Он легко оставил Антиохию, потому что силы сопротивляющейся Апамеи (Кала аль-Мудик), взятой в кольцо эмиром Хамы, были на исходе. Крепость была захвачена в конце июля 1149 г. Эта победа вынудила франков покинуть правый берег Оронта: отныне пути сообщения между Алеппо и Дамаском были недоступны разведывательным отрядам и разбойникам христиан. Захват области центрального Оронто пришелся как нельзя кстати, поскольку несколько дней спустя события, произошедшие в Дамаске, потребовали присутствия там повелителя Алеппо: умер Му'ин ад-Дин Анар, атабек Дамаска.
Нуреддин, собрав по пути основные гарнизоны, подступил к Дамаску, сообщив городу, что он продолжает священную войну, и попросил выслать ему в помощь конницу. Игра велась слишком грубо: Дамаск предупредил Иерусалим и обратился за военной помощью к христианам. Франки, занятые осадой Аскалона, смогли собрать лишь ничтожный отряд.
Из своего лагеря, расположенного поблизости от Дамаска, атабек написал раису города: «Стоя лагерем в этом месте, я не имею ни малейшего намерения ни вести с вами войну, ни осаждать вас. Меня толкнули на эти действия многочисленные жалобы мусульман, жителей Хаурана и кочующих арабов, ибо франки отобрали у крестьян их имущество и разлучили их с женами и детьми, и нет никого, кто бы защитил их. Учитывая ту силу, которой наделил меня Аллах — хвала Ему! — чтобы спасти мусульман и вести с многобожниками священную войну, учитывая то богатство и количество воинов, которые находятся в моем распоряжении, мне было бы непозволительно обойти их вниманием и отказать им в защите, тем паче что мне известно о вашей неспособности защищать и оборонять провинции, так же как и о вашей слабости, что вынудила вас обратиться за помощью в сражении со мной к франкам и отдать им имущество ваших бедных и несчастных подданных, которых вы преступно притесняете. Вот кто не угоден ни Всевышнему, ни мусульманину. Поэтому необходимо, чтобы вы выслали мне в помощь тысячу всадников, которых поведет в бой отважный полководец, чтобы освободить Аскалон и другие места». Вот каков был ответ на это послание: «Меня и тебя отныне разделяет только сабля. Франки придут нам на выручку, чтобы помочь нам защищаться, если ты нападешь или осадишь нас» (Ибн аль-Каланиси).
Получив это послание, атабек решил начать штурм, но его агенты и пропагандисты еще не сумели провести подрывную психологическую работу. Столкнувшись с решимостью городского ополчения оказывать сопротивление, Нуреддин не стал упорствовать, опасаясь бросить тень на свою репутацию набожного человека и предводителя джихада, и ограничился моральным удовлетворением.
Пока правитель Алеппо осаждал Антиохию, Апамею и Дамаск, другие соперники живо интересовались границами между Сирией и Анатолией. Восточные части графства Эдесского были захвачены артукидскими эмирами (принадлежащими к ветви, обосновавшейся в районе Гисн-Кайфы, нынешнего Гаснакейфа), а северные достались сельджукидам Анатолии. Вскоре и те и другие продолжили наступление на территории сирийских владений, т. е. в зависимости от успеха их войск, либо на земли атабека Алеппо, либо князя Антиохийского.
Граф Эдесский, несчастный Жослен II, удалившийся в свой замок Турбессель, отдал завоеванные Артукидами земли и заплатил за отступление сельджукского султана Икония, подарив ему двенадцать полных рыцарских доспехов, принеся большую дань и отпустив на свободу всех мусульманских пленников, находящихся в его власти. Подчинение латинянина Сельджукиду могло означать скорое анатолийское вторжение в Северную Сирию. Правитель Алеппо не мог вытерпеть столь бесцеремонного вмешательства во владение, которое считал своим. Поскольку он не хотел вести войну со своими собратьями по крови и по вере — анатолийскими турками, ему пришлось устранить повод вступления в войну.
Он призвал верховных вождей туркменских племен, живущих в регионе, и приказал им захватить графа Жослена живым или мертвым. Это им удалось, и в апреле 1150 г. граф был брошен в темницу неприступной крепости Алеппо. Его супруга попыталась защитить владение, но эта задача была ей не по силам: с севера нападали анатолийские турки, с востока — Артукиды, а с юга — Нуреддин. Оставалось последнее средство: с согласия всех крупных латинских феодалов Леванта графиня продала еще незанятые крепости Эдессы византийцам. Последние сочли этот момент вполне подходящим, чтобы вновь появиться в Северной Сирии. Христианское население — местные жители и латиняне — не согласилось с этой уступкой и ушло на латинские земли. Начался исход! «Было весьма печально видеть, как местные христиане забирали с собой женщин, девушек и детей; они покидали свои земли и дома, в которых впервые увидели свет. Эти люди оставляли свою страну, не надеясь вернуться и не зная, куда они отправятся жить. Исход сопровождался великим плачем и стенаниями. Это зрелище было столь тягостно, что у воинов, видевших уход людей, глаза были полны слез» (Гильом Тирский).
Византийские гарнизоны даже не стали пытаться оказывать сопротивление: они исчезли в водовороте турецкого нашествия. Нуреддин воспользовался этим, чтобы передвинуть свою границу к первым форпостам анатолийского плато. Византийский гарнизон Турбесселя, второй столицы бывшего графства Эдесского, сдался в июле 1151 г. Отныне существовало только три латинских крестоносных государства: Антиохия, Триполи и Иерусалим.
Франки частично компенсировали разрушительные последствия падения графства Эдесского, захватив после долгой осады и многочисленных перипетий крепость Аскалон; так исчез последний мусульманский анклав на побережье; от Александретты на севере до Газы на юге все побережье теперь находилось в руках христиан, а граница королевства была отодвинута к Аль-Аришу. Дорога на Египет была открыта, но палестинские феодалы не сразу увидели открывшиеся их амбициям перспективы. Напротив, недальновидная политика толкнула их усилить военное давление на Дамаск. Чтобы избежать присоединения к мусульманам, день ото дня становившегося все неотвратимее, правители Дамаска выполнили требования франков, столь многочисленные и категоричные, что можно было говорить о некоем протекторате Иерусалима над городом.
Для жителей Дамаска наглость франков скоро стала невыносимой, и они начали прислушиваться к аргументам агентов Нуреддина. Последним не надо было искать обвинения: они утверждали, что правители города предавали ислам, отказывались исполнять священный долг джихада и предпочитали Сунне многобожников. Каждый день зенгидская пропаганда давала все новые результаты: большинство представителей религиозной, военной и политической власти стали более или менее открытыми приверженцами власти Нуреддина. В апреле 1154 г. атабек начал наступление. Гарнизон, отошедший далеко от города, оставил его фактически беззащитным: «На стенах не было ни души: ни солдат, ни горожан, за исключением отряда турок, которым вменялось в обязанность охранять одну башню, число их было весьма незначительно. Один солдат устремился к крепостной стене, на вершине которой стояла женщина — иудейка, бросившая ему веревку; он воспользовался ею, чтобы взобраться наверх, поднялся по стене так, что никто его не заметил, за ним последовали несколько товарищей, которые подняли знамя, водрузили его на стену и принялись кричать: „О, победитель!" Войска Дамаска и жители не оказали сопротивления из-за той симпатии, с которой они относились к Нуреддину, его справедливости и доброму имени. Какой-то воин подбежал к Восточным воротам и разбил замок, так что ворота открылись; солдаты проникли в город и прошли по крупным улицам, так никого и не встретив на своем пути; ворота Фомы также были открыты, впустив войска. Затем в сопровождении свиты в город въехал Нуреддин, его появление сопровождалось ликованием всех — воинов и наемников, одержимых страхом голода и повышения цен, как и опасением, что их будут осаждать неверные франки» (Ибн аль-Каланиси).
Мусульманская Сирия объединилась! Мудрость властителя смогла завоевать народное признание: «Число молитв в честь Нуреддина возросло, как возросло и число восхвалений и благодарных молитв Аллаху за ту судьбу, которая была уготована жителям Дамаска. После этого были отменены налоги на торговлю фруктами, как и налоги, которыми облагался овощной рынок; по сему поводу был издан указ, зачитанный с кафедры после всеобщей молитвы в пятницу. Народ приветствовал подобное улучшение своего положения; все — горожане, крестьяне, женщины и поденщики — прилюдно вознесли молитвы к Всевышнему, дабы Он продлил дни Нур эд-Дина, умножил его победы и победы его знамен. И Аллах — хвала Ему — волен ниспослать в ответ на мольбы своих созданий милость и покровительство» (Ибн аль-Каланиси).
