«Вот почему мертвые, возвращаясь, приносят с собой одну-единственную мысль: а ведь такого с ними не было, когда числились живыми. Им безразлична еда, питье, забота о семье. Отвергая все это, мы сосредоточиваем энергию на планах. Время — пустяк по сравнению со стремлением довести все до конца, а именно она и влечет мертвых к жизни».

Отец Дэли показывает удостоверение личности духовного лица частному охраннику в вестибюле.

— Можно попросить вас снова открыть дипломат, святой отец? Извините.

— Не стоит извиняться. Вы внушаете мне чувство безопасности, — улыбается священник, показывая сложенную газету, Библию и пузырек со «святой водой». Охранники в нью-йоркских зданиях, как он заметил, никогда не обыскивают посетителей, а значит, этот не найдет засунутый за пояс «глок», который потом обратно ляжет в дипломат.

— Что у вас с головой, отец?

— Мне нанесли удар во время грабежа нашим же серебряным подсвечником.

— Грабить священника. Мерзкое дело.

Промахнув пост охраны, отец Дэли переминается, а из прибывшего лифта тем временем выходят рабочие.

В этот час Уэнделл единственный, кто поднимается наверх.

«Я не слишком много болтаю? — говорит он в лифте, оставшись наедине с самим собой. — Ну да, мне лестно сознавать, что всякое мое высказывание будет позднее проанализировано целой армией психологов, социальных исследователей и репортеров; все они постараются разобраться в том, как одна-единственная цель поворачивает вспять смерть».

На указателе этажей — пятнадцатый.

Песня «Повяжи желтую ленту», звучащая в лифте, заглушает не только гул лебедок и канатов, но и стон механизма лифта, который борется с притяжением и поднимает Уэнделла все выше и выше.

«Но посреди этого одномыслия, должен признаться вам, будущие слушатели, меня поразило, что даже в мертвеце чувства меняются. Я говорю о тебе, богатенький. Видишь ли, именинник, ненависть моя к тебе иная, чем к другим людям…»

Тридцать шестой этаж.

«…потому что тебе полагается отличаться от них. Продолжим позднее. Я добрался до тридцать восьмого этажа».

Коридор в этот час пуст, по обеим сторонам запертые двери кабинетов и открытые туалетные комнаты. Нажимая кнопку звонка и входя в приемную Эйдена Прайса, Уэнделл напоминает себе: «Кроткий вид».

В книге издательства «Пингвин» «Завершение сделки» советуют: «Когда вы приходите на деловую встречу, то тем самым выходите на сцену. Исполнение роли означает, что ваши позы, речь и мимику следует передать изображаемой личности. Кто вы — почтенный проситель, самоуверенный конкурент или робкий будущий партнер? Создайте образ, который соответствует роли».

«Это, быть может, самая опасная роль сегодня. Будь осторожен».

Слегка сутулясь, отец Дэли подходит к секретарше, сидящей под эмблемой «Охранное агентство службы безопасности „Небесный рыцарь“». В прошлом году лондонская «Таймс» охарактеризовала эту компанию как одну из самых значительных частных фирм Нью-Йорка, занимающихся охраной. Дэли прочел о ней в Интернете наряду с такими компаниями, как «Кролл» и «Бо дайэтл ассошиейтс».

Размышляя над пестрящим знаменитостями списком клиентов, приведенным «Таймс», Уэнделл ожидал увидеть нечто большее, чем роскошь обстановки. Но помещение оказывается абсолютно функциональным, и в нем столько же сексуальности, как в транспортном бюро.

Вместо современного офиса из хрома и кожи или чего-нибудь в стиле Гарвард-клуба он оказывается в помещении Г-образной формы, где жующая резинку секретарша, сидя за небольшим столом, обозревает приемную с парой кресел из кожзаменителя, стоящих друг напротив друга, и кофейным столиком со стеклянной столешницей. Позади приемной отец Дэли видит белые перегородки офисных клетушек, владельцы которых покинули их до следующего дня.

Весьма незамысловато для компании, которая, согласно лондонской «Таймс», охраняет венесуэльское консульство. «Морган Стэнли», «Ситикорп», «Форд» и еще пятьсот компаний наняли на службу бывших полицейских высокого ранга, ушедших в частные охранные агентства, чтобы раскрывать мошенничества, защищать руководство и разрывать сети промышленного шпионажа.

— Мне очень жаль, но мистер Прайс все еще говорит по телефону с Вашингтоном, — произносит рыжеволосая секретарша, ненадолго оставив в покое резинку. Отец Дэли видит золотой крестик в ложбинке замечательной груди, оттененной белым блейзером. — Не хотите ли кофе?

— Благодарю покорно, возбуждающего не употребляю.

Поблизости находятся несколько служащих — это парни с большими животами, одетые в полосатые рубашки с нелепыми галстуками, бывшие полицейские или вояки — они надевают пиджаки от костюмов, купленных в магазинах готовой одежды, и идут домой.

Чтобы скоротать время, отец Дэли проглядывает журналы, сваленные в кучу в приемной, делая вид, что никогда их не читал. Эйден Прайс не чужд славе. Здесь лежат «Роллинг стоун», «Знаток вин» и «Вашингтон пост».

«Прайс был отмечен высокими наградами Управления полиции Нью-Йорка и до ухода в частную структуру имел чин лейтенанта, — пишет „Роллинг стоун“. — Он унаследовал контроль над компанией три года назад, после смерти бывшего владельца. Его часто видят разъезжающим по городу в „хаммере“ или „роллс-ройсе“, нередко его можно встретить в винном баре шикарного нового отеля „Женева“ болтающим с разным сбродом — от теннисной знаменитости Адама Адамски до известного мафиози Яунно Вивичека».

— С кем мистер Прайс говорит в Вашингтоне? — спрашивает Уэнделл секретаршу как потенциальный клиент, восхищенный контактами шефа.

— Офис сенатора Райкера. Разговор насчет программного обеспечения, отец.

— В таких делах я динозавр.

— Эйден создал тренирующую программу, чтобы помочь полицейскому департаменту в борьбе с наркоторговцами, вам понятно?

— Ненавижу насилие.

— Сенатор Райкер пытается оплатить эту программу за счет федеральных средств. Понимаете, грант? — шепчет секретарша, словно Эйден может услышать ее.

— Тереза? — кричит мужчина с той стороны офиса — так глухо, словно находится за закрытой дверью. — Появился отец Дэли?

— Интерком сломался, — говорит секретарша Уэнделлу и кричит в ответ: — Да, Эйден!

— Угости его кофе!

— Я уже предлагала.

— Чего же ты хочешь: гребаную медаль?

Секретарша краснеет.

— Сквернослов, но очень милый человек.

— Именно так говорится в статьях.

— Он очень щедрый. — Она густо покраснела.

— Можно включить телевизор, пока жду? Посмотреть новости?

Уэнделл снова садится в кресло для двоих, щелкает пультом «Зенита», и на экране появляется взволнованный диктор телекомпании «Нью-Йорк-1» — он что-то говорит о прорыве в деле «оскорбленного убийцы».

Уэнделл садится поудобнее.

— Мы ждем заявления от полицейских, находящихся в бруклинской квартире.

«Неужели Бруклин?» — мысленно спрашивает себя Уэнделл.

— Наша передвижная группа и полиция встречаются на месте преступления, — говорит диктор.

Когда в крупном деле происходит прорыв — например, устанавливается личность подозреваемого, то добрая половина руководства города хочет быть там, где хорошие новости. В квартире Уэнделла никогда не было столько народу. Здесь Азиз и Ева, приехал Сантини, не отстает и заместитель мэра Томас Лаймонд Динс.

Судебно-следственная бригада вырезает образцы коврового покрытия, кладет в пакетики зубные щетки, чтобы сделать анализ ДНК, собирает волосы из мусорной корзины, проверяет ярлыки на фотоаппаратуре и рабочей одежде Уэнделла, надеясь точно установить место покупки.

В прихожей детективы заняты сортировкой домашнего мусора в поиске квитанций счетов по кредитам, фотографий или, быть может, магнитофонных пленок, исчезнувших из коробок в шкафчиках.

— Не понимаю, — говорит Азиз. — Коробок дюжина, а пленки только в двух. Проиграйте, пожалуйста, снова последний кусок.

Воорт нажимает кнопку воспроизведения.

Первый мужчина: «Сколько пончиков ты принес?»