— Хорошо, что жара спала, а ливень пока не начался, — друзья шли по тихой живописной улочке, застроенной одноэтажными домами, утопающими в зелени садов, в сторону губернаторского дома. Прохожие вежливо здоровались. Никто не прошел молча, даже дети. — Но в воздухе пахнет грозой, — Болотников рассматривал черную тучу, неумолимо надвигающуюся с востока. — Зайдем ко мне. Ребекка будет рада. Ты знаешь какую наливочку она приготовила? У-у-х! — губернатор разудало рассек рукой воздух. — Поболтаем немножко.

— Отличная мысль, — Городецкий усмехнулся.

— А где ребята?

— Устраиваются. Завтра нагрянем в полном составе.

— Буду ждать.

— Никто из наших отставников не прилетел?

— Вы всегда первые. Самые дисциплинированные. А отставники давно расслабились. Никакой дисциплины.

Друзья вспомнили былые времена, но как бы ни старались окунуться с головой в прошлое, тревожные события настоящего упрямо заявили о себе. Разговор неизбежно перешел к обсуждению недавних событий потрясших до основания Земное содружество. Каковы прогнозы и последствия? Болотников, как наиболее информированный человек произнес небольшую речь:

— Да уж, Земля не может удержать все колонии в узде. Но и отпускать никого не желает. Недовольных политикой метрополии предостаточно. Как следствие, формируются независимые миры. К примеру, мы ведь тоже можем лет через сто, если сильно постараемся, полностью отказаться от импорта. Станем самодостаточным миром. Данный процесс необратим. И любой более или менее окрепший отшельник потом пытается откусить кусочек от большого пирога под названием Земное содружество. Яркий пример тому — Полит. Вполне возможно, что в перспективе влияние Земли ослабнет настолько, что содружество распадется на несколько независимых государств. Лишь бы не было войны. Но думаю, мы с тобой, слава Богу, не доживем до этого скорбного момента. Потомков жалко. Правда вряд ли удастся изменить тенденцию. Безусловно, содружество обречено. Пройдет сто лет, двести, триста, не знаю сколько… В обозримом будущем Земля, конечно, останется самым сильным из известных миров, однако, с развитием более молодых колоний, ее геополитическое значение, как центра человеческого мироздания, будет постепенно утрачено. Она превратиться в рядовую планету и сможет гордиться только тем, что когда-то была колыбелью человечества.

— Константин Леонидович, вы чересчур пессимистично рассуждаете, — Городецкий не согласился с губернатором Тлалока. — Зачем же тогда все это строить? — он демонстративно окинул взглядом опрятную улицу, по которой неторопливо прогуливались старые приятели.

— Надо же людям где-то жить и работать.

— Значит вы не совсем пессимист. Значит, говоря высокими словами, несмотря ни на что все же верите в светлое будущее человечества?

Болотников лишь рассмеялся.

— Нет, Стас, это пресловутое светлое будущее словно мираж убегает от нас, и мы его никогда не догоним. Было много попыток создать на отдельно взятой планете справедливое государство, но человеческую сущность трудно изменить, требуется очень много времени, а вот терпения почему-то не хватает. Утопия, одним словом.

— Но ведь вам уже удалось сделать нечто подобное. Вы очень популярны.

— Жалкое подобие. Впрочем, народ в массе своей доволен. Не зря нас в Земном содружестве называют сельскохозяйственным раем. А секрет прост. Дай человеку возможность работать, заинтересуй его, не дери с него три шкуры.

— А те, кто не желают работать?

— Таковые здесь долго не задерживаются. Наша команда подобрана из прагматиков. Нет ни одного утописта. Но фантазировать на отвлеченные темы никому не запрещается, даже губернатору. К примеру, глава полицейского департамента — признанный талант, пишет прекрасные сонеты о любви, но только в нерабочее время…

Тут из- за угла ближайшего дома вынырнул охранник с мобильным аппаратом правительственной связи в руке.

— Константин Леонидович, вас вызывают, срочно, — коротко доложил он, протягивая беспроводную гарнитуру.

— Слушаю, — Болотников нацепил гарнитуру и нахмурился.

— Константин Леонидович, добрый вечер, вы просили докладывать, если прилетит кто-нибудь из ваших бывших сослуживцев.

— Да, да, — лицо губернатора засияло добродушной улыбкой. Новость оказалась приятной.

— Пятнадцать минут назад системой раннего оповещения обнаружен коммерческий транспортный звездолет «Вика-3» с Ригеля-7. Он видимо уже давно идет по инерции со скоростью четыре десятых и при сохранении нынешнего курса через шесть часов доберется до Тлалока.

— Хорошая новость. Вы связались со звездолетом?

— Нет, Константин Леонидович. Звездолет пока молчит. На всякий случай мы отправили к «Вике» сторожевой корабль. Вдруг что-то случилось…

— Держите меня в курсе событий.

— Хорошо, Константин Леонидович.

Болотников вернул гарнитуру охраннику.

— Виноградов, — сообщил он Городецкому.

— Как ему удалось покинуть Ригель-7? — удивился Стас. — Ведь наложен запрет на полеты к этой системе. Там чуть ли не гражданская война идет.

— Ты преувеличиваешь, — губернатор махнул рукой. — Массовые беспорядки, это еще не война. И, кажется, администрация уже взяла ситуацию под контроль. По крайней мере, так сообщают с Земли. А Костя старый космический волк. Но, правда, в его поведении прослеживаются некоторые странности. Звездолет не вышел из гиперпространства в установленном месте, а уже довольно давно двигается по инерции. На запрос диспетчеров пока не отвечает.

— Неужели…

— Хочу надеяться, что с ним ничего не случилось.

— Может послать «Белую ночь»? — Городецкий был явно обеспокоен.

— Военные отправили сторожевик, подождем немного.

Костя полдня скучал в командном отсеке, развалившись в кресле и бесцельно созерцая панораму далеких звезд. Он был полностью поглощен своими мыслями. Ни «Вика», ни тем более Лера не беспокоили его, а скорее всего, тихонько общались между собой, создав свой «женский кружок по интересам». Впереди, прямо по курсу, блестела яркая звездочка, заметно выделяясь на фоне основной массы себе подобных, вокруг нее неспешно, по космическим меркам, обращалась долгожданная и приветливая планета Тлалок.

Пилот никуда не спешил. Транспортный корабль вынырнул из гиперпространства на границе звездной системы. Прошли стандартные сутки после побега с Ригеля-7. Наверняка звездолет потеряли, возможно, даже ищут. Но Виноградов хотел дать возможность Лере немного оправиться после операции.

За эти долгие часы одиночества Костя успел подумать о многом, едва ли не проанализировал всю свою жизнь. Человек переступил незримый рубеж. Его волновали извечные вопросы бытия. Как жить дальше? Что делать? Кто виноват? Постепенно он все-таки принял взвешенное решение, единственное и верное, причем руководствовался не столько логикой, сколько велением сердца.

— Костя, — из динамика раздался немного печальный, но все же наполненный скрытой надеждой голос любимого человека.

— Да, Лера…

— Может заглянешь на кухню? Я ужин приготовила…

Виноградов постарался улыбнуться, мысленно представив себе лицо девушки, немного огорченное, даже слегка виноватое, но такое красивое…

— Хорошо, я сейчас приду, — он вскочил с кресла, и чтобы не выглядеть излишне неряшливым наглухо застегнул полетный комбинезон. А после покинул командный отсек.

Лера полулежала в кресле и беседовала с «Викой», машинально поглаживая правый бок. Она чувствовала себя неплохо, вот только никак не могла полностью распрямиться и ходила немного согнувшись, да к тому же очень медленно. Но ничего, до свадьбы заживет. Теперь девушка постоянно носила в кармане пластиковый футлярчик, в котором лежал серый продолговатый камушек с острыми краями, длиной около двух сантиметров. «Когда все закончится, — говорила она «Вике», — сделаю из него талисман и буду носить на шее. Раз не убил меня, значит, будет оберегать».

— О чем болтаете? — поинтересовался Виноградов, войдя в столовую. Он пару секунд наблюдал за кухонными автоматами, невозмутимо накрывающими на стол, затем подошел к любимому человеку и поцеловал, впервые после побега с Ригеля-7. — Только не врите, что ведете сугубо женскую беседу.