«Этот список займет Камиллу на несколько дней. И сведения об этих людях мне по-настоящему помогут».

Самолет уже над Пенсильванией. Соседка снова уткнулась в газету. Список Воорта становится все длиннее. Имена подозреваемых, источников информации. Мужчины и женщины, которых он арестовал. Люди, которые избежали наказания, но все равно остались недовольны.

«Сомневаюсь, что тут дело в недовольстве. При чем тут недовольство и мой отъезд на две недели?»

— Как защититься? — спрашивает соседка.

Воорт резко оборачивается. Она показывает на заголовок в «Таймс» — статья о последних зверствах на Ближнем Востоке.

— Террористы, — говорит женщина. — Похоже, мы не можем остановить их. Нельзя защитить всех. Непонятно даже, с чего начинать.

— С выяснения, кто они.

«Они не сказали, от какого именно дела я должен отказаться, значит, им, наверное, наплевать, займусь ли я им снова. Почему?»

Соседка продолжает говорить:

— Уверена, вас я тоже напугала. Когда мне приходится лететь, муж всегда говорит мне: «Прими валиум, Ясмина. Заткнись и спи».

У незнакомца, который смотрит на Воорта из зеркала в уборной, кудрявые темные волосы, аккуратные усики и круглые очки в проволочной оправе. Вкладыши под пятки увеличивают рост. Защечные вкладыши делают лицо круглее.

«Это подозреваемые должны прибегать к маскировке. Не я».

— Мы приземлимся через сорок минут, — радостно объявляет капитан. — Опережаем расписание. Прекрасный сюрприз для всех, кто вас встречает.

Самолет вырывается из низких облаков. Внизу, пропитанный насквозь грязным химическим туманом, сверкает мегаполис, подобный доисторическому океану, заполненному бестолковыми, тычущимися на ощупь обитателями. Частицы светящегося планктона.

Шасси аэробуса касается взлетно-посадочной полосы. Воорт слышит визг тормозов, старающихся остановить несущееся на полной скорости судно.

«Я буду лгать семье, если, конечно, смогу хотя бы выбраться из аэропорта.

А не солгал ли я и самому себе?»

Рейс 347 компании «Аэромехико» останавливается у выхода «4А» в аэропорту Ньюарка — не в аэропорту Кеннеди, откуда Воорт улетал. Он ждет, пока самолет опустеет, потом выходит в зону прилета. Седой капитан полиции из управления аэропорта стоит, прислонившись к стене.

— Это ты? — спрашивает кузен Эллис Воорт. — Скажи что-нибудь, чтобы я знал, что это действительно ты.

— Воровал в последнее время «Сникерсы»?

— Объяснишь мне, Джеймс Бонд, какого черта тут творится? Где Камилла?

— С таможней у меня все в порядке?

— Штамп тебе поставят на площадке перед ангаром. Я сказал им, что ты работаешь под прикрытием. Поклялся, что ты не везешь наркотики.

— Аспирин считается?

— Почему здесь нет Микки? Почему ты позвонил мне?

— Эллис, даже ребенком ты хорошо умел хранить секреты. Отец чуть не убил тебя за те украденные «Сникерсы», но ты меня не выдал. Пошли.

Нью-джерсийское платное шоссе выводит их на Пэлисейдс-паркуэй, и вот они едут той самой дорогой, по которой Воорт ехал с отцом двадцать пять лет назад. Они останавливаются у церкви из серого камня. Современные машины меньше. Воорт помнит, какими высокими казались резные кресла: тогда его ноги не доставали до пола. А стол, за которым заседал совет, был на уровне глаз. Теперь он достает до бедер.

Только суровый священник на картине совершенно не изменился.

«Папа, я скажу им то, что им надо знать. Все им знать не нужно».

Еле слышный голос в голове отвечает:

— Гнев может придать тебе проницательности, дружок. А может и завести слишком далеко.

Воорт тяжело выдыхает. Мысленно отталкивает отца. На самом деле, убеждает он себя, это говорил не папа. Это говорило чувство вины.

Со своего места во главе стола он оглядывает нынешний совет. Его совет. Вим по-прежнему здесь, но теперь здесь и кузен Мэтт — от представителей семьи штатских профессий. Здесь же стройная Спрус Воорт из Флашинг-Медоуса рядом с дядей Вимом и лейтенантом Маргарет Воорт из 68-го участка в Бей-Ридж. То, что Конрад вернулся из Аргентины раньше намеченного, подчеркивает для них важность собрания.

Воорт начинает:

— Семье угрожали. Вам. Вашим детям. Вашим женам или мужьям. Всем.

Семейные правила запрещают перебивать. Каждый должен высказаться до конца. Задавать вопросы или спорить можно, когда оратор закончит.

Воорт повторяет ту версию, которую рассказал Камилле: ему угрожали пистолетом. Он видит гнев на лицах, но не уверен, какой будет реакция в конце.

Воорт заканчивает, и первым отвечает Вим — самый крупный из них, седой медведь. От него можно ожидать поддержки.

— Тебе следовало рассказать нам сразу, — резко говорит он.

— Благодаря моему отъезду угрозы не было, дядя. Только если бы я оставался.

— Или вернулся слишком рано, — возражает Спрус.

— Конрад, здесь не тебе было решать, — говорит Эллис.

— Игла? Кто, черт побери, пользуется иглами? — рычит дядя Вим. — Они обошлись с тобой как с животным. Иглами стреляют в собак.

Мэтт бледен как смерть.

— Они знали, что Рейчел оставляет окно открытым? Простите.

Мэтт выходит, сжимая в руке сотовый телефон. Воорт в общих чертах описывает, что он хочет сделать, не вдаваясь в детали.

— Ты будешь изображать наживку, — задумчиво говорит Вим.

— Наживку съедают. Я предпочитаю называть это приманкой.

— Но ты бросишь все, если мы попросим, да? — спрашивает Спрус, глядя ему в глаза. Воорту кажется, что в комнате становится жарко.

— Не уверен, что это хорошая идея, — говорит он.

— Обещай, что ты бросишь, если мы скажем!

В разгар спора возвращается Мэтт.

— Дай им то, что они хотят. Это всего на неделю.

— Если им сойдет с рук один раз, это случится снова!

— У тебя нет детей, Брам!

— Мы обеспечим всем охрану, — говорит Вим. — Составим график. Возьмите себя в руки. Мы выясним, кто это, раньше, чем они даже узнают, что мы в курсе. Мы поддержим Конрада.

— Мне плевать, что вы решите. Я, черт побери, хочу, чтобы перед моим домом стояла машина двадцать четыре часа в сутки, — говорит Мэтт.

— Подожди, подожди. Тут все непросто.

— Все важное непросто. Давайте тогда голосовать!

Решение принято. «Остановись. Садись в самолет. Возвращайся за границу и отдыхай дальше. Не подвергай нас опасности. Прости».

Счет шесть — пять, но это все равно что одиннадцать — ноль.

У Воорта кружится голова. Его тошнит. Все не так, как должно быть. В одну секунду родственники словно становятся меньше. Они не могут контролировать, что он делает, но Воорту нужно одобрение. Он никогда не шел против решения. Надо попробовать еще раз.

— Тогда на заправке я испугался, — слышит Воорт собственный голос. — В жизни не думал, что могу так бояться.

У него болит горло, болит спина, в затылке стучит. Собственный голос кажется неестественным и бесплотным, словно слова идут прямо из мозга, минуя губы.

— Был момент, когда я согласился бы на что угодно. Вы понимаете, о чем я говорю? Настолько слаб я был.

Молчание.

— Иисусе, — вздыхает Эллис.

— То, что произошло, было ужасно, но не стоит усложнять, — качает головой Спрус. — Не смешивай свои личные проблемы с семейными. Ты не можешь подвергать риску нас всех из-за того, что тебя унизили. Это не наша проблема.

Вим говорит мягко:

— Любой, находящийся в этой комнате, испугался бы. Это не имеет отношения к тебе как к мужчине или копу.

— Сходи к врачу, — предлагает Спрус.

— Может, они блефовали, — говорит Эллис.

— А может, они чокнутые отморозки и сделают то, что говорят.

Они снова голосуют. Снова шесть против пяти.

— Прости, — говорит Мэтт. — Брось это дело. Вот потом вернешься — и расследуй все, что хочешь.

— Потом, — отвечает Воорт, — может быть слишком поздно.

— Для долга? Или слишком поздно для мести? — спрашивает Спрус.

У Мэтта совершенно убитый вид. До сих пор они с Воортом были практически лучшими друзьями.