Еще раньше российско-германский фронт, возможно, возник и в умах англичан, отказавшихся, повторяем, вести переговоры с победителями-немцами и заставив Гитлера задуматься над загадкой: на что же рассчитывают англичане (хотя, на наш вкус, одной Америки в 1940 году было достаточно, чтобы предсказать окончательный исход войны – но для тогдашних политиков и стратегов Америка была не столь предсказуемым объектом, как в наши дни).

Вот теперь-то и можно и нужно завершить окончательную оценку плана Шлиффена: вел ли он в действительности к победе на обоих фронтах?

Для оценки завершающей части плана Шлиффена – военного разгрома России – гораздо проще начать с анализа немецких планов, осуществленных в 1941 году: ведь тогда немцы получили значительно больше преимуществ, чем в Первую Мировую войну, и были, по всеобщему мнению, как никогда близки к победе над Советским Союзом, а общая идея достижения победы была прежней: сначала – разгром Франции, затем – России.

Нам придется для этого совершить значительный экскурс в эпоху, формально выходящую за временные границы рассматриваемых нами событий. Однако весьма полезно проникнуть в особенности отношения немецких генералов к их восточному противнику.

Квинтэссенция этого отношения была высказана 5 декабря 1940 года на совещании генералитета, на котором Гитлер поставил основные задачи предстоящей войны с Россией. Фюрер коротко и сжато заявил:

Что касается первой части данного заявления, то автор книги, числя себя полноценным русским человеком, не считает этичным обсуждать этот тезис: предоставим это другим или, наоборот, обсудим в своем узком кругу без посторонних.

Что же касается второй части заявления Гитлера, то, к прискорбию нашему, приходится с ним согласиться.

Относительно потерь, которые понесло командование Красной Армии в результате массовых репрессий 1936-1938 годов (снизивших масштабы, но не прекратившихся до начала осени 1941 года) существуют диаметрально противоположные точки зрения.

Некоторые считают, что масштабы репрессий сильно преувеличены, поскольку, дескать, в одну кучу с командирами посчитали всяких комиссаров, чекистов-особистов и прочую публику, имеющую к армейским командирам чисто формальное отношение.

В то же время сами эти критики сваливают в одну кучу лейтенантов с маршалами, вычисляют процент репрессированных и приходят к выводу, что он был достаточно невысок.

В армии же происходило весьма интенсивное, но не сверхъестественно быстрое обновление кадров, т.е. такой процесс, какой в принципе и должен проистекать в мирное время во всякой армии, не впавшей в застой. Вполне убедительно написал об этом Виктор Суворов: «В каждой армии идет постоянный процесс смены, омоложения, обновления командного состава. Каждый год военные училища поставляют десятки тысяч новых офицеров. Но армия офицерами не переполняется. Каждый год, принимая в свои ряды одних, армия отправляет в гражданскую жизнь столько же других. Главная причина увольнения – выслуга лет. /.../

В американской, польской, болгарской, российской, украинской и любой другой армии каждый год тысячи и десятки тысяч офицеров завершают свою службу и увольняются из армии»[433].

Суворов прав, но, как и обычно для этого автора, не совсем в том, о чем он конкретно пишет: возрастное обновление Красной Армии было действительно одним из главных мотивов изменений, происходивших в 1920-1935 годах.

За 13-15 лет после Гражданской войны в Красной Армии сохранилась лишь треть командующих фронтами и армиями периода 1918-1922 годов. Из этих оставшихся более трети получили заметное понижение, как правило сопровождаемое переводом на преподавательскую работу.

Остальные оказались вне армии: по разным причинам вышли в отставку или умерли (несколько человек успело погибнуть в бою, умереть от болезней или быть расстреляно за истинную или мнимую измену еще в Гражданскую войну).

Опытные царские генералы и офицеры, занимавшие ключевые должности при Л.Д.Троцком (при присмотре и опеке комиссаров, среди которых преобладали революционеры царского времени), сменялись молодыми командирами.

В 1920 году последним исполнилось:

А.И.Корку, Г.Д.Гаю (Бжижкяну), Г.К.Восканову, Л.А.Угрюмову и Э.С.Панцержанскому – по 33 года;

А.И.Геккеру, М.И.Василенко, Н.Д.Каширину, И.И.Гарькавому и М.В.Калмыкову – по 32;

П.Е.Дыбенко, Г.Д.Базилевичу и С.А.Пугачеву – по 31 году;

М.К.Левандовскому, С.А.Меженинову, В.К.Блюхеру, Е.И.Ковтюху, М.А.Баторскому, С.В.Петренко-Луневу и Б.М.Фельдману – по 30 лет;

М.И.Алафузо, Ж.Ф.Зонбергу, Р.В.Лонгве и В.Н.Левичеву – по 29;

Б.С.Горбачеву и Е.И.Горячеву – по 28;

М.Н.Тухачевскому, В.К.Путне, И.П.Белову, М.Д.Великанову, И.А.Халепскому, А.И.Седякину, М.О.Степанову, К.А.Чайковскому и Н.В.Куйбышеву[434] – по 27;

М.В.Викторову, М.П.Сангурскому и Я.П.Гайлиту – по 26;

Р.П.Эйдеману, С.А.Туровскому, М.Я.Германовичу, С.Е.Грибову, И.И.Смолину, В.М.Орлову и А.А.Стороженко – по 25;

И.Э.Якиру, И.П.Уборевичу, И.Н.Дубовому, В.Н.Соколову и Г.Д.Хаханьяну – по 24 года;

И.Ф.Федько, В.М.Примакову, И.С.Кутякову, Ю.В.Саблину, И.К.Грязнову, Я.И.Алкснису, И.К.Кожанову, К.А.Нейману, Н.А.Ефимову и Л.Я.Вайнеру – по 23;

Э.Ф.Аппоге – 22;

А.Я.Лапину – 21 год;

Г.М.Штерну – даже 20 лет!

Все они к тому времени не по одному уже году командовали как минимум бригадами, а большинство – дивизиями, корпусами, армиями; моряки (Панцержанский, Викторов, Орлов и Кожанов) – флотилиями. Т.е. уже в 1920 году это был сложившийся почти или даже вовсе полноценный генералитет (среди немногих исключений – Штерн, который тогда был «только» комиссаром дивизии).

Тухачевский с начала 1920 года командовал фронтами, а Корк и Уборевич вышли на этот уровень в следующие два года.

Каждый имел боевые отличия – был награжден как минимум одним орденом Красного Знамени, а большинство из них – двумя-тремя. К 1924 году Федько и Кутяков были награждены четырьмя орденами, последний еще и Почетным революционным оружием; немного позднее Федько получил пятый орден, а Блюхер – четвертый. Многие имели и дореволюционные боевые награды, которые в советское время не учитывались.

После Гражданской войны все они упорно повышали образование, которого некоторым изначально не доставало (многие до 1933 года учились и в Германии), и продолжали совершенствовать практику командования крупными соединениями – нередко, увы, в жестоких карательных операциях – от Полесья до Якутии и от Карелии до Памира!..

В 1935-1937 годах все они получили высшие звания – от комкоров до маршалов (тут также есть несколько исключений: Г.Д.Гай, арестованный еще в 1935 году, не успел переаттестоваться, а Саблин, тоже арестованный среди первых, успел стать только комдивом).

Если говорить о покровительстве этим кадрам сверху, то речь должна идти не о Троцком, при котором большинство из них оставалось на вторых-третьих ролях, а о М.В.Фрунзе, в недолгий период правления которого в Красной Армии (1924-1925 годы) эти кадры и выдвинулись на ключевые посты.

Сталин изначально относился к ним без большого доверия – есть об этом свидетельство тогдашнего секретаря Сталина Б.Г.Бажанова, выяснявшего этот вопрос у своего коллеги Л.З.Мехлиса[435], ведавшего в секретариате военными делами: «при случае я спросил у Мехлиса, приходилось ли ему слышать мнение Сталина о новых военных назначениях. /.../ „Что думает Сталин? – спросил Мехлис. – Ничего хорошего. Посмотри на список: все эти тухачевские, корки, уборевичи, авксентьевские[436] – какие это коммунисты. Все это хорошо для 18 брюмера[437], а не для Красной Армии“. Я поинтересовался: „Это ты от себя или это – сталинское мнение?“ Мехлис надулся и с важностью ответил: „Конечно, и его, и мое“.»[438]