— Ну? — спрашивает папа.
Логика рассуждений приходит на смену возбуждению, и Конрад чувствует себя идиотом. Щеки вспыхивают.
— Не было никакого человека с винтовкой. Это урок, да, папа?
Он очень не любит заваливать тесты.
А еще ему приходит в голову, что, с того момента как они вышли из салона, он очень боялся. Хотя и не понимал этого.
— Что надо было спросить, прежде чем бежать за угол? — спрашивает у разочарованного мальчика папа.
— Где был снайпер? — Конрад понимает, что стрелок мог быть где угодно, даже целиться из-за угла, за который они собирались свернуть.
— Что еще, дружок?
— Какая у него винтовка?
— Почему это важно?
— Но ты — мой отец! — выпаливает Конрад. Он имеет в виду, что даже не подумал спросить, потому что доверяет Биллу. Билл никогда не причинит ему вреда. Все отцы, уверен мальчик, обладают силой защитить сыновей от бед.
«Ответ любящего сына, и очень для меня приятный, — говорит взгляд папы. — Но неправильный». Билл треплет Конрада по недостриженным волосам.
— Когда-нибудь, если ты станешь полицейским, начальник пошлет тебя навстречу опасности. Выполняй приказ, но сначала собери как можно больше информации. Знания стоят десяти копов с пистолетами.
— Прости.
— Ты умница, — говорит папа. — Самый умный мальчик из всех, кого я знаю, и я говорю это не потому, что ты мой сын. Нет ничего страшного в том, чтобы плохо ответить урок. Провалишься на уроке — зато не провалишься в жизни. Не сердись на меня, ладно?
И теперь, больше двадцати лет спустя, если случаются чрезвычайные происшествия, Воорт часто вспоминает именно эту сцену, хотя потом изучал все это в академии. Но мальчики лучше помнят те уроки, что преподали им отцы.
— Сколько человек будет с Боком? — спрашивает он Теда Стоуна.
— Куда мы едем? — вместо ответа спрашивает Стоун с заднего сиденья. Он по-прежнему прикован. Воорт едет по нижнему ярусу моста Джорджа Вашингтона.
— Как они будут вооружены? — спрашивает Воорт.
— Лучше, чем ты.
Они проезжают знак: «ВЫЕЗД ИЗ НЬЮ-ЙОРКА. ВЪЕЗД В НЬЮ-ДЖЕРСИ».
Туман, кажется, сгустившийся еще больше, вызывает у Воорта ложное ощущение безопасности. Они проезжают мимо армейского «хаммера» — блок-пост в новой зоне разворота для служебных машин на мосту.
В зеркале заднего вида видно, что взгляд Стоуна остается спокойным, твердым. Он полагает — и, по крайней мере на данный момент, правильно, — что, пока Воорт за рулем, его никто не тронет.
— Отпусти меня, — говорит юрист. — Ты что, не понимаешь, что если нас остановят, то арестуют тебя, а не меня? Ты только что пересек границу штата.
— Ты не ответил, Тед.
Дыхание Стоуна слегка затруднено, словно он еще не пришел в себя от удара Воорта.
— У тебя, похоже, серьезный стресс, — продолжает он. — Даже если то, что ты напридумывал, верно, все, что бы я сейчас ни сказал тебе, не будет принято судом. Любой судья отвергнет это.
— Ты имеешь в виду, потому что я наделал ошибок при аресте?
— Это вовсе не арест. Это просто-напросто похищение.
— Тогда почему бы тебе не рассказать мне все, раз я не смогу этим воспользоваться? — возражает Воорт.
Стоун смотрит в окно, словно утратив интерес к разговору.
Он похож на терпеливого родителя, ожидающего, когда капризный ребенок передумает.
— Знаешь, что сказал мне однажды старый охранник из Синг-Синга? — спрашивает Воорт, сворачивая на север по Пэлисейдс-паркуэй. — «Не угрожай, если не можешь выполнить угрозу. Иначе заключенные перестанут тебя уважать».
Стоун морщится, когда они наезжают на выбоину.
Воорт продолжает:
— Поэтому, хотя сейчас я действительно не собираюсь останавливаться, когда мы наконец остановимся, я тебя изобью, если ты не ответишь. А если ты потом передумаешь и решишь ответить, я все равно изобью тебя, потому что уже пригрозил. Руки у меня связаны.
— Я не знаю, сколько у него людей, — говорит Стоун.
— Ты не даешь мне закончить. Если ты соврешь и я это узнаю, будет еще хуже. Но я вижу, ты решил не отвечать. Я просто включу радио. Любишь джаз? Мне надоело говорить с самим собой.
Стоун пытается стряхнуть капельку пота со лба. Но для этого нужна свободная рука.
— У Бока два человека на лодке, — бормочет он.
— Я спрашиваю не только о лодке.
— И пара человек где-то еще, для подстраховки. По крайней мере я за них заплатил.
— Значит, всего пятеро.
— Я не знаю наверняка, что их пятеро. По меньшей мере пятеро. Один против пяти. — При мысли о таком преимуществе Стоун явно оживляется.
— По меньшей мере пятеро, — кивает Воорт.
— Поэтому отпусти меня.
— А что тогда будет с Микки?
— Я говорю не о Микки. — Стоун ощущает прилив сил. Решив, что нашел слабое место противника, он превращается — даже со скованными руками — в ведущего переговоры юриста. — Я говорю о тебе. За тобой никого нет. Ты не можешь даже позвать на помощь. Ты сам теперь преступник. Я не нарушал законов.
— Тогда мне лучше не звать на помощь, — соглашается Воорт.
— Их тренировали, — предупреждает Стоун.
— Ага! Тренировали для чего?
Стоун крепко сжимает губы, раздосадованный, что сам выдал информацию. Но ошибка допущена, и теперь придется говорить дальше.
— Они специалисты.
— Специалисты.
— Военные. Спецоперации. Не знаю, откуда Леон их взял. Тебе не выстоять против этих людей. Останови машину. Выпусти меня. Я сумею вернуться назад. И обещаю, никакого возмездия не будет.
— Ну-у, если ты обещаешь, — тянет Воорт. — Такому парню, как ты, можно верить.
— Чего ты хочешь? Денег?
— Скажи мне, что было на «Кандейс», когда она пошла ко дну.
Стоун смотрит в окно, на запад, словно предлагая Воорту все огромное пространство континента в качестве безопасной гавани. «Уезжай в Иллинойс, Монтану, Арканзас, Неваду, — словно говорит он. — Выбери новый дом, новый штат. Жизнь, существование, безопасность».
— Ты псих, — чуть слышно бормочет Стоун.
— Держу пари, это звонит Леон. Минута в минуту. — Воорт поднимает жужжащий мобильник. — Тед? Болтать по телефону во время вождения противозаконно. Надеюсь, ты меня не выдашь. Привет, Леон.
Хотя Воорт слышал этот голос всего два раза и в нем отсутствуют человеческие эмоции, сейчас кажется, что Бок говорит еще более холодно, зло. Или Воорту только мерещится? Он рисует в воображении безликого человека в машине на берегу океана — на другом конце города, там, куда Воорт послал его. Потом добавляет еще четверых, втиснувшихся в машину Бока.
Но больше этот голос Воорта не пугает.
— Я на Кони-Айленде, — говорит Бок. — Где тебя носит?
— Я передумал. Возвращайся на Манхэттен. Поедешь по Уэст-Сайдскому шоссе к мосту Джорджа Вашингтона. Позвонишь, когда будешь подъезжать.
— Я начинаю терять терпение, — произносит Бок.
— Если гора не идет к Магомету, Магомет идет к горе, — отвечает Воорт.
Он съезжает на дорогу, ведущую в пригородный поселок Уэйн-Хиллз. «Городок, одурачивший британцев» — гласит вывеска. Воорт знает, что двести лет назад здешние колонисты указали британской армии неверное направление, когда «красные мундиры» гонялись за Вашингтоном. «Вашингтон пошел вон туда». И тому подобное.
— Да хватит уже, Леон. Я всего лишь скромный коп. Держу пари, ты-то не один, верно? Мне надо подготовиться к встрече с тобой, иначе у меня не будет ни единого шанса. Ни мне, ни Микки не спастись, если мы встретимся на пляже.
Бок молчит, хоть и неохотно, но соглашаясь с такой логикой.
На светофоре Воорт сворачивает с трассы, а потом делает левый поворот возле бензозаправки «Шелл». Теперь он в жилом районе.
— Больше никаких изменений, — говорит он. — Мне просто нужно время, чтобы придумать безопасное место, чтобы вернуть тебе клиента. Мы с тобой в разных весовых категориях, Леон. Я не умею вытаскивать идеи из шляпы.
Он въезжает на тенистую улицу; в тумане смутно виднеются одноэтажные домики.
