Поэтому dāsa для ариев не были людьми, так что как-то сознательно пытаться их ассимилировать и «воспитывать» ни у кого намерения не возникало; с ними просто боролись.

Думается, однако, что такое видение ранней истории Индии коренится не в фактологических или теоретических основаниях, а в тех целях, которые ставил перед собой Радхакришнан. Он стремился не просто исследовать древность, но и оценить роль древнеиндийской цивилизации, ее вклад в сокровищницу мировой культуры. Той же цели подчинено и его исследование взаимоотношений арийской и автохтонной культур. Вспомним: арийская культура — возвышенная, высоконравственная, личностная, в значительной мере рациональная; автохтонная — магическая, экстатическая, фаталистская, идолопоклонническая, иррациональная. Трудно сказать, был ли знаком Радхакришнан с «Семирамидой» Хомякова или его «Записками о всемирной истории», но сходство поразительное. Аборигены Индостана полностью соответствуют образу типичной «кушитской» цивилизации, тогда как арии воплощают в себе «иранское» начало.

Впрочем, ничего неожиданного в этом сходстве нет. И славянофилы, и неоведантисты жили в весьма близких социально-исторических условиях: в обоих случаях имело место сознание отсталости своей цивилизации от Запада, в обеих цивилизациях осуществлялась «догоняющая» модернизация с целью стать на равных с Европой. Все это провоцировало усиленную и углубленную рефлексию над местом и ролью своей культуры в мировом сообществе и требовало анализа истории своей страны, причем лейтмотивом истории был конфликт между «своей» цивилизацией (по определению «хорошей» и наделенной поэтому благими свойствами — острым нравственным чувством, разумностью и т. п.) и «чужой» — dāsa или Европой (по определению «плохой»). Естественно, что правда — всегда на стороне «хорошей», поэтому именно она и должна победить и тем самым выполнить всемирно-историческую миссию устранения препятствий к своему развитию (в случае с dāsa и ариями) и спасения человечества от деспотизма «плохой» цивилизации (Индия или Россия с одной стороны — и Запад с другой).

Дасгупта же, как видим, не считает магию чем-то невозможным для мировоззрения ведических ариев и, более того, полагает, что само это мировоззрение выросло из ритуальной практики[49]. Однако он существенно психологизирует процесс формирования философских понятий. Как мы видели, философия начинается тогда, когда происходит интериоризация ритуалистической деятельности, ее перенос в сферу воображения. Уже в Ведах, убежден Дасгупта, присутствует некая монистическая тенденция, хотя и очень еще неясная и невнятная, и именно ее развивают впоследствии авторы Упанишад, а через них — и все остальные индийские философы и религиозные деятели. Но развитие этой тенденции стало возможным только с распространением практики «мысленных ритуалов».

Вторым важным условием для развития этой тенденции была присущая (якобы) древним ариям склонность к философским размышлениям. Они не просто жили в своем мире — добывали средства для жизни, боролись с врагами, молились богам, — но и задавались вопросами о том, откуда взялся этот мир, почему в нем все происходит так, как происходит, а не как-то иначе, и т. п. Иными словами, здесь перед нами, известный образ «дикаря-философа», сформированный Э. Тайлором[50]. Для древнего ария, согласно Дасгупте, вопросы непосредственного выживания были в ценностном отношении второстепенными, главным же был вопрос о происхождении и смысле Всего.

Интересно при этом, что dāsa Дасгуптой если и упоминаются, то достаточно редко. Арийская цивилизация для него — цивилизация автокоммуницирующая. «Система человеческих коммуникаций может строиться двумя способами. В одном случае мы имеем дело с некоторой наперед заданной информацией, которая перемещается от одного человека к другому, и константным в пределах всего акта коммуникации кодом. В другом речь идет о возрастании информации, ее трансформации, переформулировке, причем вводятся не новые сообщения, а новые коды, а принимающий и передающий совмещаются в одном лице. В процессе такой автокоммуникации происходит переформирование самой личности, с чем связан весьма широкий круг культурных функций от необходимого человеку в определенных типах культуры ощущения своего отдельного бытия до самоопознания и аутопсихотерапии»[51].

Дасгупта, по всей видимости, выделяет в цивилизации древних ариев именно второй тип коммуникации как ведущий. Иными словами, если для Радхакришнана эволюция индийской цивилизации происходила благодаря обмену информацией с другими культурами и посредством разработки способов кодирования инокультурной информации при помощи старых, относительно неизменных кодов (неизменность которых обеспечивала и обеспечивает относительную стабильность и самотождественность индийской цивилизации), то для Дасгупты стабильность и самотождественность индийской цивилизации — это стабильность ее информационного, содержательного аспекта, в то время как ее формальный, структурный аспект — коды — постоянно изменяется, эволюционирует, но при этом коды никогда не заимствуются извне — они порождаются самой культурой в процессе автокоммуникации, так что и с формальной стороны, и с содержательной цивилизация остается замкнутой системой.

Таким образом, если у Радхакришнана эволюция от Вед к Упанишадам выглядит как активный обмен сообщениями между арийской культурой и внешним миром, впитывание ею новой информации, а потом ее переформулирование в старых, ведических кодировках, то у Дасгупты имеет место процесс разработки новых кодировок, стимулируемый неспособностью старых в применении к одному и тому же, содержательно неизменному материалу обеспечить получение ответов на философские вопросы.

Буддизм, как одна из важнейших и влиятельнейших идеологических систем древней Индии оказал исключительно сильное и всестороннее воздействие на индийскую философию и на индийскую ментальность в целом. Естественно, что индийские философы, в том числе и историки философии, не могли пройти мимо этого учения, составившего целую эпоху в истории индийской философии. Дасгупта и Радхакришнан также не обошли вниманием учение Будды.

Рассмотрим вкратце вопрос о месте личности Будды в истории Индии. Как известно, Сиддхартха Гаутама, которому суждено было впоследствии стать Буддой, родился в царской семье. Царь, которому мудрец Асита Дэвала предсказал, что царевич станет либо величайшим религиозным деятелем, либо величайшим светским правителем, желая для своего сына царской судьбы, всячески оберегал его от столкновений с реальной жизнью, изолировав его от остального мира. Это, однако, не спасло будущего Будду от четырех роковых встреч (со стариком, с больным человеком, с погребальной процессией и со странствующим монахом), побудивших его искать причины страданий и способы избавления от них[52]. В поисках этих способов он учился у великих мудрецов и аскетов Алары Каламы и Удраки Рамапутры, но скоро превзошел учителей в медитативных способностях и покинул их, говоря, что их методы не ведут к нирване[53]. Пойдя по собственному пути в этих поисках, Сиддхартха вскоре обрел пробуждение и после недолгих колебаний начал проповедовать Дхарму. Скончался он в городе Кушинагаре в возрасте восьмидесяти лет. Так, во всяком случае, излагается биография Будды Ашвагхошей в «Буддачарите»[54].

Первое, что становится видно при рассмотрении жизни самого Будды, его последователей, его конкурентов — это их происхождение. Большинство из них были кшатриями, из чего можно сделать вывод, что эпоха Будды была временем, когда традиционная власть брахманов пошатнулась и протагонистами эпохи стали члены второй варны. Следует учитывать при этом, что «Будда жил не в современном мире и о его классовой принадлежности как таковой нельзя судить по нашим нынешним стандартам»[55]. Место Будды, Джины Махавиры (основателя джайнизма) и прочих следует рассматривать с позиций того, к какой варне они принадлежали. В сущности, деятельность Будды в религиозно-идеологической плоскости имела то же направление, ту же интенцию, что и деятельность светских лиц, облеченных властью, в плоскости социально-политической. Отсутствие единого политического союза или государства, которое объединяло бы в те времена всю Индию и было бы стабильным, совершенно верно отмечено Радхакришнаном; справедливо, возможно, и его замечание о нравственном упадке общества. Однако эти явления следует изучать, не выпуская из поля зрения более широкий исторический контекст.