– Спасибо тебе, не нужно. Ты иди к себе, отдохни. А за меня не волнуйся. Поболит и отпустит. В первый раз что ли? Во всяком случае сегодня не помру. Это я точно знаю.

– А давай я с тобой лягу. Прижмусь, как раньше, расскажу тебе все сплетни за день, ты меня обнимешь крепко, скажешь, что моя грудь самая красивая на свете и что более страстной натуры ты в своей жизни не встречал…

Пал Палыч обнял Ларису и нежно провел рукой по ее волосам. Она всем телом прижалась к нему.

– Да. Более страстной и более противоречивой натуры я в своей жизни не встречал, но сейчас это будет выглядеть нелепо.

– Ты, как всегда, прав, – еле сдерживая слезы, ответила Лариса.

Он поцеловал ее, и они разошлись по разным комнатам.

Войдя в свою спальню и подойдя к кровати, Лариса обеими руками схватилась за лицо.

– Господи! Филарет! Зачем? Как же все глупо в этой жизни! – она упала на кровать и, не думая о том, что ее могут услышать, громко зарыдала.

Пал Палыч же лежал в своей спальне, на своей кровати, тупо уставившись в потолок. Он отчетливо слышал Ларисины рыдания, так как по какой-то непонятной причине оба не удосужились закрыть за собою двери, чего раньше, надо отметить, никогда не случалось. Пал Палыч встал с кровати, вышел из комнаты и, подойдя к Ларисиной двери, закрыл ее. Вернувшись к себе, закрыл свою. Взяв с тумбочки телефон, сел на кровать и, поискав на дисплее нужный номер, нажал кнопку соединения.

– Эмиль Моисеевич? Здравствуй, матерый крючкотворец. Не разбудил? Хорошо, давай сразу о деле. Мне надо, чтобы ты срочно составил полное завещание на Сережу, моего сына. Ты все про нас знаешь, и все необходимые данные у тебя имеются. Завтра, скажем, к девяти пятнадцати у меня в конторе, успеешь? Хорошо, к девяти тридцати. За скорость и ночной тариф оплата, как понимаешь, в тройном размере. Жду.

После разговора с нотариусом он сразу же набрал следующий номер.

– Сергевна, привет. Это я – твой прямой и непосредственный начальник. Чего делаешь? На кухне куришь? Я тебе сколько раз говорил, чтобы ты бросала. В общем так, лишу премиальных и урежу зарплату к чертовой матери. Как это тебе плевать? А, ты у нас акционерка! Извини, забыл. Слушай, Нинуль, мне надо, чтобы ты завтра всю эту байду, которая называется Совет директоров, собрала часикам к десяти. Не получится? Спят, что ли, долго? А когда?.. Идет, давай к одиннадцати. Кто? Господин Чижиков? Ничего, отсутствие господина Чижикова для нас не катастрофа. Все, Нинуль. Много не кури. До завтра.

Дверь тихо отворилась, на пороге появилась Лариса. Заплаканная и в ночной рубашке.

– Пашка, мне что-то совсем плохо и тоскливо. Можно я все-таки сегодня у тебя переночую? Ну в кои-то веки!

– Да ложись ты уже, неугомонная. Места хватит. Даже для Ленина.

Она запрыгнула в постель и укрылась одеялом.

– А зачем нам с тобою нужен Ленин?

– Ну как?.. Он же всегда с нами. Или уже нет? Только учти, подруга, я ставлю будильник на семь часов, а ты у нас к такому графику непривычная.

– Ты же знаешь, что я все равно не проснусь.

– Откуда мне это знать, Лариса Дмитриевна?

– Так, все. Тихо. Давай, читай мне свои стихи.

Омерзительный звук мобильного телефона Пал Палыча, казалось, мог и мертвого поднять, но только не Ларису Дмитриевну. Она спокойно посапывала на противоположном краю широченной кровати, эгоистично натянув на себя практически все одеяло.

Пал Палыч открыл глаза, взял телефон и выключил эту богопротивную мелодию. Сны, как и прошлой ночью, Пал Палыча не посещали, хотя спал он не так крепко и выглядел невыспавшимся. Ему вовсе не хотелось нежиться в постели: просто он чувствовал, что проснулся уставшим. Однако выработанная за долгие годы привычка вставать рано и сразу взяла свое. Встав с постели, он направился в душ.

Пал Палыч уперся взглядом в стеклянную дверь гидромассажной душевой кабины фирмы «Hoesch», где можно было не только принимать душ, но и жить, как в отдельной квартире со всеми удобствами. Он остолбенело стоял перед ней и напряженно думал: «Каким образом я умудрился вчера проторчать под ледяной водой такое долгое время?» Пал Палыч никогда не любил север, холодный климат и арктические ветры, но сейчас его внутренний голос, словно заведенный, упорно твердил ему одно и то же: «Не будь слюнтяем, включи холодную воду и встань под душ». Ежась от предчувствия неминуемого стресса, он вошел в кабину, встал под душ и включил кран с холодной водой.

Вы когда-нибудь видели голого олигарха, да еще орущего благим матом? Разве что только последнее. И то на ранней стадии развития. Если бы его резали без наркоза, он, наверное, орал бы меньше. Нецензурная брань Пал Палыча была слышна за пределами его громадного участка, утопающего в соснах. Впрочем, со временем проклятия, посылаемые в адрес тех, кто в эти жуткие мгновения проносился в его памяти, стали понемногу утихать. Он перестал извиваться, как червяк на крючке, приосанился и оперся руками о свои бока, напоминая доброго лесного великана из рекламы овощей, только без одежды. Не иначе как начал привыкать. Более того, ему это уже нравилось.

После водных процедур, вернувшись в спальню, бодрый и слегка помолодевший, долго стоял и смотрел на Ларису, вероятно, переживавшую во сне кульминацию лихо закрученного сюжета.

– Чувствую себя, подруга, аки младенец. Ничего не болит. Почти летаю. Только вот ощущение, что больше тебя не увижу, меня почему-то не покидает. Так что, на всякий случай, прощай, родная, и будь счастлива, если сможешь. Бог нам всем судья.

Сказав это крепко спящей супруге, он вышел из спальни, осторожно закрыв за собой дверь.

В сопровождении охраны шестисотый «Брабус» вез своего хозяина на работу. Время было раннее, машин относительно немного. В Москву въехали, не останавливаясь, но на первом светофоре, в самом начале Крылатского, «Брабус» недовольно уперся носом в затор. Впереди, метрах в ста пятидесяти, две иномарки не поделили между собой три полосы и поцеловались, но столь неудачно, что в итоге для проезда свободной оказалась всего одна. Теперь по новым правилам было совершенно необязательно устраивать между собой разборки прямо на месте, кидаясь друг на друга с кулаками и взаимными обвинениями. Теперь, по уши застрахованные, оба пострадавших спокойно дожидались сотрудников ГИБДД, мирно беседуя по мобильным телефонам.

Пал Палыч посмотрел в заднее стекло своего притормозившего «Мерседеса». На обочине дороги он увидел здоровенный рекламный щит, которыми, как ежик иголками, утыкана вся Москва. На нем был изображен симпатичный коттедж, впрочем, экстерьер которого в подметки не годился особняку, где в деревне Жуковка жил Пал Палыч. Да и смотрелся он уж больно скромно на фоне написанного на этом щите. А написано на нем было следующее: «Купи свой Челси».

– А я, дебил, всю свою жизнь честно проболел за московский «Спартак». Век живи – век учись, – улыбаясь, задумчиво произнес Пал Палыч.

Лариса Дмитриевна спустилась в столовую, предварительно заказав себе крепкий кофе. Обслуживала Ларису Женина сменщица, весьма недовольная как ее неожиданным отпуском, так и вызовом на работу в неурочное время в авральном порядке.

– Серафима Яковлевна, ты чего такая неулыбчивая? – не без иронии в голосе обратилась Лариса к своей прислуге.

– Как пахать в три смены без передыху, так это я, а как в отпуск – так другие.

– Так Женька-то у нас юная и привлекательная. Не то что мы с тобой, старые клуши, – засмеялась Лариса Дмитриевна.

– Нашли с кем сравнивать. Мы с вами в разных весовых категориях.

– Это уж точно! – еще больше расхохоталась Лариса, намекая на тучность Серафимы Яковлевны, остававшейся по-прежнему в неблагодушном настроении.

– Еще чего изволите?

– Нет, спасибо. Иди.

Серафима удалилась. Не успела Лариса сделать глоток крепкого свежезаваренного кофе, как раздался звонок ее мобильного телефона. Номер абонента не определился.