Воорт ругается про себя. Судя по определителю номера, девушка звонила из телефона-автомата. Перезвонить ей невозможно.
«Мы можем встретиться сегодня вечером, в десять, перед домом 692 на Западной Двадцать седьмой. Я небольшого роста, с длинными черными волосами. А как вы выглядите, я знаю. Приходите один, иначе я не буду с вами разговаривать. Выбраться могу всего на десять минут. Моему дружку не нравится, когда я исчезаю».
«То есть твоему сутенеру».
Он перезванивает Микки.
— Я не говорил девушкам о стоматологе. Сам узнал об этом позже. Так что это могло быть на самом деле.
Микки смеется над статьей в Интернете.
— Знаешь, что сказала бы Мэрилин Монро, живи она в наши дни? Что Интернет — лучший друг девушки. Давай встретимся в девять пятьдесят в «Шарушкарии» рядом с «Джиммис бурритос».
Это означает: «Я пойду с тобой, прикрою твою спину. Нельзя идти на встречу с анонимом в одиночку».
— Завидуешь, Мик?
— Я человек женатый и счастливый. Ну по крайней мере женатый. Ну, то есть человек, которого жена оставит, как только увидит наш следующий отчет от «Пейн Уэббер».
Воорт думает, что до встречи надо вернуться домой: пообедать, повидать Камиллу, сгладить острые углы. Но ему не хочется оставлять Микки одного. Последнее время Микки, оставшийся один, — это Микки, идущий в бар.
— Давай пересечемся пораньше и перекусим, — предлагает Воорт. — Угощаю.
Камилле он скажет, что снова работает допоздна (это в общем-то соответствует истине). С ней можно помириться после того, как Микки вернется на Лонг-Айленд. По расчетам Воорта, он будет дома самое позднее к одиннадцати.
«Я знал, что Мик придет в норму».
Буксир останавливается у причала. Грег выходит из рубки.
— Так мне посоветовать Кэпу Макгриви потратить деньги, а? Хорошая идея.
— Какие деньги? — удивляется Воорт.
Дом Макгриви маленький и приземистый, выкрашен в бирюзовый цвет, контрастирующий с бурым, нуждающимся в поливке газоном. Все дома на узкой, холмистой улице были построены сразу после Второй мировой войны для солдат, вернувшихся из-за океана и собирающихся заводить семьи. Оранжевая ограда покосилась, словно вот-вот опрокинется и утонет.
Когда Воорт заходит, впечатление такое, что похороны только закончились, хотя они прошли две недели назад. Возможно, так будет всегда, пока Джек и Элис Макгриви живы.
— Грег сказал, что вам можно доверять, — говорит Кэп Джек Макгриви, переводя взгляд с Воорта на Грега.
Сквозь эркерное окно Воорт замечает белый водопроводный фургон водопроводной службы — он проезжает по улице второй раз за несколько минут. Снова смотрит на Кэпа Джека, который сидит, выпрямившись в старом кожаном кресле, стратегически расположенном у окна в лучах вечернего солнца. Седой старик проводит дни, пытаясь сохранить тепло, словно рептилия.
— Я сожалею о ваших сыновьях, сэр.
Воорт давно заметил, что старики превращаются в обломки своих профессий. Заходя в дома пожилых людей, он каждый раз видел результаты десятилетий приверженности определенной работе. У сантехников проблемы с коленями. Машинистки потирают опухшие суставы пальцев. Сотрудники корпораций сидят на лекарствах от язвы. Бывшие юристы, впадая в старческое слабоумие, ощущают потребность бороться с кем-нибудь — с кем угодно. С официантками. Сборщиками налогов. Соседями, выгуливающими собак.
Страсть к борьбе въедается в кровь.
На грубой коже капитана Макгриви следы от удаленных раковых опухолей и бородавок. Бледные зрачки увеличены толстыми линзами; кажется, он так часто смотрел на солнце, что глаза выцвели. Парализованная нога, как узнал Воорт, — результат обрыва троса пятнадцать лет назад.
На руках шрамы от острых, как бритва, ограждений на лодках.
— Грег обещал, что вы поможете.
Воорт опускается на колени, чтобы быть ниже старого моряка, чтобы смотреть на него снизу вверх, а не сверху вниз.
— Рассказывайте так, как хотите, сэр.
В любом человеке всегда есть что-то, не поддающееся старости. Волосы. Легкие. Зрение. Чувство юмора. В случае Макгриви голос по-прежнему кажется сильным, как у диктора. Он говорит тем уверенным тоном, какому посторонние люди повинуются во время чрезвычайных ситуаций, какой может успокоить толпу, если надо без толкотни вывести ее из задымленного театра.
— Четыре утра, — произносит он нараспев, словно теперь до конца дней будет пересматривать фильм о своей жизни. — К этому времени они уже всегда на причале. Первым Бад. Кевин спит дольше. Помощником был Бэрд Марти. Мы работали с ним много лет.
Покрытая старческими пятнами рука Макгриви дрожит. В ней зажат бланк договора страхования — со штампом «ОТКАЗАНО».
— В пять они должны были тащить подъемный кран в Бруклин — на работы по ремонту пирса.
Внезапно он замолкает.
Воорт ждет пару минут, потом подсказывает:
— Они собирались готовить буксир к работе?
— Мистер Кларк Вейль из «Самого надежного страхования» толкует это по-другому. Он утверждает, что мои мальчики не собирались работать. Говорит, что они пришли, чтобы сжечь корабль. Мы кругом в долгах, мистер Воорт. А он заявил, что Бад и Кевин рассыпали катализатор по камбузу, в котором выросли. По рубке, в которой играли. До самых коек, на которых спали. Вейль сказал, что у них было самодельное устройство с реле времени. Никто не отрицает, что кто-то использовал катализатор. Судя по тому, как там выгорела вся палуба, это действительно был поджог.
— Что еще вы знаете об устройстве?
Макгриви повышает голос, начинает сердиться.
— Всякие хозтовары, мистер Воорт. Обычные невинные вещества. Вейль обнаружил рядом две желатиновые капсулы и заявил, что мои мальчики наполнили одну старым добрым глицерином, а другую такими пилюлями, какие используют врачи. Средства от головной боли и антисептики. Вейль нашел и то и другое в аптечке Бада.
— Просто в бутылочках? Или в капсулах?
— Тоже мне доказательство, — фыркает Грег. — Пилюли от головной боли.
— Химикалии безвредны, если их не смешивать друг с другом, — произносит Макгриви. — А смешаешь — и через шестьдесят секунд они раскаляются добела.
— Черт, у меня в аптечке тоже есть пилюли от головной боли, — рычит Грег. — Может, я тоже сожгу свою лодку.
— Заткнись, — огрызается Воорт, глядя в окно на еще один военный вертолет, проносящийся вдали над берегом. — Кэп Макгриви, что было дальше?
— Ну, тут всевидящий и всезнающий Вейль начинает путаться. Он говорит, что мои сыновья случайно слишком рано открыли вентиль на трубе, по которой на камбуз подается пропан из бака снаружи, хотя хотел бы я знать, как это можно случайно открыть вентиль, который так просто не открутишь. Он сказал, что взорвалась маленькая горелка плиты. Это всего лишь одна из проблем в его версии.
— Ваши сыновья погибли от взрыва? — мягко спрашивает Воорт.
Макгриви несколько раз моргает. На мгновение Воорту кажется, что старик сейчас заплачет. Потом он говорит:
— Они задохнулись в дыму. Вейль считает, что первым свалился Кевин, а двое других попытались вытащить его. Кевин был в самом низу.
— Простите, что спрашиваю, сэр, но что еще не так в этой истории? Вы сказали, что есть и другие проблемы.
— Ну зачем сжигать собственную лодку в четыре утра, когда все на свете знают, что ты именно там? Все начинают работать на буксирах в четыре утра.
Воорт кивает, словно это хороший довод, но про себя думает, что, будь глупость основанием для снятия подозрений, половина заключенных Синг-Синга там бы не сидели.
«Может быть, сыновья планировали устроить пожар, а потом объявить это несчастным случаем, но все обернулось против них же. Такое уже случалось».
— А еще, — продолжает Макгриви, — они всегда перед работой заходят в «Столовку Фреда». Пьют кофе там, а не на лодке. Сами они варят кофе гораздо позже.
«Ну и что? Они не могут сварить кофе два раза?» — думает Воорт.
— Деньги, Джек, — вмешивается Грег.
