— Еще одна жена?

Я обратился к Джеффу:

— Эта девушка в шоке, ты не присмотришь за ней некоторое время?

Он поднял брови и ответил:

— Я позову Кэти.

— Как Серина Мэй?

— Неплохо.

— Я вернусь через несколько минут.

Я был как безумный. Попадаться мне на глаза в этот момент не стоило.

Джефф заметил:

— Не делай ничего опрометчивого.

— Что ты хочешь этим сказать?

Он поднял руки, сдаваясь, и сказал:

— Эй, парень, отступи. Ты бы видел свое лицо.

Я ушел.

Когда я почти бегом мчался по Форстер-стрит, кто-то позвал меня по имени. Я не обратил внимания. Почувствовал, что кто-то схватил меня за руку. Круто повернулся и увидел Кигана.

— Сбавь темп, парниша, — сказал он.

— Пошел на хер.

Он не выпустил моей руки и сказал:

— Давненько никто мне такого не говорил, Джек.

— Так ты отпустишь мою руку?

— Сначала скажи, что ты собираешься делать.

Я глубоко вздохнул. Моя мать гордилась бы таким вздохом. Почувствовал, как белый туман ярости слегка рассеивается. Но я не хотел терять запал. Сказал:

— Собираюсь оторвать этой сволочи голову.

— Не слишком умно, Джек.

— Плевать мне, умно или не умно. Ты сам сказал, что уничтожил бы любого, кто посмел бы коснуться твоей женщины.

Он кивнул:

— Но без свидетелей. Давай я туда поднимусь, посмотрю что и как. А ты поболтайся здесь, покури, сообрази, что будешь делать.

Звучало разумно, поэтому я сказал:

— Разумно.

— Ладно, скоро увидимся.

Я смотрел, как он свернул к «Саймону». Даже на расстоянии вы могли почувствовать в его фигуре скрытую угрозу. Я старался не думать о том, что мне хотелось с этим ублюдком Брайсоном сделать. Сел на низенькую стену, где часто собирались стайки пьяниц. Спирт, который они здесь лакали, не разливался по красивым бутылкам и не продавался в приличных пабах. Нет, это был грубый сырец, который в юго-восточной части Лондона называют «Джек» или «Белая леди». Сто градусов. Мне несколько раз приходилось его пробовать.

Я стал думать о книгах. Томми Кеннеди как-то сказал: «Бывают периоды, когда книги становятся единственным прибежищем. Тогда ты читаешь со страстью, как будто от них зависит твое спасение».

Моя жизнь и, несомненно, моя психика прибегали к этому спасительному средству множество раз в особо мрачные дни. Я решил добыть Джеймса Саллиса и его биографию Честера Хаймса. Я уже перечитал всего Дэвида Гейтса. Его «Джерниган» была бы описанием моей жизни, если бы мне удалось получить нормальное образование.

Я услышал:

— Джек!

Очнулся и взглянул на Кигана. Он спросил:

— Господи, Джек, где это ты был?

— Я здесь.

— Нет, если верить твоим глазам. Вот что я тебе скажу, парниша, ты должен покончить с этими конфетками для носа: они сжигают твой мозг.

— Я думал о книгах.

— Сдаюсь.

Я встал и спросил:

— Что произошло?

— Он сбежал, отказался от квартиры.

— Черт.

Я пытался сообразить, куда мне теперь кинуться на поиски. Киган заметил:

— Мой старшой в Лондоне связался со мной.

— Кто?

— Мой старший инспектор.

— Что он нашел?

— Наш мальчик родом из денежной семьи, причем деньги там большие. Учился в обычной школе, все нормально. Он действительно официальный социальный работник. Из тех, которые занимаются пьяницами или так называемыми маргиналами. Из каждого места, где он работал, он уезжал после неприятностей. Никаких конкретных обвинений, но явно отрицательная аура. Ну, исчезали люди, так кому, блин, это интересно? Затем он поступил так, как поступают все умные психи: он эмигрировал.

Я уловил связь и перебил его:

— Он следил за Лаурой, намеренно напал на нее, зная, что она непременно сделает. Позвонит мне. Я рвану к нему, оставив дом пустым.

Киган кивнул:

— Поехали туда.

— Так его там уже нет.

— Давай взглянем, что он там оставил.

По дороге он сказал:

— Ты все время говоришь, Джек, что я ирландцев не понимаю. Что я своего рода пластмассовый Пэдди.

Я начал было протестовать, но он меня перебил:

— Если я и люблю лесть, это не означает, что я слеп. Мать моя была ирландкой, и хотя мои родители растили нас в Англии, они были больше ирландцами, чем ты можешь себе представить. Мать любила говорить: «Воспитывать? Да ничего я тебя не воспитывала. Держала при комнатной температуре, как фруктовый джем». Может, ты здесь и жил, парень, но я, мать твою, в этом мариновался. Я знал, что такое клюшка для травяного хоккея, прежде чем научился ходить. Я уж точно еще не мог ходить, когда она ею пользовалась. Поэтому сделай мне одолжение, не кичись передо мной своим кельтским происхождением.

Мы как раз подошли к дому, и это спасло меня от необходимости отвечать. Дверь была открыта.

— Ого-го, — пробормотал Киган.

Он вошел первым. Прежде всего в нос ударила вонь. Огромная куча говна в кухне. Все посуда перебита, стены измазаны дерьмом. Книги в гостиной порваны, обрывки сложены на диван и политы мочой. Киган сказал:

— Я вызову уборщиков.

Я поднялся наверх. Вся моя новая одежда разорвана в клочки и засунута в унитаз. На подушке лежит записка: «Хочешь поиграться, Джек?»

Киган крикнул снизу:

— Плохие дела?

Кокаин исчез, и, что еще страшнее, мой девятимиллиметровый пистолет тоже. Я раздумывал, сказать ли об этом Кигану, когда зазвонил телефон. Он сказал:

— Я возьму трубку.

Так что я слышал только то, что говорил Киган.

— Джек не может подойти. О, я знаю, кто ты такой, Рональд. Кто я? Я детектив, сержант Киган из Лондона, и у меня на тебя полное досье, сынок. Славный послужной список. О господи, как же ты скверно выражаешься. Да, я видел, что ты здесь натворил. Впечатляюще. Надеюсь, ты вытер себе задницу. Не ори, Рональд. Вот умница. Ты уезжаешь из страны? Ты только подумай, парнишка, скоро наступит момент, когда до твоего плеча дотронутся, и угадай — кто это будет? У нас есть много общего… Да, у меня весьма пестрое прошлое. Я то самое животное, от которого вы, читатели «Гардиан», получаете оргазм. Нет, нет, Рональд, пусть вопросы юрисдикции тебя не волнуют, потому что они совершенно не волнуют меня. Тебе придется снова насрать в свои штаны, и уж, будь уверен, я заставлю тебя это дерьмо съесть. Привет-привет, милашка… приятно было поболтать с тобой.

Я уже стоял рядом, когда Киган повесил трубку. Спросил:

— Он уезжает?

— Так он сказал.

— У меня здесь был пистолет, он исчез.

— Не волнуйся, я его заставлю съесть и его тоже.

— Мне кажется, он не сразу смоется.

— Согласен.

Киган сказал, что просмотрит «Желтые страницы» и найдет службу, которая вычистит дом.

Потом добавил:

— Иди к своей девушке.

— Спасибо, Киган.

— Пустяки. Это ведь моя работа — подчищать дерьмо.

— Мне как-то неловко постоянно называть тебя Киган. У тебя имя есть?

— Ему неловко! Очень жаль, придется привыкать.