Тогда же Ильгази направил отряд авангарда к Антиохии, пробыл день в ее окрестностях, однако отошел, как только узнал о приближении Балдуина II. Затем он попытался взять штурмом несколько крепостей, но они были хорошо укреплены и в них хватало провизии; поэтому туркмены начали роптать: «Его войска постигло горькое разочарование, ибо они не могли занять ни одной крепости и не сумели захватить такую же богатую добычу, как и в прошлом году». Чтобы восстановить порядок, грозный эмир приказал побрить и оскопить некоторых воинов; многие племена озлобились, покинули армию и вернулись в Джазиру. Время было выбрано самое неподходящее, так как христианское войско как раз подходило к землям Алеппо. Франки шли плотной массой, не попадаясь в западни, тщательно приготовленные для них турками. Осыпаемые градом стрел и окруженные со всех сторон бесчисленными мусульманскими отрядами, они, тем не менее, продвигались к городам, потерянным за год до этого, после поражения при Дарб Сармаде.
На Ильгази, которому все труднее и труднее было управлять своим ненадежным недавно набранным воинством, произвела впечатление сплоченность христианской армии, и он отступил. Так король Балдуин II, не начиная сражения, одержал вверх над противником и смог вернуть большую часть земель, отобранных у нормандского княжества. Не стоит заблуждаться: никто из противников не изменил соотношение сил в свою пользу; королевская армия, закованная в броню и тщательно построенная, действовала в соответствии с правилами западной стратегии, а туркмены сражались по правилам, типичным для Центральной Азии, атакуя, окружая и изнуряя противника бесчисленным количеством мелких ударов, при этом старательно ускользая от прямой лобовой атаки, столь выгодной для тяжело вооруженных рыцарей.
Поскольку людские ресурсы туркменов были неисчерпаемы, их поражение носило лишь временный характер; что же касается королевской армии, она не могла позволить себе допустить стратегическую ошибку, которая привела бы к военному краху — он бы «ipso facto» поставил под удар саму колонизацию.
Отступление Ильгази ни в коей мере не бросало тень на его репутацию: напротив, его первенство в ведении священной войны было теперь неоспоримо; поэтому именно его призвали на помощь, чтобы изгнать нового христианского врага, появившегося на Кавказе: грузин. Этот далекий поход истощил его силы, и он вернулся в Мардин в весьма печальном состоянии. Тот, чью роль западные историки сводят до предводителя удачливой банды, на самом деле был настоящим турецким атабеком, грозным воином и рассудительным правителем. Вот один пример: разумно принятые им меры вернули разрушенному Алеппо былое процветание. «В том году мы узнали, что эмир Ильгази отменил рыночные пошлины, которые налагались на жителей Алеппо, так же как и оброк продовольствием и повинности, он также упразднил все тиранические нововведения и все ненавистные налоги; эти меры были приняты с признательностью, благодарностью и благорасположением, и мы молили Бога за эмира» (Ибн аль-Каланиси).
Артукидское государство простиралось на северо-восток от франкских государств. От высокого анатолийского плато до плодородной долины Джазиры, от Мардина до Алеппо оно, словно в тисках, сковывало северные владения христиан. Опасность была столь велика, что со смерти князя Рожера король Иерусалимский ежегодно покидал Палестину, чтобы отправиться из Святого града в дальний путь защищать владения от нападений Ильгази.
Поход 1122 г. (уже четвертый, возглавляемый Балдуином II) закончился в конце августа. Когда король вернулся в Иерусалим, а больной Ильгази — в Мардин, Балак, племянник последнего, по-прежнему находившийся в Алеппо, решил возвратиться в свое владение Харпут в восточной Анатолии: для этого он выбрал кратчайший путь через Эдессу. Будучи предупрежден заранее, Жослен де Куртене, уже некоторое время управлявший княжеством, бросился за ним в погоню. Действительно, какой это был бы подвиг — схватить уже известного Балака ибн Бахрама ибн Артука, племянника Ильгази! Однако в яму попал тот, кто ее копал: «Балак с восемью сотнями всадников ожидал его в месте, где текла река, окруженная со всех сторон болотами; он занял укрепленную позицию. Словно одержимые, франки бросились на турок, но не смогли преодолеть глубокие овраги, защищавшие их. Неверные ранили стрелами лошадей, которые рухнули оземь. Они взяли в плен Жослена и Валерана (Галерана) и разбили остальных христиан. Оба графа, закованные в цепи, были уведены в Харпут и брошены в темницу» (Матвей Эдесский).
Балак предложил своим пленникам свободу в обмен на землю Эдессы. Кемаль ад-Дин в хронике Алеппо передает нам их ответ: «Мы словно верблюды, нагруженные поклажей; когда одно из этих животных гибнет, его груз перекладывают на другого; так и сейчас, то, чем мы владеем, перешло в другие руки».
Помимо регентства в Антиохии Иерусалимскому королевству пришлось взять на себя еще и правление Эдессой. Однако 3 ноября 1122 г. смерть Ильгази несколько ослабила давление на франкские колонии. Артукидское княжество было поделено на три части, что немедленно привело к раздроблению его военной мощи. Балдуин II снова направился на восток и начал жесточайшую войну с Алеппо: «Все торговые пути караванов были перерезаны, и город был обречен на голодную смерть». Доведенный до отчаяния, он снова признал себя вассалом франков. Добившись этого признания, король пересек Эдесское государство — свое старинное владение — и отправился сражаться с Балаком на его земле.
От Турбесселя король поднялся по западному берегу Евфрата до Самосаты; он остановился на восточном берегу Сании (напротив римского порта Синге). Именно там он приказал разбить лагерь, не догадываясь, что Балак с большим войском уже устроил для него засаду: «Когда палатка короля была поставлена, он захотел развлечься соколиной охотой. Внезапно Балак со своими воинами напал на христиан, устроил ужасную резню и захватил в плен короля Балдуина» (18 апреля 1123 г.). Он привел его в Харпут, где тот и встретился в темнице с Жосленом и его двоюродным братом Валераном.
Латинский феодализм лишился вождей: князь Антиохии умер, граф Эдессы, король Иерусалима и регент Антиохии были в тюрьме; оставался лишь Понс Триполийский: возможность покончить с ним представлялась весьма заманчивой, но прежде чем напасть на земли франков, ощетинившиеся крепостями, анатолийский эмир, имевший все шансы победить, должен был объединить государство своего дяди Ильгази. Балак остановил выбор на Алеппо, князю которого пришлось согласиться на тяжкий франкский «протекторат»: «Эмир Балак ибн Артук… сжег посевы и осаждал город до тех пор, пока не получил в обмен на сохранение жизни обещание сдать город его двоюродному брату Бадр ад-Дуле ибн абд аль-Джаббуру». Немного погодя он напал на территории франков. Он был уже перед Кафр Табом, когда до него дошла ошеломляющая новость: Балдуин и Жослен бежали из Харпута! Михаил Сириец так рассказывает об этом событии: «В Хесна-Зиаде (Харпуте) поднялась волна мятежа. В крепости находились работавшие там армяне. Увидев, что крепость надежно укреплена и что ее охраняют несколько солдат, они собрались возле ворот, сетуя на свое жалованье. Затем они внезапно бросились вперед, схватили спрятанные сабли и убили трех человек, охранявших ворота; после чего кинулись освобождать короля, Жослена и остальных. Они убили мусульман и овладели крепостью. Горожане собрались вместе и принялись атаковать их. Тогда Жослен пошел на хитрость. Ночью он вышел из крепости в сопровождении одного армянина, поклявшись королю привести армию и вернуться, чтобы охранять крепость, если это им удастся, или же забрать короля и уйти».
В это время «Балак, вернувшийся в Алеппо, узнал во всех подробностях о восстании, сделавшем христиан хозяевами Харпута; он кинулся туда быстрее орла; через 15 дней он был уже у города и осадил его крепость. Установив баллисты и подкопав крепостную стену, он обрушил башню Великого Эмира и навел ужас на христиан. Граф Валеран сдал ему Харпут. Он приказал убить пленников числом шестьдесят пять человек, а с ними восемьдесят красивых женщин (должно быть, наложниц из его гарема — они, безусловно, примирились с новыми правителями), повелев сбросить их с крепостных стен» (Матвей Эдесский). «Тогда Балак, взяв с собой закованных в цепи короля, Валерана и сына его сестры, поспешил уехать, потому что ему не терпелось разграбить христианскую землю» (Михаил Сириец).
