Определенно позитивную роль сыграли решения конференции о частичном упорядочении правил ведения военных действий и отношения к военнопленным (уточнены и приняты на 2-й Гаагской конференции 1907 года).
В этом плане Николай II был все же значительно выше Сталина: царю не приходилось бояться собственных соотечественников, попавших в плен, и объявлять их «изменниками родины».
Захват Россией Порт-Артура и Дальнего (так по-русски переименовали Да-лянь-вань) произвел на Японию столь удручающее впечатление, что министр иностранных дел граф М.Н.Муравьев, боясь военного столкновения, удалил из Кореи русских военных инструкторов и военную команду по первому требованию Японии. Затем и русский финансовый советник при корейском императоре вынужден был покинуть страну. В результате 13/25 апреля 1898 года последовало соглашение с Японией, в котором Корея отдавалась под доминирующее влияние Японии[365].
Но еще в конце 1897 и начале 1898 года упоминавшийся выше А.М.Безобразов и генеральный консул в Корее Н.Г.Матюнин организовали сначала банк, а затем частную компанию для эксплуатации природных ресурсов Кореи; в последней 25 % паев принадлежало Кабинету Его Величества – императора Всероссийского.
Никак всерьез выполнять обязательства, вытекающие из соглашения от 13/25 апреля, русские не собирались – и это грозило неминуемыми последующими осложнениями.
1898 и 1899 год проходили под знаком сотрудничества европейских держав при колонизации Китая.
В мае 1899 года Безобразовская кампания приступила к очередному туру «мирного завоевания» Кореи: приобрела у купца Брикнера концессию, полученную от корейского правительства, на эксплуатацию лесных районов рек Тумень и Ялу с притоками. В июне 1900 программа Безобразова получила официальное одобрение царя. Вскоре, как отмечалось, это «мирное завоевание» должно было привести к совсем не мирному столкновению с Японией. Однако пока что на дипломатических горизонтах Дальнего Востока стоял кажущийся штиль.
В ноябре 1899 года в Потсдаме, где проездом от родственников в Гессене в Санкт-Петербург задержался Николай II, состоялась его многозначительная беседа с германским канцлером фон Бюловым. Царь заявил: «Нет никакого вопроса, в котором интересы Германии и России находились бы в противоречии. Есть только один пункт, в котором вы должны считаться с русскими традициями и бережно к ним относиться – а именно на Ближнем Востоке. Вы не должны создавать впечатления, будто вы хотите вытеснить Россию, в политическом или экономическом отношении, с того Востока, с которым она веками связана многими узами национального и религиозного характера»[366].
Тема Ближнего Востока не случайно впервые вошла в российско-германские отношения именно в это время: только что состоялся первый визит Вильгельма II в Турцию, а в течение последующих пяти лет Германия постепенно прибрала к рукам контракт на строительство Багдадской железной дороги[367] – так завязывался ближневосточный узел противоречий между великими державами.
На Дальнем же Востоке между европейцами продолжала царить идиллия: в конце того же 1899 года даже англичане договорились с русскими о разграничении сфер постройки железных дорог в Китае[368]. Оптимистичный А.Н.Куропаткин, докладывая обстановку царю в марте 1900 года, даже предлагал войти в соглашение с Англией и Германией о лишении Японии флота[369].
Но достижению каких-либо коллективных соглашений между европейцами мешали противоречия между ними, возникшие вдали от сферы тогдашних серьезных внешнеполитических устремлений России – в Африке.
В сентябре-ноябре 1898 произошел известный Фашодский конфликт между Францией и Англией – вокруг упоминавшегося нами совершенно безвестного прежде (и позже) пункта в верховьях Нила:
«Будущий завоеватель Судана и организатор колониального могущества Великобритании на Ниле лорд Китчнер во главе 20-тысячной армии разбил махдистов[370] и подавил всякое сопротивление туземцев английским захватчикам. 19 сентября Китчнер достиг со своей армией Фашоды и к удивлению своему нашел ее уже занятой французами. Военное столкновение было немыслимо для французов. Отряд Маршана насчитывал 150 человек. Китчнер дал ему достаточно времени для того, чтобы снестись со своим правительством и затем уйти через Абиссинию из Фашоды. Дипломатические переговоры между обоими правительствами /.../ поставили оба государства в положение, близкое к войне, и закончились полной дипломатической капитуляцией Франции»[371].
Российские дипломаты, позицию которых зондировали французские союзники, уклонились от поддержки своих кредиторов в их африканских конфликтах. Это привело французов во вполне понятное разочарование и раздражение. Франко-русский союз подвергся суровому испытанию.
В 1900 году Николай II отменил запланированный визит в Париж на открытие Всемирной выставки и моста Александра III, при закладке которого он присутствовал в 1896 году[372].
С октября 1899 по май 1902 происходила Англо-бурская война: столкновение могущественной колониальной империи с крошечными государствами фермеров голландского (и отчасти – немецкого) происхождения (занимавшихся, тем не менее, нещадным притеснением туземного населения; не случайно потомки буров позже основали и поддерживали пресловутый апартеид в Южной Африке).
Понятно, симпатии всей остальной Европы оказались не на стороне англичан. Вильгельм II, публично выражавший сочувствие и одобрение «своему другу» – президенту буров Паулю Крюгеру, играл, по существу, провокационную роль: буры рассчитывали на помощь Германии, оказать которую последняя, разумеется, не могла.
Вильгельм писал в письме к Бюлову: «Я не могу выйти за пределы самого строгого нейтралитета и должен прежде всего обзавестись флотом. Через 20 лет, когда флот будет готов, я смогу говорить другим языком»[373].
Зато руководители Германии активно мобилизовали общественность в своей стране в пользу строительства собственного флота – в пику обнаглевшим англичанам[374]. Последние действительно, установив морскую блокаду бурских государств, беззастенчиво подрвергали принудительному задержанию и осмотру корабли нейтральных стран – в том числе Германии; это вызывало бурные дипломатические протесты последней и соответствующим образом разогревало общественное мнение[375].
В мае 1900 года терпению Китая пришел, наконец, конец: разразилось восстание против колонизаторов, получившее название «Боксерского» – массовое движение, несомненно инспирированное из пекинского императорского дворца. Разумеется, зверские расправы с иностранцами в какой-то степени оправдывали ответные карательные акции, в стороне от которых не осталась и Россия.
В июне 1900 был мобилизован Приамурский военный округ, в июле – Сибирский[376]. Русская армия вторглась в Манчьжурию и приступила к массовому истреблению китайских селений – классический метод борьбы с «партизанами».
Идеологом и руководителем этой деятельности стал командующий Тихоокеанской эскадрой адмирал Ф.В.Дубасов – герой Русско-Турецкой войны 1877-1878 года, более прославившийся позднее в качестве Московского генерал-губернатора, подавившего в декабре 1905 восстание на Пресне. Очевидец рассказывает: «большинство наших сухопутных генералов и офицеров, командовавших отдельными частями, устраивало, как этого добивался Дубасов, штурмы беззащитных китайских деревень. Об этих подвигах посылались широковещательные донесения, после чего раздавались военные награды. Трагическая сторона этих „геройств“ заключалась в том, что от них пострадало и китайское население, и много наших солдат. Через три года[377] начальники последних легкомысленно повели их на штурм тех же манчжурских деревень и сопок, но занятых уже хорошо обученными и снаряженными японскими войсками»[378].
