Вероятно, заметив, что у клиента закончилась вода и тот не против выпить еще, откуда ни возьмись, появился официант с подносом и поставил открытую бутылку с водой перед Пал Палычем. Не желая мешать и поэтому не став наливать воду Пал Палычу в бокал, он немедленно удалился.
Пал Палыч сделал это сам. Налив воды, с жадностью ее выпил.
Игорь Олегович молчал, напряженно глядя на Пал Палыча. По всей видимости, он ждал очередной тирады, которой разразится его оппонент. Он понимал, что главное Остроголовым еще не сказано.
– Я ведь как раз перед Новым годом встречался с Трояновым. И вот что интересного он мне поведал по старой дружбе. А я ему верю. У них уже тогда было все готово для заключения сделки с «Шевроном». В результате чего «ЕвроСиб» приобретал двадцать пять плюс три процента акций «Шеврона», а Россия получала контроль за второй в мире компанией по добыче и переработке нефти. Когда ты брызгал слюной с высокой комсомольской трибуны, страна, если помнишь, называлась Советский Союз. Так вот, в то время коммунисты могли об этом только мечтать, потому что, если бы сейчас сделка состоялась, уже бы можно было влиять на тот же ОПЕК. И это – стратегия государственная! Но, как я понимаю, вы, гниды, не дали этому случиться. И во имя чего? Чтобы раздербанить этот пирог на мелкие кусочки, где каждая сволочь искренне печется о будущем собственных внуков? Это вас давно пора в Лефортово.
Игорь Олегович с трудом проглотил застрявший в горле кусок «морского волка». После таких слов его настроение, конечно же, поменялось. И не в лучшую сторону.
– Ты не смотри на меня так, Игорь Олегович. Я ничем не лучше тебя. Такая же гнида. Только я, в отличие от вас, хотя бы начал в этом признаваться. Уже неплохо, согласись. Ты рыбку-то кушай, государственник.
– А ты за меня не переживай. Я кушаю, – теперь настала очередь Скрипченко демонстрировать невозмутимое спокойствие. – Ты продолжай, Паша, я тебя внимательно слушаю.
Демонстрировать невозмутимое спокойствие у Игоря Олеговича получалось не очень здорово. Надув щеки, он смотрел на последний недоеденный рыбный кусок и был очень похож на фонвизинского Недоросля, которому только что отказали в его вполне естественном желании обременить свою жизнь узами брака.
– Хорошо, – продолжил Пал Палыч, – тогда слушай самое главное. Ты ведь знаешь, что я (что при нынешнем, что при прежнем) делал все возможное и невозможное, чтобы меньше светиться перед светлыми очами и не привлекать внимание к своей скромной персоне. Но сейчас я тебе обещаю, что завтра же встречусь с твоим хозяином. Я в этом абсолютно уверен. Только от одного большого удивления, что я сам к нему пришел, у него найдется для меня десять минут времени. А мне этого хватит вполне, чтобы рассказать о том, что вы делаете и какие вы у нас замечательные. Думаю, ему будет очень интересно узнать, на кого он вынужден опираться в решении стратегических вопросов укрепления российской государственности.
– И про свои подвиги, Паша, тоже не забудь ему рассказать. Ладно? А то некрасиво получается.
– Да про меня ему и так все известно, а вот с вами, товарищами, разобраться крайне необходимо.
Пал Палыч встал с уютного и мягкого диванчика.
– А знаешь, в чем еще одна разница между тобой и мной? Ты очень боишься, а вот я уже нет. Так что пусть для моей задницы и не перекрывают движение, но вам я кислород перекрою. Можешь к гадалке не ходить. Но в одном ты прав, Игорек: в этой жизни когда-нибудь должно хотя бы что-то поменяться, – он резко повернулся и направился к выходу.
Проходя мимо барной стойки, поблагодарив, отдал бармену стодолларовую купюру и вышел из «Пиано» бара. Охрана, выпившая за это время по чашке крепкого кофе, последовала за ним.
Оставшись один, Игорь Олегович долго сидел, не двигаясь, глядя в одну точку. Отдельно от лица работали только челюсти, механически дожевывая последний кусок деликатеса. Затем, откинувшись на спинку дивана, он схватил мобильный телефон, беспорядочно тыкая в его кнопки. С третьего раза набрав нужный номер, стал нетерпеливо ждать, когда абонент ему ответит, нервно и отрывисто бормоча себе под нос: «Ах, Пашенька, сокол ты наш ясный… Какая же ты умница-то, а!.. Спасибо тебе, родной мой, что ума хватило предупредить меня…»
Он уже готов был окончательно расстаться с остатками своего терпения, когда на другом конце провода услышал столь знакомое ему: «Слушаю вас, Игорь Олегович».
– Ну, здравствуй, товарищ полковник! Долго себя ждать заставляешь. Что? Срать мне на твое «здравия желаю». Плохо работаем, Никита Митрофанович. Очень плохо!!! Оказывается, твой шеф сошел с ума, а ты мне почему-то об этом не докладываешь. Через полчаса у меня на даче. И не мешкая, родимый! Не мешкая.
Нажав на кнопку отключения с абонентом, сразу же набрал новый номер.
– Борис Васильевич, хорошо, что тебя застал. Ты где? Уже дома? Еще лучше! Не сочти за труд – через полчасика зайди ко мне по-соседски в ближайшую калиточку. Случилось, Боря. Меры надо принимать. И срочно. А не то все можем накрыться медным тазом.
Если, конечно, абстрагироваться от произошедшего, во всей этой истории радовало одно: «Сибас» не остался недоеденным.
– Нинуля, Женя не возвращалась? – с порога спросил Пал Палыч, войдя в приемную.
– На часы посмотри. Время только без пятнадцати.
– Ладно. Пока Женя не придет, ко мне никого.
– А к тебе и так никого. Всех как ветром сдуло.
– Так это же замечательно.
– Что замечательно? – Нина Сергеевна встала из-за стола и подошла к Пал Палычу. – Ты со Скрипченко встречался?
– С полчаса как расстались.
– И что?
– Ничего. Мило побеседовали. Причем, встреча прошла настолько в дружеской и благоприятной обстановке, что в данную минуту меня, думаю, уже «заказывают», как рыбу, запеченную в фольге. Да только болт им трехметровый! Не успеют, пидары! Для этого нужно время, а у них его нет. Зато оно есть у меня. А еще вот эта штука.
Он достал из кармана свой мобильный телефон.
– «Simens» фирма солидная. Она не вставляет в корпуса игрушечные фотоаппараты. Зато в них есть диктофоны с прекрасным разрешением.
Нина Сергеевна подошла к столу и, когда Пал Палыч закрывал за собою дверь в свой кабинет, неожиданно схватив увесистую пепельницу, с размаху зашвырнула ее прямо в него. Вовремя закрытая дверь спасла Пал Палыча от этого снаряда, вдребезги разлетевшегося в разные стороны. В ту же секунду в приемную влетела охрана.
– Нина Сергеевна!..
– Ребята, всё тип-топ. Не мешайте работать. Ну что, не видите, разбила любимую рабочую пепельницу.
Охрана вышла. Она уселась в кресло и, положив ноги по-ковбойски на стол, закурила сигарету.
Дверь кабинета осторожно открылась, и в проеме нарисовалась половина лица олигарха.
– Мать, ты чего, дура, что ли? Так же и прибить недолго.
– Вот и я об этом думаю. И знаешь, что я решила, Пашенька? Я тебя первая пристрелю. Чтобы не мучился. И других не мучил. Кстати, у меня есть официальное разрешение на ношение оружие. Ты знал об этом?
– Нет, не знал.
– Теперь будешь знать. Закрой дверь, придурок. Видеть тебя не могу.
Дверь за Пал Палычем тихо захлопнулась.
Снова задул сильный северо-западный ветер. Женя стояла в Брюсовом переулке у входа в церковь, ежась от холода, когда у самого уха услышала тихий, проникновенный голос:
– Это вы меня ждете, милое дитя.
Вздрогнув от неожиданности, Женя повернулась и увидела перед собой старушку, в одной руке державшую зонтик, а в другой – тонкий полиэтиленовый пакет.
– Здравствуйте! Да, наверное, вас.
– Вот, возьмите, пожалуйста. Это для него.
Женя взяла пакет и обеими руками прижала его к груди, словно хотела укрыть от холодного ветра, боясь, что он может замерзнуть.
Старушка смотрела на Женю и улыбалась.
– А вы его любите, милое дитя. Это не только страсть. Это гораздо больше. Даже странно для такой молодой девушки. Но вы должны знать, что будет непросто. У него удивительная судьба. Он избранный, а это ноша непомерно тяжела. Вы готовы быть рядом с ним в трудную минуту?
