— Так ты расскажешь? — хрипло спросил Ник. — Или мне ждать до старости?

Артур снова улыбнулся. Вышло почти нежно, почти по-отечески.

— Им нужен был ты, — прошептал он. — Только ты.

У Ника мысли пустились вскачь. Он и не знал, насколько другие колдуны мечтали заполучить Артурова сына в заложники. Не догадывался, сколько значит для отца. Черный Артур так пристально на него смотрел, что Ник начал верить.

— Ты не представляешь, как часто мои люди наблюдали за тобой, — произнес Артур. — Я знаю о тебе больше тебя самого. Пора это исправить. Тем более что ты считал Круг Обсидиана виновником всех мелких происшествий в твоем доме. Я прав?

Ник осторожно кивнул, дожидаясь, пока Артур даст подсказку.

— Та машина, что рухнула у тебя в гараже, — напомнил он, — странные звуки, бой стекла, гаснущий свет… Думаешь, это все мы? Ты никогда не задумывался над тем, почему твой дом переполняла магия как раз в ту неделю, когда на тебе не было талисмана?

Ник вспомнил, как погас свет, оставив их с Мэй наедине в темноте. Он отгородился от воспоминания, чтобы взглянуть на произошедшее со стороны, подумать о том, что сделал и чего хотел в тот момент. Он злился перед тем, как полопались стаканы, злился перед тем, как упала машина. Стоило ему разозлиться, и все вокруг рушилось.

Что с того, если подумать? Он и раньше подозревал в себе колдуна. Теперь понятно, почему Черный Артур хотел его разыскать. Возможно, другие круги хотели сделать это раньше.

— Нет, — ответил Ник. — Не задумывался, но теперь многое прояснилось.

— Все круги хотели тебя заполучить, — настойчиво прошептал Артур, — но ты мой. Мое величайшее достижение. Хочешь знать почему?

— Ага, — сказал Ник. — Я внимательно выслушаю весь твой злодейский план. Не забудь упомянуть о его единственном слабом месте.

Черный Артур рассмеялся.

— Мы не враги. Когда я все объясню, ты поймешь. Мы будем союзниками. И в отличие от некоторых… — он снисходительно оглянулся на Алана и подался вперед, обратив все внимание на Ника, — я тебе никогда не солгу.

Его глаза были почти такие же прозрачные, как у Лианнан, и настолько же обольстительные. Ник чувствовал его дыхание.

— Николас, — продолжил Черный Артур, — я расскажу тебе все.

— Можешь не трудиться, — отозвался Ник. — Я и так уже знаю. Спасибо.

Слова Артура, его увещевающий и повелительный тон уже подразумевали, что Ник, по крайней мере, в качестве преемника, для него ценен. Было, однако, еще кое-что — некая отстраненность в его совершенной игре, из-за которой Ник не верил тому, что видит и слышит.

Может, дело было в том, что их по-прежнему разделяла стена круга, которую любящий папочка почему-то не спешил убирать.

— Неужели? — спросил Артур, и его льдистые глаза обратились к Алану. — Кто тебе сказал? Ты, Алан?

— Какая разница, кто мне сказал! — выпалил Ник, чтобы отвлечь внимание Артура от Алана. — Говори, что тебе от меня нужно!

Черный Артур усмехнулся.

— Мне нужно все, — произнес он. — Ты хоть сознаешь, сколько в тебе силы? — продолжил он вполголоса. — Сознаешь, что ты есть… чем ты можешь быть?

— Слушайте, — оборвал Ник. — Я уже сказал, мне все известно. Хватит юлить. Я знаю, что Алан мне не брат. Я знаю, на что ты способен, на что способен я. Я знаю, кто я такой. — Он глубоко вдохнул. — И знаю, что ты мой отец.

Воцарилась тишина. Каждый затаил дыхание, и в комнате не осталось ничего, кроме спертого воздуха. Ник не мог отвести глаз от Артурова лица. Тот как будто опешил на миг, но тут же запрокинул голову и расхохотался.

— Так вот что ты знаешь? — спросил он. — А какое тебе дело до того, кто твой отец?

— Что? — Ник разинул рот.

— С какой стати тебя волнуют физические родители? — Глаза Артура сверкали, ощупывая Никово лицо. — Что это меняет? Тело — просто марионетка. Только не говори, что не чувствовал этого.

Комната вдруг наполнилась тенями — солнце начало долгий путь к закату, за окнами разливались сумерки. На мгновение Нику показалось, что их толкнули за край какого-то холодного мира и они уже сорвались в пропасть. Он посмотрел на ладони в косых желтых лучах фальшивых канделябров и увидел круг заточения под ногами. Вспомнил Дом Мезенция и одержимого Томаса, пойманного в точно такой же круг.

— Ты — демон, которого я призвал в тело своего сына, — прошептал Черный Артур. — У тебя никогда не было ни отца, ни брата, ни даже сердца.

Он оглаживал его взглядом собственника. Ник, наконец, понял, почему Артур на него так смотрел. Он видел не сына. Он видел орудие, которое создал и хотел использовать. Теперь-то Ник понял, что значит для Черного Артура. Тот снова просиял, словно что-то его жутко позабавило.

— Неужели ты впрямь считал себя человеком?

— Я… ты врешь! — вырвалось у Ника. — Демоны столько не живут! Тело не выдержит.

Где-то в комнате тикали часы, разрезая время на дольки острым ножом, Ник прежде не слышал их, не замечал хода времени. А сейчас ему захотелось, чтобы Артур ответил немедленно и сказал, что все выдумал.

— Разумеется, — задумчиво произнес тот. — И это всегда было главной бедой. Отдаешь демону тело, а через неделю-другую оно рассыпается, и приходится начинать все заново. Меня всегда это ужасно раздражало, и демонов, разумеется, тоже.

«Демонов», — подумал Ник и посмотрел на Анзу. Тот уже повернул к нему голову с насмешливой улыбкой. Пламя очерчивало силуэт черных крыльев. Даже в комнате, полной магии, он выглядел жутковато, и Ник, глядя в его холодные черные глаза, знал, что все это неправда.

Стоп. А почему черные, когда у всех демонов глаза обычно прозрачные, водяные? Черные глаза бывают у демонов, только когда они вселяются в человеческое тело. Томас в Доме Мезенция и покойница-колдунья были оба черноглазые. Ник всегда знал, что у одержимых черные глаза, тысячу раз смотрелся в зеркало и не сложил эти два факта. Черные глаза Анзу были посланием ему.

Ник посмотрел на отца, на мать и нашел в их глазах одну светлую синеву там, где у него зияла бесконечная, ледяная чернота.

— Беда с одержимыми в том, что души человека и демона пребывают в борьбе и тем самым раздирают тело, как два пса, дерущиеся за одну кость, — сказал Артур. — Я знал, что должен быть способ это обойти. Ты когда-нибудь слышал поверье, что дитя обретает душу в момент первого вдоха?

Ник отвернулся от него и понял, что не может поднять глаза на Алана. Тогда он посмотрел на Мэй и Джеми. На лице Мэй застыло выражение ужаса и недоверия. Поймав его взгляд, она вздрогнула. Джеми выглядел расстроенным, но не удивленным. Он раз сказал, что Ник напомнил ему кое-кого. Конечно. Следовало догадаться, ведь Джеми и раньше смотрел в лицо демонам. Ник тут же отвел глаза.

— Демоны потому даруют нам такую власть, что мы даем им пожить в этом мире, — продолжал Артур, как если бы рассказывал сыну сказку перед сном. — Я знал, что если смогу подарить демону целую жизнь, то получу такую силу, что и представить нельзя, а по мне, за это можно пожертвовать чем угодно.

Ма, та самая жертва, не шелохнулась. Она стояла, уставившись в пол, и теребила свои амулеты. Ник удивился, заметив струящееся по цепям сияние магической силы.

— Я стал собирать беременных, — спокойно произнес Артур. — Похищал и привозил сюда. Однако ты представить не можешь, как тяжело открыть демону путь в материнскую утробу. Слишком многие женщины становились одержимы и погибали. Мне пришлось изобрести амулет, чтобы уберечь их от одержимости.

Ма перевернула в пальцах амулет, который поцеловал Артур, и серебряный диск поймал блик, отчего черный символ стал заметен, как никогда: круг, перечеркнутый линией. Смысл был ясен: амулет объявлял Ма запретной зоной для демонов.

— Женщины все равно умирали, — продолжал Артур. — От связи с миром демонов их терзали страшные кошмары. Они сходили с ума или заболевали. Ни одна не дожила до родов. Так вышло, что Ливия тоже забеременела. Я понял, что надо делать. Я знал ее силы.