— Присматривал, когда я был маленький, — возразил Ник и пожал плечами. — Сейчас я вырос.

Он чуть было не улыбнулся, вспоминая далекое детство, когда Алан еще был здоров и он даже не думал, что с братом может что-то случиться. Алан учил его читать и рассказывал бестолковые сказки на ночь, водил за руку через улицу.

Теперь все было по-другому. Они заботились друг о друге. Они были командой. По крайней мере, раньше: Ник не вполне понимал, какое отношение к заботе имели тайные письма и фотографии.

— Что не так? — спросила Мэй.

Ник посмотрел на нее. Она недоуменно морщила лоб. Ник протянул руку, обмотал прядь смешных розовых волос вокруг запястья и неторопливо улыбнулся ей, вызывая ответную улыбку.

— А что могло случиться?

Он знал, к чему все шло, и по спокойному взгляду Мэй видел, что она тоже об этом догадывается. Для него это было точкой опоры. Все эти незнакомцы в доме, девичьи слезы, мальчишеские бредни о сочувствии, вранье Алана выбивали почву из-под ног. Хорошо было снова стать в чем-то уверенным.

— Значит, — произнесла Мэй. Несчастный комочек на кровати развернулся, потянулся. — Тебе не бывает страшно?

— Нет.

— И одиноко не бывает? — Она улыбнулась, обнаружив ямочку на щеке.

Ник наклонился к ямочке и вдруг вспомнил об Алане и выпустил розовый локон.

— Нет, — твердо ответил он. — У меня есть брат.

Мэй озадаченно пригляделась к нему, словно пытаясь понять, что вызвало такую перемену настроения. Хорошо хоть плакать больше не собиралась. Нику стало немного легче, но больше всего он хотел сейчас куда-нибудь смыться. Он не хотел видеть девчонкиных слез и не хотел переходить дорогу Алану.

— Постой, — окликнула Мэй, когда он направился к двери. Ник оглянулся. — Спасибо, что зашел. Я подумала… Алан сказал, может, тебе понадобится помощь с уроками.

Она смотрела вопросительно. Ник радовался, что обошлось без сцен. Что ж, неудивительно: чтобы Алан перестал донимать его учебой, пары меток маловато. Ник пожал плечами и сказал:

— Само собой.

Через несколько минут он оказался на полу в гостиной перед низким столиком, ссутулившись, будто унылый гриф. Ему задали сочинение по какой-то дурацкой книжонке про какую-то безмозглую девицу, чьи заботы были незначительны, а жизнь — бессмысленна, потому что жила она слишком давно. Обычно с подобной чепухой ему помогал Алан. Мысль о том, что он наверху, занят бог знает чем, не давала покоя, а книжная девица все только усугубляла.

Когда вошла Мэй, Ник бился над развязкой любовной линии. Мэй села по-турецки рядом со столиком и взяла книгу в руки.

— Ну, и в чем сложности?

Правильный ответ был бы «во всем», но Ник решил быть конкретнее.

— Эта идиотка возвращается к тому, кто ее обманул, хотя знает, что никогда больше ему не поверит. И что, спрашивается, я должен об этом писать?

Мэй задумчиво откинулась назад, слегка выгнув спину.

— Может, она и не хочет доверять ему полностью. Может, ей нужно немного риска.

— А может, она просто дура? Хотя тут тоже много не сочинишь.

— Может, тебе станет яснее, если я зачитаю важные места, — предложила Мэй и стала читать.

Ее голос был спокойным и приятным. Она, видимо, имела какие-то собственные представления о важных местах. Проведя три дня в доме, Мэй догадалась, что Нику не нравится читать. Может, она и любила сбегать на всякие подростковые сборища, но ума ей было не занимать — совсем как Алану.

Когда свет вот так падал на ее дурацкие волосы, они казались бледно-розовыми. Она оторвалась от книги и поймала его взгляд. В ее темных зрачках промелькнула тень.

— Супер, — произнес Ник. — Спасибо.

Мэй улыбнулась.

— Не за что.

Ник никогда не стремился к такому тесному знакомству с девчонками, а теперь она жила у него в доме, и этого было не изменить. Он почувствовал себя припертым к стенке. Мэй пошла к двери. Он смотрел вслед. У двери она обернулась. В этот миг погас свет, и изгиб ее шеи вместе с розовым затылком поглотила темнота.

Ее голос остался спокоен.

— Чувствую, это не перебои с электричеством.

Ник не стал утруждать себя ответом. Оба сразу поняли, в чем дело. Ник отлично видел в темноте и быстро к ней привыкал. Он вытащил нож из запястных ножен и прокрался к Мэй — ее силуэт четко вырисовывался в ночи. А вот она ничего не видела. Он легко положил ей руку на талию, а другой стиснул кинжал. Мэй не шелохнулась. Даже не вздрогнула от неожиданного прикосновения.

Смелая. Нику это нравилось.

— Замри и не шевелись, — тихо сказал он. — Я буду колоть все, что движется.

— Поняла, — прошептала она еле слышно.

Они выждали несколько секунд, стоя бок о бок, бедро к бедру, пока не стало ясно, что нечему было двигаться в этой безмолвной ночи. Снаружи мелькнул свет — бледный луч, просочившийся в щель, и через миг хлынул в комнату. Теперь, когда ей ничто не угрожало, и можно было оглядеться, Мэй тронула Ника за плечо. Он ощутил тепло ее пальцев и вспомнил, как она чуть не поцеловала его в ярмарочную ночь.

— Я должен проверить, как там Алан, — произнес он.

— А я посмотрю на Джеми, — отозвалась Мэй.

Ник спрятал нож и не стал провожать ее взглядом. Хорошо бы она и ее братец уехали, и чем скорее, тем лучше.

Внезапное наступление темноты сподвигло Алана лишь на то, чтобы зажечь свечу и продолжить изучение карты Англии, разостланной на полу.

— А если бы напали демоны, что тогда? Скатал бы ее и дрался рулоном? — полюбопытствовал Ник.

— Нет, — ответил Алан и в доказательство помахал пистолетом. Потом провел дулом линию от Эксетера до Лондона. — Скажи-ка, что ты видишь?

— Кажется, это называется «карта».

Алан выразительно посмотрел на него поверх очков.

— За нами гонится Круг Обсидиана, — терпеливо начал он. — Лианнан сказала, что им понадобится девять дней на переезд… Даже с камнями путь от Эксетера до Лондона столько не занимает. Они хотят сделать привал: найти хорошее место для установки круга, чтобы прибыть в Лондон во всеоружии, с полным набором демонов. Улавливаешь, о чем речь?

Ник радовался тому, что Алан решил поделиться планом. Раз у него был повод для оптимизма, можно было потерпеть и дождаться объяснений. Глаза Алана сияли торжеством.

— Где бы ты стал вызывать демонов, если бы ехал из Эксетера в Лондон?

Дуло его пистолета снова провело линию между городами, задержавшись на миг, чтобы дать Нику подсказку. Тот присвистнул.

— Конечно! Стоунхендж!

Алан позвал Мэй и Джеми. Немного придя в себя после того, как Мэй села рядом с ним на кровать, он приступил к объяснению.

— У колдунов одни традиции с участниками Ярмарки. Они выбирают какое-нибудь историческое место, чтобы призывать демонов, а тут их путь лежит мимо постройки шеститысячелетней давности. — Алан пожал плечами. — Они будут искать нас здесь, а мы можем явиться туда.

— Застанем их врасплох, — согласился Ник. — Отловим двоих и притащим сюда. Потом убьем и кровью смоем метки. Вы вернетесь домой, а мы заляжем на дно.

«А что, неплохой план», — сказал он себе, и Джеми как будто был с ним солидарен. Мэй и Алан слегка погрустнели.

— Придется тебе учить меня арамейскому по электронной почте, — сказала Мэй, и Алан смутился открыто до неприличия.

Они кинулись обсуждать разные мертвые языки. Ник, который неоднократно заваливал французский, пропускал их взволнованные тирады мимо ушей, отмечая про себя лишь то, что на этот раз Алан выбрал подружку с общими интересами. Что ж, тем лучше. Если брат будет счастлив, это на руку им обоим. Глядишь, отвлечется от Мари — девчонки с фотографии. А он, Ник, не посмеет больше трогать Мэй.

Она заерзала на кровати, и из-под Алановой подушки выпала книга. Алан так поспешно за ней кинулся, что успел перехватить в полете и спрятать с глаз долой. Ник поймал на себе его тревожный взгляд. Значит, брат еще пытался сохранить снимок в тайне.

— Завтра выезжаем, — сказал Алан. — Я напишу записку для учителей, что у тебя назначено к зубному, но на первые уроки ты вполне можешь сходить. Прогуливать два полных дня в неделю я тебе не дам.