У Бестужева осталось полное впечатление, что в двух шагах от него раздался серебристый женский смешок. И вновь женский голос из уст мага:
– Вы скорее все узнаете, бравый господин… До встречи…
Треугольник замер.
– Принцесса нас покинула, – сказал маг своим обычным голосом. – Такое случается часто, духи порой не расположены к долгой беседе… Давайте сосредоточимся, дамы и господа, я чую явственно исходящее от кого-то из вас недоверие и убедительно прошу его отринуть… Не воздвигайте преграду на пути дружественно настроенных собеседников…
Едва слышное скрипение – это треугольник вновь ожил, он, выражаясь морским языком, то дергался вправо-влево на пару-тройку румбов, то вращался, замирая, целя острием на очередную букву…
Маг возгласил ликующе:
– Дамы и господа, нас удостоил общением великий Наполеон Бонапарт!
«Сеанс у нас получается с этаким французским прононсом» – подумал Бестужев, настраивая себя на самый легкомысленный лад, чтобы отрешиться от серьезных раздумий насчет произнесенной певучим женским голосом реплики, имевшей к нему самое прямое отношение. Взаправду нет и не может быть таких вещей, это все шарлатанство, чревовещательство вкупе с шулерской ловкостью пальцев, беспардонный обман…
Маг заговорил мужским голосом, но опять-таки чужим, он бросал короткие, рубленые фразы, чуть коверкая французский на незнакомый манер, слова звучали высокомерно, насмешливо:
– Многое может измениться, но не тяга к роскоши. Мало просто путешествовать с удобствами. Нужно еще непременно потащить и в море дворцовую роскошь. Как будто это помогало в тяжелый миг. В пустыне золото бесполезно, вы не купите ни глотка воды, ни кусочка хлеба…
– Но, простите, сир… – буквально пролепетала леди Холдершот с несвойственной ей робостью. – Так уж принято… Так устроен мир…
– Вот именно, – насмешливо отчеканил высокомерный голос. – Мир устроен, как устроен – небо и черная вода… Вам еще не холодно, дорогие? В самом деле, не холодно?
Короткий смешок – словно сухую палочку переломили с хрустом. Своим обычным голосом маг с величайшим пиететом вопросил:
– Сир, не ответите ли на вопросы собравшихся здесь?
Снова неприятный смешок:
– А почему бы и нет? Вы меня развлекаете. Вы так напыщенны и уверены в себе… Что вас интересует? Сдается мне, кое-кому хотелось бы знать, получит он или нет крест Почетного легиона…
«Да что же это такое? – в растерянности подумал Бестужев. – Снова обо мне? Я вовсе не жажду этой французской регалии, но раз или два с некоторым интересом и в самом деле думал, еще на суше: чем все кончится в случае успеха? Расщедрятся ли наши французские союзнички на обещанные за поимку Гравашоля кресты зеленой эмали?»
Маг осторожно заметил:
– Мы не вполне понимаем вас, сир… Речь, надо полагать, идет о господине полковнике?
Послышался короткий, лающий смех:
– Думайте, милейший, как вам угодно, я ничего не навязываю. Честно сказать, меня не интересуют полковники. Слишком много их я создал и слишком много лишил чинов…
– Буду ли я счастлива? – послышался тихий женский голос, не уверенный, звеневший от напряжения.
Бестужев даже не сразу и понял, что этот голос принадлежал Затворнице. Покосился направо, добросовестно стараясь не отнимать пальца от мизинцев соседей справа и слева. Провинциальная перезревшая дева подалась вперед, ее рот приоткрылся, на лице читались робость и надежда.
Короткий хохоток:
– Ну, разумеется, милочка! Человек, познавший истину, может с полным на то правом именовать себя счастливцем, ха-ха…
Воцарилось тягостное молчание. Должно быть, у каждого имелись вопросы к неистовому корсиканцу, но, как сплошь и рядом случается в подобной ситуации, все вылетело из головы…
Бестужев не сразу и понял, что это он сам говорил:
– Ваше величество… Будет ли в ближайшем времени большая европейская война? Наподобие ваших… кампаний?
– Успокойтесь, – ответил насмешливый голос. – От подобного Европа будет избавлена еще лет сто. Чтобы повторить мои кампании, нужна и личность должного полета. А с таковыми в нынешней Европе, простите великодушно, бедновато… Или я не прав?
Бестужев готов был признать правоту своего собеседника – все равно, о подлинном духе императора идет речь, или мастерских усилиях опытного чревовещателя. Для большой европейской войны, втянувшей бы в свой разрушительный круговорот все или большинство европейских стран, необходима и личность полета Бонапарта – злой гений, исполненный решимости играть государствами, как пешками, приводить в движение огромные армии. Меж тем, если присмотреться вдумчиво, среди европейских монархов и государственных деятелей что-то не усматривается такой персоны. Кайзер Вильгельм вроде бы не прочь примерить на себя серый походный сюртук «маленького капрала» – но вряд ли и под силу в одиночку погрузить Европу в грохот настоящей большой войны, по размаху не уступающей наполеоновским…
– А вот скажите… – неуверенно начал вдруг «полковник». – Это правда, то, что говорят насчет монеты, в которой таится чек на пять миллионов франков?
Раздался трескучий хохот:
– Беда с этими бакалейщиками… И мысли у них куцые…
– Но, ваше величество… – вмешалась, правда, с должным почтением, воспитанница леди Холдершот. – Это и в самом деле очень интересно, мы еще в школе спорили, была ли такая монета, или все сочинили…
– Вы всерьез полагаете, милая девушка, что вам имеет смысл над этим думать? – отозвался насмешливый голос, выговаривавший французские слова с тем же своеобразным акцентом. – Какая глупость, право!
– А о чем же думать? – тихо произнесла девушка.
– Лодки, моя крошка, лодки! – послышался ответ. – Иногда ценней всего не золото, а лодки. Которых невозможно обрести за все золото мира. Все же нынче с вами ужасно скучно…
Послышался скрежет, треск – Бестужев успел заметить, что деревянный треугольник словно бы собственной волей взвился в воздух, вылетел из круга отливавших матовой белизной букв, чиркнул по столу, едва слышно, полетел на пол и успокоился где-то там, глухо стукнув. Пламя свечи отчаянно колыхнулось и погасло. Все оказались в совершеннейшем мраке – но Бестужев отчего-то продолжал прижимать мизинцы к пальцам соседей, да и они не шелохнулись.
Неизвестно, сколько продолжалось всеобщее оцепенение. Наконец раздался голос мага:
– Боюсь, дамы и господа, это все на сегодня. Нам недвусмысленно дали понять, что разговор прерван, и бессмысленно пытаться его продолжать… Что ж, так нередко случается…
Слышно было, как он отодвигает кресло, встает, направляется к окну и шумно раздвигает тяжелые портьеры. В салон хлынул дневной свет, тогда только люди зашевелились, убрали руки со стола, еще какое-то время сидели в совершеннейшем молчании.
– Ну что же, Джонни? – спросила леди Холдершот. – Надеюсь, вы прониклись?
– Все как-то слишком быстро кончилось… – сказал Бестужев.
– Считайте, что вам повезло. Порой можно провести за столом гораздо больше времени, но так и не удостоиться хотя бы словечка с той стороны.
– О да… – поддакнула воспитанница. – Как в тот вечер у кузины Рейчел…
– Его величество, такое впечатление, был не в духе, – натянуто улыбаясь, сказал «полковник».
– Что поделать, – совершенно обыденно, словно речь шла о некоем реальном знакомом, сказала миледи. – Император никогда не отличался кротким нравом, я помню случай, когда он сыпал одними проклятьями, так и не сказав хоть одной осмысленной фразы, а сегодня по крайней мере мы удостоились самой настоящей беседы…
– Достаточно туманной, – сказал Бестужев.
– Гости сплошь и рядом предпочитают именно так изъясняться, – наставительно сказал маг, выглядевший довольным и радостным. – Скрупулезная точность – качество, присущее лишь нашему грубому миру, а тонкий живет по иным правилам… Пойдемте, дамы и господа? Боюсь, сегодня нам ничего более не достигнуть…
В коридоре Бестужев приотстал, поравнялся с «полковником» и с неподдельным любопытством поинтересовался:
