что у них имелся дефицит боеприпасов. И не думаю, что Берц настолько хорошо относилась ко мне, чтоб отдать заведомо лажовый приказ, который не отдал бы даже необстрелянный неуч. Я на секунду отлипла от прицела и кое-как вытерла лицо изнанкой комка.
Машина словно замерла в ожидании, а около неё как-то совсем неестественно лежали трое — те, кого настигли осколки направленных взрывов и припечатали к асфальту, похоже, навсегда. Неожиданно остатки десанта под прикрытием брони утянулись внутрь, бэтер выпустил облако синеватой гари, дал задний ход и развернулся в сторону Старого города — может, за подкреплением, может, ещё за чем. Мадам Фортуна по неизвестной причине вполне могла дать мне ещё один шанс, ведь я всегда была везучей. Надо было срочно шевелиться: я хотела проделать одну из снайперских штучек, о которых знала только из пьяных назиданий Ярошевич. Требовалось подкрасться к мертвецам и под чей-нибудь хладный труп подложить гранату — без чеки. В качестве сюрприза. Судя по всему, эти трое были подходящими кандидатами, чтобы заменить чеку, и я начала медленно, но верно ползком продвигаться к дороге. Уже через пару минут мне казалось, что на меня налипли тонны грязи, будто я была картофелиной, которую только что выкопали на поле, размякшем от дождя.
Это было, в общем-то, недалеко от истины. Кроме одного: я посмотрела вверх — оказалось, дождь кончился, и ветер оттягивал тучу куда-то за горизонт. Она уходила туда следом за ночью, рваным полукругом, а в вышине ярко светила та самая звезда, которая когда-то не дала мне попасть впросак и напороться на очередную засаду. Я по привычке схватилась за цепочку под камуфляжем — и вдруг поняла, что цепочки нет.
Сияла в небе эта капля — а её сестра была где-то далеко-далеко от меня — и, наверное, хранила… я надеялась, что она хранила Адель. Я снова подняла глаза к этому огоньку и попросила хотя бы половину или треть удачи…
Которая мне бы очень и очень пригодилась. Я не знаю, откуда берутся придурки, которые упиваются мыслями о небытии, режут вены или, открыв газ, суют голову в духовку. Чёрт подери, я бы за шкирман приволокла их сюда и оставила стоять с гранатой в руке, а потом героически погибнуть, увлекая с собой толпу народа. А я бы в это время уже наматывала километры в ту сторону, куда уехал внедорожник, так похожий на тот, в котором мы когда-то увозили Адель навстречу её новой жизни и смерти. Только смерть теперь вроде бы откладывалась на потом.
Я вылезла на дорогу и, крадучись, пошла к этой куче мертвецов — если троих, конечно, можно было назвать кучей. Казалось, уже несколько часов — или даже суток — я сжимала в руке приготовленную гранату. Я подгребла ещё ближе, выдернула чеку и приготовилась провернуть эту загогулину. Со страху, что гранату разорвёт раньше времени, я вспотела так, будто меня только что окатили из ведра, а самим ведром от большого ума заехали по макушке.
