Генерал Конрад фон Хётцендорф (1852–1925), занявший пост начальника Генерального штаба Австро-Венгрии в ноябре 1906 года,[147] высочайшим образом расценил достоинства и заслуги Редля, производя очередную переаттестацию офицеров в 1908 году.[148]
В 1909 году Редль был награжден орденом Железной короны III степени.[149]
В октябре 1909 года полковник Гордличка пошел на повышение — на должность командира бригады (как ранее и Артур Гизль), но его преемником в Эвиденцбюро стал не Редль, а многократно упоминавшийся полковник Август Урбански фон Остромиц.[150]
Через год уже Урбанский подписал такую характеристику на Редля: «Редль хорошо знает своих сотрудников, да и вообще разбирается в людях. Ему также прекрасно знакомы условия службы и взаимоотношения в Генеральном штабе. Все это в сочетании с благородным образом мыслей, тактом и умелым обхождением с людьми делает его достойным не только должности начальника разведбюро или штаба корпуса, но даже поста начальника оперативного управления [Генерального штаба]».[151]
Такая забота Урбанского о продвижении Редля могла свидетельствовать и о неуютных ощущениях нового начальника при столь влиятельном заместителе — и о желании отделаться от него, вытолкнув Редля на повышение. Мы, к сожалению, не знаем нюансов личных отношений Урбанского с Редлем, но высказанное нами предположение вполне обычно для таких ситуаций.
Так или иначе, но последующее повышение Редля задержалось еще на два года.
29 сентября 1911 года Италия объявила войну Турции — из-за колоний в Северной Африке, ныне — Ливии. Война затем продолжалась больше года — ввиду упорного нежелания младотурецкого правительства признать поражение и пойти на мирные переговоры.
К тому времени мало что осталось от лозунгов младотурецкой революции: «это был идеал, не имеющий способов воплощения в жизнь. Народы, с которыми турки в течение долгих веков плохо обращались и представители которых часто становились жертвами кровавой резни, не могли за ночь превратиться в братьев. Ненависть, ревность и религиозные предрассудки прошлого[152] все еще делали Турцию смесью воинствующих кланов. Кроме того, разрушительные войны и потери больших территорий Турецкой империи разрушили престиж новой демократии».[153]
Тяжелое положение Турции повлияло на консолидацию союза балканских государств — с целью окончательного изгнания турок с европейских территорий.
Тайные переговоры при деятельном участии российских послов и, главным образом, военных атташе завершились к весне 1912 года.[154]
Они велись с ведома и при участии Франции, которая взялась финансировать будущую войну: одно из решающих свиданий болгарских и сербских дипломатов произошло в Париже в присутствии французского министра иностранных дел де Сильва.[155]
В ноябре 1911 года ушел с руководства Австро-Венгерским Генеральным штабом генерал Конрад фон Хётцендорф, переведенный на пост инспектора армии — это была почетная полуотставка.
Общеизвестно, что это случилось из-за разногласий с австро-венгерским министром иностранных дел графом Алоизом фон Эренталем, но только не совсем ясно, по какому конкретно поводу: Конрад выступал и за превентивную войну против Сербии и Черногории, а также не доверял союзу с Италией, связанной теперь войной с Турцией.[156]
Ронге пишет об обеих возможностях:
«Усиленная агентурная деятельность против Италии была начата генштабом еще 24 сентября 1911 г. Она вскоре установила, что, доверяя честности [Австро-Венгерской] монархии, Италия не приняла никаких мер против несомненно заманчивого с нашей стороны удара ей в тыл».[157]
В то же время: «Настроения в Сербии угрожали катастрофой. Сессия скупщины 1911 г. только что закончилась общей ориентацией на Россию /…/. Надлежало сохранять бдительность».[158]
В связи со всем этим австрийские разведчики получили долгожданное увеличение финансирования и возможность расширения штатов. Ронге сообщает: «Разведывательное бюро было сильно расширено, важность его службы была признана, и, согласно с желанием бюро, было проведено увеличение его личного состава. Моя агентурная группа значительно выросла и получила некоторую самостоятельность, выразившуюся между прочим в том, что я докладывал непосредственно заместителю начальника генштаба».[159]
Вот, значит, когда Ронге добился определенной автономии и от Редля, и от Урбанского — в ноябре 1911 года!
1 мая 1912 года Альфред Редль был произведен в полковники, затем летом стажировался в качестве командира полка непосредственно в Вене, не прерывая прежних служебных контактов, а 18 октября 1912 года уже окончательно покинул Эвиденцбюро, оставив свой пост Максимилиану Ронге.[160]
Это был крайне напряженный момент — именно в те дни разразилась Балканская война.
Очередной военный переворот в Турции в июле 1912 отстранил от власти младотурков.[161] Новое турецкое правительство вступило в мирные переговоры с Италией. Явное падение турецкого престижа укрепляло создававшийся союз Балканских государств.[162]
Осень 1912 года начиналась тревожно. Ронге пишет: «то из Сербии, то из Черногории стали поступать сведения о военных приготовлениях».[163]
На рубеже сентября-октября 1912 года на турецких (теперь — албанских) землях, прилегающих к Черногории, вспыхнула очередная резня между мусульманами и христианами. 9 октября 1912 года Черногория объявила войну Турции.
Еще через несколько дней Болгария предъявила общие требования балканских государств к Турции, требующие местной автономии христиан и уравнения их в правах с мусульманами на турецкой территории.
Это заставило турок энергично ликвидировать прежний фронт: 15 октября турецкое правительство подписало мир с Италией; были признаны права итальянцев на все завоеванные ими территории.
17 октября (накануне нового назначения Редля) Турция объявила войну Болгарии и Сербии. В тот же день войну Турции объявила Греция: «мобилизация проходила при общем ликовании как в Софии, так и в Белграде, и в Афинах».[164]
23 октября российский военный атташе в Вене полковник М.И. Занкевич докладывал в ГУГШ[165] о приготовлениях Австрии к войне с Сербией.[166]
Ронге сообщает: «В октябре 1912 г. разведывательное бюро генштаба получило еще и артиллерийскую группу, которая, кроме того, должна была ведать автомобильным делом и воздухоплаванием».[167]
Далее Ронге писал: «В связи с победоносным продвижением [балканских] союзников в Париже была быстро найдена новая формула, определяющая руководящую линию политики великих держав: «незаинтересованность в балканских событиях», что должно было означать уже давно согласованное разделение европейской Турции под эгидой России. Это, однако, ни в какой степени не могло быть безразличным непосредственным соседям — Австро-Венгрии, Италии, а также Румынии, и преемник графа Эренталя[168] граф Бертхольд[169] расстроил тонко обдуманный план, использовав для пропаганды самостоятельного албанского государства лозунг «Балканы — для балканских народностей». Это непосредственно задевало как Сербию, для которой предназначалась Албания, так и косвенным образом всех союзников.
