Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Моя нижняя губа задрожала.

— Нет, нет! — закричал доктор. — Не сейчас! Потому что, — он распахнул дверь, как эксгибиционист распахивал бы полы своего макинтоша, — вот ваш посетитель!

В дверном проеме стоял Джок.

Я ощутил, как от мозга отхлынула кровь; возможно, я даже взвизгнул. Точно знаю, что лишился чувств. Когда сознание вернулось ко мне, в дверном проеме по-прежнему стоял Джок, хоть я отчетливо — слишком уж отчетливо — помнил, как топтался ему по голове несколькими неделями раньше, пока его стискивали клешни трясины.

Теперь же он неловко улыбался, будто не очень верил, что ему тут рады; голова в бинтах, на одном глазу черная повязка, а в редких, крепких и желтых зубах — новые лакуны.

— Вы нормально, мистер Чарли? — спросил Джок.

— Спасибо, Джок, да. — И я повернулся к доктору Фарбштайну. — Вы отвратительный ублюдок, — прорычал я. — Зовете себя врачом, а сами так ошарашиваете пациентов? Вы что — хотите меня прикончить?

Он с удовольствием хмыкнул — с такими звуками коровы испражняются.

— Психотерапия, — сказал он. — Шок, ужас, ярость. Вероятно, вам от этого масса пользы.

— Стукни его, Джок, — взмолился я. — Посильнее.

Лицо Джока вытянулось.

— Да он нормальный, мистер Чарли. Честно. Мы с ним каждый день в кункен играли. Я фунтами выигрывал.

Фарбштайн выскользнул из палаты — вне всяких сомнений, светить своим солнышком в других местах. Наверное, он очень хороший врач — если вам такие нравятся. Когда мне чуточку получшело, я сказал:

— Послушай, Джок…

— Не стоит об этом, мистер Чарли. Вы так сделали, потому как я вас попросил. Мамаша моя, будь она там, поступила бы точно так же. Хорошо, что на вас не сапоги были.

Я несколько поразился: то есть мамаша у Джока в некий период жизни наверняка имелась, но я не очень ее себе представлял, а в сапогах — и того меньше. Внезапно я отчаянно устал и уснул.

Когда я проснулся, Джок благопристойно возвышался в изножье моего одра, алчно пялясь в окно, за которым хихикали — должно быть, мимо проходила стайка медсестер.

— Джок, — сказал я, — но как, во имя всего на земле, они…

— «Рейндж-ровер». С такой как бы лебедкой на бампере — ею они меня и выудили. Почти не больно. Вывихнуло плечо, треснула пара ребер, да в самом что ни на есть паху двойная грыжа вылезла. Но я уже очухался.

— А глаз твой, э-э… сильно болит?

— А глаза нету, — жизнерадостно сообщил он. — Вы ж ботинком прям по нему заехали, а на мне лимзы были. Сестрицам тут моя повязка нравится, говорят — романтия. Стеклянный я себе не хочу, ну его к бую, у моего дядьки такой был, так он его глотанул и больше уже не достал.

— Батюшки, — немощно вымолвил я. — Как это случилось?

— В рот положил, понимаете, чтоб согрелся и легче в глазницу входил, а тут икнул — по причине запоя днем раньше. Глаз и провалился. Икота пропала, а глаза своего дядька больше и в глаза не видел.

— Понимаю. — Вот как живет другая половина; само собой. Повисло долгое и счастливое молчание. — Так и не достал? — вслух поинтересовался я.

— Не-а. Дядька мой даже лепилу заставил себе в жопу заглядывать, а тот — ничего, дескать, разглядеть не могу. «Вот потеха, — говорит тогда мой дядька. — А я вас, доктор, наоборот вижу очень ясно».

— Джок, ты врешь как сивый мерин, — сказал я.

— Мистер Чарли?

— На проводе.

— Вы мне знайте сколько жалованья задолжали?

— Извини, Джок. Ты его получишь, как только я окрепну достаточно, чтобы поднять чековую книжку. А также, как мне приходит теперь на ум, у меня на тебя есть изрядная страховка Ответственности Работодателя — мне кажется, за свой глаз ты можешь получить две тысячи фунтов. Из своего собственного кармана я оплачу лучший стеклянный глаз, который только можно купить за деньги, — пусть даже мне придется выгребать наличку. И попрошу тебя носить его в доме. Романтическую черную повязку можешь оставить для своих экспедиций по бабам.

Джок погрузился в благоговейное молчание: в его мире люди получают две тысячи фунтов, только совершая нечто крайне противозаконное и способное заработать человеку разве что пять лет за решеткой. Я снова уснул.

— Мистер Чарли?

Я приоткрыл недовольное веко.

— Да, — ответил я. — Это по-прежнему он.

— Помните, как вы ходили к этому чудиле полковнику Блюхеру в Американское посольство?

— Да, и в красках.

— Так он тут. Ну, тойсь, чуть не каждый день ходит. И все от него дергаются, кроме доктора Фарбштайна — этот, я прикидываю, прикидывает, что тот фриц.

— Похоже на то.

— А самый смак, — продолжал Джок, — он никогда ничего у меня не выпытывает — Блюхер, тойсь, — только спрашивает, хорошо ли они тут за мной смотрят и не надо ли мне принести «Монополию», с медсестрами играть.

Я переждал, пока он не утихомирился до беспомощного прысканья.

— Джок, — сказал я мягко, едва он закончил. — Я знаю, что полковник Блюхер здесь. Вообще-то он стоит у тебя за спиной в дверях.

Он и стоял. Вместе с огромным черным автоматическим пистолетом, который непогрешимо смотрел Джоку в тазовую область. (Очень мило, очень профессионально: тазовая область не подвержена таким флуктуациям, как голова или грудная клетка. Пуля, выпущенная в эту область, пробивает мочевой пузырь и причинные органы, а также иную мясницкую требуху, которую мы держим в почечной лоханке, и так же верна, как пуля, выпущенная между глаз. Кроме того, как мне рассказывали, она несравнимо болезненнее.)

Блюхер нарочитым щелчком поставил пистолет на предохранитель и мановением фокусника отправил оружие за пояс брюк. Это очень сподручное место для хранения пистолетов, пока у вас имеется талия; потом выступ становится несколько двусмысленным.

— Прошу прощения за театральность моего выхода, джентльмены, — сказал полковник, — но, как мне показалось, сейчас настал подходящий момент напомнить вам: вы живы лишь благодаря тому, что я замолвил за вас словечко. Однако в любой миг я могу передумать, если меня к этому вынудят.

Ну знаете! Я, разумеется, съежился, но от страха — лишь отчасти: в остальном — от неловкости за его плачевно скверный вкус.

— Вы осознаете, — браво поинтересовался я, — что в сей момент вы занимаете пространство, имеемое мною к иному применению? Или, вернее, коему у меня имеется иное применение?

— Мне тоже нравится П.Г. Вудхаус, сэр, — парировал полковник, — но я бы поостерегся демонстрировать легкомыслие в находимой вами ситуации. Или, вернее, ситуации, в коей вы находитесь.

Я разинул рот. Быть может, в этом человеке все-таки есть что-то человеческое.

— Чего именно вы от меня хотите? — уточнил я.

— Ну, вообще-то скорее — кого. Подумайте о персоне юной, красивой и сказочно богатой.

Я подумал. Недолго, поскольку я все же не вполне туп.

— Миссис Крампф, — сказал я.

— Точно, — ответил он. — Женитесь на ней. Вот и все.

— Все?

— Ну, практически все.

— Мне снова нужно баиньки, — сказал я. Туда я и отправился.

4
{"b":"129237","o":1}