Экспедиция завершилась, казалось бы, полной удачей: в обследованной гавани ныне расположен Мурманск, который должен был быть соединен с Петербургом по проекту Витте двухколейной железной дорогой, к постройке которой он предлагал немедленно приступить (через двадцать лет, в 1914 году, начали постройку только одноколейной); будущий порт, по мысли Витте, должен был быть основательно электрофицирован. Можно предполагать, что при реализации такой программы там же постепенно создалась бы мощная судостроительная база, превосходящая существующую ныне, которая стала создаваться с невероятным опозданием по сравнению с планами Витте – все проблемы океанского флота России могли были быть разрешены уже в XIX столетии!
Но Витте, вернувшись через Скандинавию в Россию, имел затем только одну встречу с Александром III, срок жизни которого истекал; у царя не было уже и сил ознакомиться с письменным докладом.
Этот доклад был представлен Витте молодому царю в первые же дни его правления, и Николай II (если верить Витте) был готов незамедлительно санкционировать основание базы флота на Мурмане. Но Витте, не знакомый еще (как и остальные!) со стилем поведения сюзерена, порекомендовал ему (о, наивность!) не сразу принимать предложенную санкцию, дабы соблюсти приличествующий срок, подчеркивающий, что решение не просто проштемпелевано новым царем, но основательно им рассмотрено, тем более что среди сторонников устройства базы в Либаве был и генерал-адмирал (командующий флотом) великий князь Алексей Александрович, капризов и обид которого стремился избежать и Витте.
Каково же было удивление последнего, когда через 2-3 месяца из «Правительственного Вестника» он узнал, что Николай II санкционировал устройство базы флота не на Кольском полуострове, а в Либаве!
Позицию хорошо нам знакомого Обручева можно понять: задачей своей жизни он видел завоевание Проливов, а отвлечение государственных интересов в иных направлениях противоречило его планам и намерениям. Поэтому для него была выгодней никому не нужная база в Либаве, чем создание таковой на Мурмане, которая, в силу очевидной перспективности, могла и должна была отвлекать на себя все больше сил и средств державы. Устройство же базы в Либаве – в паре десятков километров от германской границы и под носом у превосходящего немецкого флота, не имело никакого смысла в случае войны с Германией. И действительно, Либава (затем – Лиепая) была захвачена немцами в первые же дни, если не часы после начала войн – и в 1914 году, и в 1941.
Война с Германией в намерения Обручева вообще не входила (хотя, как известно, к ней вполне серьезно относился его тогдашний начальник Ванновский), а Обручев, по-видимому, принадлежал к породе людей, принимающих такие решения, которые будто бы гарантированно предстоит осуществлять им самим – не считаясь с тем, что это может происходить через много-много лет! А в 1895 году 65-летнему Обручеву оставалось всего лишь два года до отставки и еще семь лет до отнюдь не преждевременной смерти в 1904 году! Война же с немцами, мгновенно слизнувшая Либаву, разразилась, как известно, еще десятью годами позднее!
Что же касается великого князя Алексея Александровича и других мудрецов в руководстве российского флота, то нужно заметить, что решения умных людей возможно понять, хотя это иногда и трудно, а вот решения дураков бывают иногда совершенно необъяснимы! Возможно, влиятельным адмиралам казалось просто комфортнее производить смотры Балтийского флота, чем Северного!
Еще задолго до 1914 года тогдашний военный министр А.Ф.Редигер отмечал: «Либава в военном отношении действительно является лишь тяжким бременем, так как невольно заставит главнокомандующего бояться за участь ее и стоящего в ней флота, и ослаблять армию, лишь бы поддерживать Либаву»[273] – последнее, повторяем, все равно оказалось нереальным!
В 1895 году российский океанский флот остался, таким образом, вовсе лишен баз на собственной российской территории. Поэтому становится непонятным и последующее поведение всего руководящего слоя российских моряков, включая столь модного в последние годы адмирала А.В.Колчака: как могли они настаивать на строительстве флота, не имеющего баз?
И на Черном, и на Балтийском море строились корабли, по своему типу предназначенные для океанских просторов, а не для плаваний по этим почти что внутренним водоемам. В результате во время обеих мировых войн ХХ века российский флот в основном простоял в своих базах, хотя частично был уничтожен при совершенно бессмысленных операциях или вынужденной перебазировке в порты, которым еще не угрожали немецкие сухопутные войска.
И царской России, и Советскому Союзу для войны против Германии вовсе не был нужен океанский флот (кроме как для охраны конвоев на Севере, но там-то его и не оказалось!). Минные заградители, тральщики, торпедные и другие боевые катера самоотверженно трудились в военные годы в прибрежных водах, поддерживая сухопутные войска, но все остальное играло роль никому не нужного металлического хлама, на постройку и эксплуатацию которого затрачивалась, однако, масса сил и средств – включая обучение и тренировку специалистов, гораздо более сложные, чем почти для всех сухопутных военных профессий.
А что в итоге? Конные матросы, опоясанные пулеметными лентами! – распространеннейший и живописнейший элемент начального периода Гражданской войны в России!.. Прославленная же жестокость тех матросов – естественный плод воспитания многолетней жизнью в скученных кубриках бездействующих кораблей – под командованием аристократов-офицеров, так же изнывающих от безделья и компенсирующих скуку муштрой подчиненных!.. Немногим отличались от тех же братишек и морские пехотинцы Великой Отечественной войны (черная смерть, как называли их немцы!), которых с бездействующих кораблей списывали в сухопутную мясорубку!..
Последствия решения, принятого Николаем II практически сразу по восшествии на престол, предопределили и совершенно закономерный конец его царствования, ибо они имели не только военно-техническое, но и глобально стратегическое значение, подчинив всю внешнюю политику России решению утилитарных практических задач, однозначно проистекавших от единого росчерка царского пера, санкционировавшего бездарнейшие идеи его советников.
Это оказалось самым важным и ответственным решением за все время его царствования и самой важной и роковой его ошибкой!
Учитывая то неоднократно повторенное положение, что главным противником территориальной экспансии России почти при всех вариантах оставалась Англия, задачи создания современного океанского российского военного флота вовсе не выглядели надуманными на рубеже XIX и ХХ веков. Но после 1895 года его постройкой дело ограничиться никак не могло: предварительно следовало обеспечить базирование этому флоту.
Россия могла бы и вовсе отказаться от строительства флота – и ориентироваться на сухопутное завоевание Индии; тогда в России, как и много позже, вовсе не оценивали значения того, что путь туда лежал через Афганистан!.. Чисто умозрительно это могло разрешить все внешнеполитические проблемы России и одновременно нанести почти смертельный удар Британской империи. И об этом подумывал сам Николай II во время Англо-бурской войны. В письме к сестре Ксении он написал: «Ты знаешь, /.../ что я не горд, но мне приятно сознание, что только в моих руках находятся средства в конец изменить ход войны в Африке. Средство это – отдать приказ по телеграфу всем Туркестанским войскам мобилизоваться и подойти к границе. Вот и все! Никакие самые сильные флоты в мире не могут помешать нам расправиться с Англией именно там, в наиболее уязвимом для нее месте»[274]. Но это все равно могло обречь российские берега на безжалостное опустошение английским флотом – как и во время Восточной войны! Поэтому, так или иначе, оставалось необходимым заботиться и о дальнейшем развитии собственных морских сил.
