"В моем рассказе "В зеркале", - писал он, - отражение гипнотизирует героиню рассказа и заставляет ее обменяться с собой местами... Впрочем, для постороннего наблюдателя никакого чуда нет: перед ним все та же женщина, и ее рассказ о том, что она одно время была заключена, как отражение, в зеркале, он вправе считать за бред". Подзаголовок "Из архива психиатра" не оставлял недоговоренности. Можно сомневаться, предмет ли искусства раздвоенное сознание, но, без сомнения, реальность больной души, а не мистическая запредельность составляет содержание рассказа. В научно-фантастическом рассказе 1918г. "Не воскрешайте меня!" Брюсов писал: "Пора старого примитивного материализма давно миновала. Наука осталась позитивной, какой она и будет всегда, пока человек будет мыслить по законам логики! Мы позитивисты в том смысле, что отрицаем всякую мистику, все сверхъестественное. Но зато границы естественного раздвинулись теперь гораздо шире, чем столетие назад".[59]

В цитированной статье "Пределы фантазии" Брюсов сделал попытку нащупать технологию фантастического вымысла. Рассматривая широкий круг произведений всех времен и народов, он приходит к выводу: "Чтобы изобразить явления "фантастические", т.е. подчиняющиеся иным законам природы, нежели те, которым подчинен наш мир, может быть три приема:

1) Изобразить иной мир, - не тот, где живем мы.

2) Ввести в наш мир существо иного мира.

3) Изменить условия нашего мира".

Брюсов показывает, как фантастика, обойдя Землю в поисках уголка, где мог бы запрятаться неведомый мир, спустилась в океан, затем в глубь Земли, затем поднялась в воздух и наконец вышла в межпланетное пространство. Называя Эдгара По "родоначальником всей новой фантастики", Брюсов тем не менее критикует его роман "Путешествие Ганса Пфалля": "Совершенно ясно, что возд<ушный> шар для путеш<ествия> в межпланетном простр<анстве>, где воздуха нет, - не пригоден". Он отдает предпочтение более научным идеям Верна и Федорова, предшественника Циолковского: "Ж.Ве<рн> дал намек еще на одну возможн<ость> посет<ить> небесный) мир. В его р<омане> "Вверх дном" герои хотят построить исполинскую пушку, кот<орая> сотрясением своего выстрела... переместила бы положение пол<юсов> Земли, н<а>при<мер>, сделав пол<юса> обит<аемыми>. Этот толчок мог бы бы<ть> такж<е> продолжением движ<ения> Зем<ли> по ее орбите. Любопытно, что русск<ий> философ Федоров серьезно проектировал управлять движением Земли в пространстве, превр<атив> ее в огром<ный> электромаг<нит>. На Земле, как на гиг<антском> корабле, люди могли бы посетить не т<олько> др<угие> планеты, но и другие звезды".

Брюсов рассматривает как прием фантастики путешествие во времени: "В сущ<ности> гов<оря>, все исторические романы носят в себе элемент фантастич<еский>. Перенося д<ейст>вие в глубь врем<ен>, романисты до изв<естной> степ<ени> создают обстановку ф<антастическую>, во вс<яком> случ<ае> не похожую на нашу. Особенно это относится к романам из доисторической эпохи. Здесь научн<ые> данные невольно переплетаются с "вымыслом" из-за недостатка сведений. Непосредственно к области фантастики относятся попытки романистов ввести древность в условия совр<еменной> жизни". Брюсов упоминает оживление древнего помпеянина (уснувшего в I в. н.э. летаргическим сном) в романе Э.По "Разговор с мумией" и отдает предпочтение Уэллсу: "Уэльс смелее других решает вопрос о путешест<вии> во времен<и>. Его герой строит особую "Машину времени", на которой можно путешест<вовать> в веках, как на автом<обиле> в пространстве". Рассматривая третий прием фантастики - изменение условий жизни (в эту рубрику автор статьи отнес и свой рассказ "В зеркале"), Брюсов вновь подчеркивает превосходство Уэллса - автора "Новейшего ускорителя" и "Человека-невидимки".

Фантастическим творчеством поэт занимался более четверти века. Первое свое фантастическое произведение, неопубликованный роман "Гора Звезды", он написал еще в 1895-1899гг., рукопись последнего научно-фантастического рассказа датирована 1921 г. Фантастика была одним из направлений намеченной Брюсовым генеральной программы литературных и научных занятий. В записях 1908-1909 гг. он помечает в разделе "Рассказы" следующие темы: "1. Ожившие машины... 8. Путеводитель по Марсу".[60] Этот темник позволяет судить о разносторонности Брюсова-фантаста: приемы и метод фантастики, их место в общей системе реализма, наука и техника как предмет фантастического воображения, в том числе "белые пятна" науки - Атлантида, "мистика с позитивной точки зрения"[61] и многое другое, наконец, социально-историческая фантастика.

С фантастикой связаны и другие разделы программы, например научная поэзия, задуманные и частично осуществленные стихотворные циклы "Фильм веков", "Кинематограф столетий". Замысел большой повести "Семь соблазнов" (опубликованы отрывки первой части) включал тему будущего. В приключенческую фабулу философско-психологического романа "Гора Звезды" Брюсов одним из первых в русской фантастике ввел мотив межпланетных путешествий. Уже в этом эклектическом произведении Брюсов искал какую-то взаимозависимость между машинной фантастикой и социальной утопией. В "Земле" и "Республике Южного Креста" социальные прогнозы как бы выводятся из машинизированной "научной" структуры капитализма. Последняя берется обобщенно, как некая символическая целостность.

В более поздних фантастических замыслах Брюсов избирает отдельные элементы индустриальной основы общества и сквозь их призму пытается разглядеть тенденции социального целого. Таковы наброски "Восстание машин" (1908-1909) и "Мятеж машин" (1915). В них Брюсов реализовал пункт программы "Ожившие машины". В изменении названия чувствуется поворот от собственно машины к социальной роли техники, от "машинной утопии" к социальной аллегории. В первом наброске, имеющем подзаголовок "Из летописи ***-го века", описана великая катастрофа, отнявшая у героя всех, кого он любил, и превратившая его самого в калеку. Во втором наброске дана как бы экспозиция этой истории: "Надобно ясно себе представить всю организацию жизни в ту эпоху".[62] Автор стремится показать социальную обстановку, в которой разразился необычный бунт.

Одним из первых в мировой фантастике Брюсов задумался над коллизиями, которые сегодня, в предвиденье появления машины, наделенной свободой поведения, ожесточенно обсуждаются не только фантастами, но и учеными-кибернетиками. Для Брюсова, видимо, была интересна не столько вероятность самого бунта машины (о мыслящей машине никто еще всерьез не говорил), сколько заключенная в этом парадоксе социальная аллегория. Все же не следует недооценивать интуиции фантаста. Писатель необыкновенно эрудированный, Брюсов чутко следил за всем новым, что появлялось на горизонте знания.

К 1918-1919гг. относится набросок "Экспедиция на Марс" (в брюсовской программе 1908-1909гг. была тема "Путеводитель по Марсу") Это незаконченный научно-фантастический рассказ. В нем подробно описано устройство "междупланетного корабля", на котором "тов. Марли" с двумя спутниками совершил путешествие на Марс, привез ценные коллекции, но разбился при возвращении. В 1921г. Брюсов еще раз вернулся к этой теме в наброске "Первая междупланетная экспедиция".[63] Для космического путешествия здесь предусмотрена атомная энергия. Действие происходит при коммунизме.

Брюсов-фантаст шел "с веком наравне", ставил в своих произведениях актуальные естественнонаучные и социальные проблемы. Он раньше многих обратил внимание на внутреннюю связь научно-технического прогресса с социальной жизнью и с тревогой заговорил об опасности механизированной цивилизации, которая выбрасывает за борт гуманизм и демократию.

6